Русский
English
Русский English
Ссылка для цитирования: Акулович И.А. Средства выражения и прагматические функции иронии в текстах профессионального сообщества IT-специалистов // Медиаскоп. 2024 Вып. 4 Режим доступа: https://www.mediascope.ru/2880
© Акулович Ирина Анатольевна
старший преподаватель кафедры связей с общественностью и рекламы Института философии человека Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена;
ассистент кафедры «Связи с общественностью» Гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина) (г. Санкт-Петербург, Россия), irinaakulovich@mail.ru
Аннотация
В представленном исследовании ирония рассматривается как составная часть культуры коммуниканта, относящего себя к IT-сообществу. Материалом для исследования послужили статьи специализированного цифрового журнала «Хакер» за 2020–2023 гг. В статье предпринимается попытка выделить основные средства создания иронии в тексте IT-тематики, определить преобладающие функции, выполняемые иронией в среде IT-специалистов, и проанализировать роль иронии в формировании успешной коммуникации.
Ключевые слова: комическое, ирония, юмор, IT-сообщество, коммуникация в IT-сообществе, сетевое издание.
Для современного медиадискурса характерно беспрецедентное внимание к форме подачи материала. Данный феномен коренится в сегментированности медиарынка, вследствие чего адресатом конкретного СМИ зачастую оказывается предельно узкая группа людей, объединенная каким-либо (возрастным, социальным, профессиональным) признаком. Также известно, что «характерной особенностью современного этапа развития культуры является усиление личностного начала во всех сферах деятельности человека» (Голованова, 2011: 41). Можно сказать, что авторы узконаправленных изданий знают своего читателя в лицо. Это знание побуждает сделать общение с читателем менее формальным и более личным. Этим объясняются особенности взаимодействия с потребителями медиаконтента и повышенное внимание к композиционным формам и стилистике как отдельно взятого текста, так и издания в целом.
Современный медиадискурс уделяет особое внимание интимизации отношений с аудиторией – авторы медиа создают некий «свой» круг, основываясь на единстве оценки различных социальных явлений. Одним из ключевых средств такого присоединения по-прежнему остается единение в смехе – провокация совместной смеховой реакции на какой-либо стимул. Таким образом, мы можем предположить, что различные формы комического окажутся в числе доминирующих способов подачи материала во многих сферах медиадискурса. Вряд ли сфера информационных технологий является исключением в этом смысле, поэтому IT-сообщество видится нам подходящим «модельным объектом» для изучения данного феномена.
По нашему мнению, профессиональная коммуникация не исключает личностного начала; более того, в ней есть такие сегменты, где очень важен личностный фактор. Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы на примере текстов, порождаемых внутри IT-сообщества, выявить потенциальную специфику, характерную для применения иронии в профессиональной коммуникации программистов, определить средства создания иронии и функции, которые она выполняет в рамках профессионального общения. Объектом исследования выступают статьи, пишущиеся IT-специалистами для IT-специалистов, то есть предназначенные для внутреннего круга; предметом исследования выступают средства создания иронии и прагматические функции иронии как приема выражения личностного начала в профессиональной среде.
Общение внутри какого-либо профессионального коллектива осмысляется как общение «своих» со «своими». Для «внутреннего» круга характерен высокий процент фатической коммуникации, результатом чего неизменно становится обращение к различным формам комического. Н.Д. Арутюнова говорит о комическом как национально ориентированном общении, а о фатической речи – как о самом национально специфическом речевом феномене, имея в виду, что для понимания комизма необходимы фоновые знания об общем с адресатом историко-культурном багаже (Арутюнова, 1992: 55). В частности, востребованной формой комического в подобном кругу общения является ирония: она применяется как средство завуалированного выражения негативного отношения к чему-либо, как самоирония в отношении самого речевого сообщества, наконец, как элемент корпоративной культуры, в рамках которой она используется как средство безболезненного разрешения конфликтов. Наша задача состоит в том, чтобы показать на конкретных примерах специфику того, как ирония выполняет вышеуказанные функции в рамках профессионального сообщества.
Для понимания среды, роль иронии в которой мы исследуем, необходимо в общих чертах обозначить социально-психологические особенности членов русскоязычного IT-сообщества, которые определяют характер создаваемых текстов.
Для начала обратимся к характеристикам, которые дают сами себе русскоязычные IT-специалисты, а также ко мнению о них зарубежных товарищей по роду деятельности. По данным, приводимым С.С. Мерзляковым, русскоязычным IT-специалистам свойствен индивидуализм и нелюбовь к стандартным задачам (Мерзляков, 2020: 1043). Таким образом, одной из характерных черт российских IT-специалистов можно назвать избегание рутины при невозможности окончательного избавления от нее. В таком случае одним из механизмов психологической защиты при подобной ситуации может служит как раз ироническое отношение к ней.
С.С. Мерзляков отмечает и другую яркую черту образа российского айтишника: «Одной из причин отличия российских специалистов от иностранных была названа такая исторически обусловленная особенность подготовки кадров, как недостаток информации. В отсутствие современных технологий российские специалисты не могли создавать конечный продукт из готовых модулей, создаваемых узкоспециализированными командами и отдельными разработчиками в странах с развитыми технологиями. Поэтому российским специалистам в силу необходимости приходилось разбираться в тех областях, которые не являлись для них “родными”. Это, возможно, и послужило причиной появления того, что называется “смекалкой российского технаря”, то есть универсализма российского специалиста» (Мерзляков, 2020: 1050) – то есть для российского программиста типично умение на постоянной основе разбираться в новом материале, чуть ли не ежедневно осваивать новые навыки (отметим, что такая необходимость тоже влечет за собой потребность в психологической защите со всеми вытекающими последствиями).
Согласно исследованиям, психологический портрет русскоязычного IT-специалиста естественным образом обладает чертами, оцениваемыми как негативно, так аи позитивно: требовательностью, относительной неуправляемостью, неуважением к менеджменту, конфликтностью, нежеланием (или неумением) работать в группе, пренебрежением к инструкциям, стандартам и процедурам – и в то же время творческим подходом к решению возникающих перед ними задач и высоким уровнем профессионального образования (Малуев, Мелихов, 2005; Томсетт, 2005; Верещагина, 2012). Как пишет Л.А. Верещагина, «анализ доминирующих потребностей и мотивов показал, что самыми значимыми для IT-специалистов является стремление к самоактуализации в профессии, к творчеству, к признанию достижений коллегами. Они ориентированы на создание нового продукта (доминирует производительная, рабочая направленность). Общежитейская направленность менее выражена, но, вместе с тем, имеется стремление к материальному благополучию (сформированные материальные потребности). Кроме того, средний уровень удовлетворенности работников факторами своего труда требует поиска новых задач, разработки нового продукта, возможностей самовыражения» (Верещагина, 2012: 109). Другими учеными «подчеркивается необходимость [для программиста] таких качеств, как способность к абстрагированию и пониманию отношений между элементами, гибкость мышления, критичность, склонность к планированию, анализу и систематической работе, готовность пополнять знания и переучиваться; признаются существенными и вербальные, и невербальные компоненты мышления… По результатам тестирования можно отметить следующие свойства интеллекта, которые выделяют программистов из других групп респондентов. Это вербальные способности, логическое мышление и эрудиция» (Орел, 2007: 70–71). Для студентов, обучающихся по специальностям, связанных с информационными технологиями, то есть будущих программистов, выявлено, что их «ядро сети акцентуаций… весьма своеобразно», а «его основные акцентуации – паранояльность, циклотимность и психастения». Исследователи приходят к выводу, что, по сравнению со студентами-журналистами и менеджерами, «ценностный потенциал интеллектуальной вовлеченности студентов-программистов оказался самым высоким, что показывает решающую роль интеллектуальной напряженности в формировании всей сети акцентуаций» (Дерюгин и др., 2024: 57).
Поскольку в поле зрения нашего исследования находятся не «айтишники вообще», но аудитория журнала «Хакер», целесообразно будет обратиться именно к социально-психологическим характеристикам профессионального хакерского сообщества. «Обобщенный портрет “классического” хакера-одиночки нарисовал Анатолий Комиссаров (экспертно-криминалистический центр МВД): чаще всего это лицо мужского пола от пятнадцати до сорока пяти лет (в России чаще всего до двадцати пяти) без уголовного прошлого, обладающее либо очень большим, либо, наоборот, очень маленьким (дилетант) опытом работы с компьютером. Психологи утверждают, что хакер – это почти всегда очень яркая, мыслящая личность, способная к принятию ответственных решений и нетерпимая к насмешкам и потере социального статуса, и в то же время он очень трудоспособен и старателен (чаще всего скромный, незаметный труженик: любит раньше всех приходить на работу и оставаться после ее окончания)» (Ибраева 2016: 60). Как указывает А.А. Шапошников, «важнейшая особенность субкультуры хакеров – представление о собственной избранности, элитарности. Многие из них оценивали себя как первопроходцев, создающих новое общество, основанное на ценностях глобального киберпространства» (Шапошников 2018: 60). Такое представление, по нашему мнению, должно предполагать несколько пренебрежительное отношение к непосвященным, сторонним лицам – а средством выражения этого пренебрежительного отношения как раз может являться ирония.
Далее, отмечается, что в профессии программиста также кроется опасность профессионального выгорания: IT-специалисту «необходимо постоянно самосовершенствоваться профессионально, учиться и переучиваться, осваивать новые языки программирования, приемы работы, развивать прогностические способности (например, для программиста необходимо уметь предусмотреть, будет ли удобен пользователям новый интерфейс, какие функции будут необходимы в дальнейшем и т.д.)… Все это служит источниками напряжения для профессионала, который должен эффективно решать поставленные задачи в условиях полной самоотдачи и повышенной концентрации внимания. Очевидно, что напряжение может способствовать негативным психологическим проявлениям у специалиста, которые в конечном итоге могут сказаться на работе организации в целом» (Муравьева, Козлова, 2019: 98). «Эмоциональному выгоранию у программистов с ценностным отношением к профессиональной деятельности способствуют как определенные личностные особенности – чувство вины, тревожность, замкнутость, так и противоречия между или внутри компонентов отношения, приводящие к субъективной недостаточности осуществления данного отношения, что нарушает реализацию личностных аспектов в процессе профессиональной деятельности» (Забара, 2018: 326). Согласно статистике, профессиональному выгоранию подвержены 68% программистов, при этом «эффективность работы хирургов и программистов измеряется более объективными критериями, чем работа учителей, преподавателей и медсестер, что в гораздо меньшей степени позволяет использовать защитные механизмы для поддержания профессиональной самооценки» (Муравьева, Козлова, 2019: 105–106) – этот факт также подталкивает нас к мысли о возможной востребованности иронии в среде IT-специалистов как средства психологической защиты от выгорания.
Из вышеизложенной информации прямо вытекает гипотеза настоящего исследования: она состоит в том, что ирония, встречающаяся в текстах IT-направленности, вероятно, несет множественные функции: с высокой вероятностью она используется для психологической разрядки и защиты от выгорания, также она применяется с целью выразить отношение (пренебрежительное, отрицательное и т.д.) к чему-либо или кому-либо; наконец, используя иронию, автор может иметь целью утвердить свою принадлежность к сообществу, обозначить свою солидарность со всей субкультурой айтишников.
Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу, мы обратились к корпусу статей электронного журнала «Хакер», посвященного IT-тематике, но прежде необходимо дать определение понятию «ирония», из которого мы будем исходить при дальнейшем анализе.
Попытка дать определение понятию иронии предпринимались в научной литературе неоднократно. Первоначально она осмыслялась исключительно как эстетическая категория. Одна из наиболее ранних дефиниций принадлежит еще Аристотелю: под термином «ирония» (греч. εἰρωνεία – «отговорка», «притворство») он подразумевал «оттенок смеха, вызываемый особым комедийным приемом, когда мы говорим одно, а делаем вид, что говорим другое, или когда мы называем что-либо словами, противоположными смыслу того, о чем мы говорим» (Аристотель, 2022). На рубеже XVII – XVIII вв. Дж. Вико включил иронию в состав четырех базовых тропов наряду с метафорой, метонимией и синекдохой и определил ее как «ложь в маске истины» (Вико, 1994).
Согласно классическому определению П.И. Шпагина, ирония – это «1) форма выражения мысли, когда слово или высказывание обретают в контексте речи значение, противоположное буквальному смыслу или отрицающее его… и 2) эстетическая категория или идейно-эмоциональная оценка, предполагающая скептически- или критически-насмешливое отношение к изображаемому под маской серьезности утверждения или похвалы. И. — возвышение через насмешку, свидетельство авторского превосходства над объектом оценки, внутреннего (нередко чисто субъективного) освобождения от своей зависимости от него». Указывается, что «намек на притворство, “ключ” к И. содержится обычно не в самом выражении, а лишь в контексте или интонации… иногда намек на притворство дан вне произведения, в ситуации создания, в знании читателем взглядов автора, в обстановке эпохи» (Шпагин, 1966: 179–182). Таким образом, в определении обращается внимание как на средства создания иронии, так и на содержание этого понятия.
Отечественная эстетическая традиция в общих чертах придерживается данного толкования, ср., например, определение Ю.Б. Борева, понимавшего под иронией «притворство; намерение в шутку или в насмешку сказать нечто противоположное тому, что человек думает, но сказать так, чтобы выявить истинный смысл ситуации; тонкое юмористическое восприятие некой непоследовательности, в которой из контекста отчетливо прослеживается утверждение, оттеняющее совершенно иной смысл события; манера речи или письма, при которой сообщается одно, а подразумевается иное» (Борев, 1997: 186).
С XX в. ирония, как явление, реализующееся в том числе в речи, рассматривается также в русле лингвистической науки. Здесь существует две ключевых тенденции. В рамках одной из них ирония исследуется как техника и определяется как совокупность приемов, а ее природа раскрывается относительно формальной истинности/ложности высказывания. Так, в свете теории П. Грайса об импликациях ирония трактуется как разновидность конверсационной импликатуры, когда не само высказывание означает нечто противоположное, а говорящий намеренно имплицирует, т.е. имеет в виду нечто противоположное сказанному (Grice 1975, цитируется по: Шилихина, 2014: 65); Д. Спербер и Д. Уилсон, в противовес Грайсу, полагают, что ирония обладает метакоммуникативной природой: «в ее основе лежит идея о том, что любое ироническое высказывание, по сути, является отголоском, упоминанием того, что было сказано ранее… Высказывания-отсылки не могут быть оценены с точки зрения истинности/ложности, поскольку они функционируют как сигналы знания, общего для участников коммуникации», при чем сам говорящий дистанцируется от упоминаемого высказывания (Sperber 1981, цитируется по: Шилихина, 2014: 65–66). С. Аттардо обсуждает природу и функцию маркеров иронии и определяет основные имманентные характеристики иронии, утверждая, что «ироническому высказыванию свойственно быть одновременно неуместным и релевантным по отношению к контексту» (Attardo, 2000). Некоторые отечественные специалисты также предлагают формалистическое определение иронии: так, по И.Р. Гальперину ирония – это «стилистическое средство, основанное на одновременной реализации двух логических значений – словарного и контекстуального, но оба эти значения стоят в оппозиции друг к другу» (Гальперин, 1977: 146); согласно Н.В. Веселовой, ядро иронии составляет «семантическая неоднозначность, возникающая в результате интертекстуальной “игры” с различными кодами и языками (“чужой” и “своей” речи)» (Веселова 2003: 5); Н.В. Козырева исследует стратегии, лежащие в основе создания иронического эффекта, и отмечает, что они делятся на две группы: лексико-семантические и логико-семантические: «первая охватывает приемы, связанные с нарушением узуальных или стилистических норм, в то время как вторая объединяет случаи намеренного нарушения логики и искажения картины мира» (Козырева 2017: 68).
Некоторые авторы, при фокусировке на технике создания иронии, все же уделяют определенное внимание и ее содержательному компоненту . Так, И.В. Арнольд истолковывает понятие иронии как «выражение насмешки путем употребления слова в значении, прямо противоположном его основному значению, и с прямо противоположными коннотациями, притворное восхваление, за которым в действительности стоит порицание» (Арнольд, 2002: 66); согласно О.П. Ермаковой, «ирония – один из видов языковой манипуляции, которая заключается в употреблении слова, выражения или целого высказывания (в том числе и текста большого объема) в смысле, противоречащем буквальному (чаще всего в противоположном) с целью насмешки» (Ермакова, 2005: 7). Правда, понятие «насмешка», вводимое в качестве желаемого эффекта иронического высказывания, ими никак не конкретизируется.
Наконец, некоторые исследователи (в основном отечественные) ставят во главу угла содержательный компонент иронии. Особую популярность такой подход снискал среди специалистов в области медиалингвистики: так, по определению Л.Р. Дускаевой, ирония – это «метатекстовое косвенное выражение отрицательной оценки, подчеркиваемое чаще логически – оппозитивностью, сопровождаемое, по сравнению с сатирой, значительно меньшей активностью эмоциональности» (Дускаева, 2019: 326); В.И. Коньков, в свою очередь, трактует иронию как «форму выражения отношения автора к кому- или чему-либо. <…> Ирония проявляется в скрытой форме. Внешняя форма выражения иронии невербальными средствами — скрытая насмешка. <…> Формально сообщается одно, а подразумевается и неявно выражается другое» (Коньков, 2015: с. 98–99). Можно заметить, что в научном сообществе не до конца устоялась терминология, называющая тот эмоциональный параметр, который выражается при помощи иронии, и то, что у одних именуется «оценкой», у других квалифицируется как «отношение», а у третьих между этими двумя понятиями практически ставится знак равенства. Мы придерживаемся позиции, которую занимает Н.Д. Арутюнова. Если иметь в виду аксиологию в целом и ее отношение к миру, то оценка и есть выражение субъективного отношения к явлениям окружающего мира (Арутюнова, 1984: 5). Однако если говорить об оценке как о типе языкового значения, то автор показывает, что оценка основывается на объективных свойствах оцениваемого предмета (Арутюнова, 1988: 57).
Феномен иронии исследуется как в традиционных, так и в новых медиа. Например, Э. Эр-Рефайе исследует проблему иронии в газетной журналистике как в словесной, так и в визуальной ее формах (El Refaie, 2005); Т. Чернышова посвящает статью «исследованию средств и способов моделирования комического эффекта в современных иронических медиатекстах, а также характеристике метода их языкового описания в лингвопрагматическом аспекте»: как установлено в ее работе, «основным способом моделирования комического (иронического) подтекста в современных медиатекстах является контраст, используемый как на текстовом, так и на подтекстовом уровнях» (Chernyshova, 2021). Что касается новых медиа, внимание исследователей привлекают социальные сети. Так, С. Викари и М.Ф. Мурру в работе «Одна платформа, тысяча миров: ирония в “Твиттере”», посвященной первоначальной реакции на пандемию КОВИД-19 в Италии, рассматривают иронию как своего рода «коллективный ритуал» и утверждают, что она «позволила людям временно скрыть нарастающие чувства недоумения и неуверенности, выдвигая на первый план знакомые сценарии игровой и низовой экспрессивности, типичной для сетевой общественности» (Vicari, Murru, 2020), а в статье Джесси Блэкберн обсуждается потенциал использования юмористических видео на «Ютубе» в предвыборной кампании (Blackburn, 2009).
Многие зарубежные авторы рассматривают феномен иронии в зависимости от области человеческой жизни, в которой она применяется, то есть то, как функционирует ирония в различных сообществах, формирующихся вокруг какой-либо специализированной сферы деятельности: в области политики (Teixeira Pinto, 2017), в сфере моды (Stankevičiūtė, 2022) и т.д.
На русскоязычном материале тема иронии в профессиональных сообществах в целом разработана недостаточно, однако она все же исследуется, например, в работе А. Саниной – в рамках сетевых политических сообществ в «Живом Журнале», где говорится, что при помощи иронии люди «маркируют свой социальный статус, обозначают позиции, которые иногда не могут или не хотят высказать прямо и публично». Автор полагает, что «создание и восприятие… иронии… предполагает наличие общего опыта, а значит, в конечном итоге, идентификации себя с группой, обществом, государством» (Санина, 2015: 92–93).
А.А. Хустенко, исследуя неофициальный профессиональный дискурс в среде юристов, отмечает, что ирония выступает «одной из ведущих стратегий профессиональной идентификации», то есть ироническое восприятие себя со стороны, обыгрывание стереотипов о профессии, бытующих среди непосвященных, способствует созданию адекватной профессиональной картины мира (Хустенко, 2021: 100).
Современная медийная практика заставляет нас обратить внимание не то, что в реальной речи ирония в медийном пространстве чрезвычайно тесно переплетается с юмором. В связи с этим мы во множестве случаев не можем однозначно классифицировать конкретное высказывание по типу комического, поскольку в пределах одной коммуникативной единицы проявляются признаки нескольких разновидностей комического. Показательна в этом плане работа О.А. Баранцевой и Ю.И. Иковой, в которой анализируется «черный юмор» как одно из средств психологической релаксации медицинских работников, однако при этом сама статья изобилует формулировками типа «в данном примере можно проследить наличие ироничного речевого действия», «адресант иронизирует», «иронически намекая» и т.д. Основной функцией юмора, по мнению, исследователей, является защитная: «медицинские работники “закрываются” от сложностей окружающего мира путем комического переворачивания профессиональной действительности» (Баранцева, Икова, 2014: 12).
В исследовании Е.И. Головановой проблема комического в профессиональной коммуникации рассматривается в связи с понятием языковой игры. По мнению автора, «языковая игра выступает для членов социально-профессионального сообщества способом избежать в процессе коммуникации дидактичности, назидательности, а также грубости в оценке чьих-либо качеств, действий или поступков». Автор также обращает внимание, что в профессиональных сообществах, деятельность которых связана с обилием внештатных ситуаций, прибегание к комическим средствам «позволяет снять психологическое напряжение, связанное с повышенной ответственностью»; «в целом разнообразные формы комического – остроумие, юмор, ирония, сарказм – выполняют в профессиональной среде компенсаторные функции и используются с целью восстановить духовную гармонию, разрядить внутреннее напряжение, преодолеть монотонность повседневности» (Голованова, 2017: 51).
Резюмируя вышеизложенное, мы будем придерживаться следующего определения иронии: ирония – это косвенное выражение отношения к кому-либо или чему-либо на основе комического, основанное на объединении имплицитного и эксплицитного смысла, противоречащих друг другу, на подразумевании того, что в реальности дела обстоят иначе, нежели сообщается при буквальной трактовке высказывания. Ирония основывается на употреблении слов в противоположном значении, однако ее воздействие при этом может усиливаться при ее размещении в структуре таких риторических приемов, как гипербола, литота, перифраз, доведение до абсурда и т.д. (а как мы увидим далее, все эти средства активно используются в медиатекстах именно с целью выражения иронического отношения). При этом несоответствие может возникнуть не только внутри самого текста, но и вследствие противоречия буквального смысла опыту адресата, то есть иметь надтекстовую природу. В профессиональных сообществах ирония способствует выработке профессиональной картины мира, помогает снять эмоциональное напряжение, выступает в роли защитного механизма при экстраординарных событиях. Как мы помним, профессиональная деятельность IT-специалиста связана со множественными стрессовыми факторами, а таким образом, мы в очередной раз убеждаемся, что тексты IT-тематики – подходящее поле для исследования речевой репрезентации иронии в медиатекстах.
В настоящем исследовании мы рассмотрим проблему иронии в сетевых IТ-сообществах, которые сами по себе являются довольно новым явлением, поэтому им посвящено не так уж много исследований. Сначала мы методом сплошной выборки вычленим из общего массива текстов те фрагменты, где, по нашему мнению, имеются признаки иронии; затем методом контекстуального анализа установим то, какие языковые средства используются коммуникантами для достижения иронического эффекта; затем попытаемся определить, какие функции она выполняет; далее постараемся сформулировать, какова прагматическая специфика использования иронии в рамках IT-сообщества и какое место она занимает в речевой культуре коммуникантов.
В качестве материала для анализа иронии в профессиональном IT-сообществе был выбран ежемесячный журнал «Хакер», посвященный вопросам информационной безопасности, программирования и администрирования компьютерных сетей, в недавнем прошлом – один из самых популярных компьютерных журналов в молодежной среде (Цыкарева, Егорова, 2008), за 2020–2023 годы. Нам представляется, что данное издание может служить довольно характерным образцом того кода, на котором происходит общение в среде IT-специалистов, что и дает нам право использовать его как пример. Отметим, что изучению способов выражения иронии в специализированном сообществе ранее не подвергалось.
Для начала необходимо определить, какого типа тексты, порождаемые в пределах IT-сообществ, содержат иронию. Тематический журнал «Хакер» позиционирует себя как издание для узкой аудитории (для своих), а следовательно, позволяет на своих страницах известную долю неформальности. Дистанция между автором и читателем существенно сокращена, используется обращение на ты, просторечная и жаргонная лексика (конечно, учитывая тематическую направленность журнала, использование профессионального жаргона не вызывает удивления, но им одним дело вовсе не ограничивается). Вместе с тем все же нельзя сказать, что дистанции между адресантом и адресатом вообще нет: она есть, и, как бы это парадоксально ни звучало, ирония и иные формы комического работают одновременно на ее поддержание и на ее сокращение (как это реализуется на практике, будет понятно из конкретных примеров). Практика показала, что ирония встречается в основном в руководствах и подборках полезных советов для начинающих IT-специалистов, обзорах новой продукции, потенциально полезной в сфере IT, и в историях из профессиональной практики.
В случае руководств и полезных советов несколько иронический тон вообще скорее норма: автор позиционирует своего, так сказать, лирического героя как этакого умудренного опытом аксакала, поучающего молодых-зеленых «нубов». Например:
Здравствуйте, мои юные ленивые друзья. Признайтесь честно: основная причина, по которой вы читаете этот текст, — желание научиться ломать программы форсированным методом, минуя муторную и скучную стадию освоения матчасти и всевозможных мануалов? Не нужно этого стесняться, и пусть кто‐нибудь скажет, что в этом есть что‐то плохое; (беззлобная подколка, подтрунивание над читателем, как бы выражающее покровительственно-снисходительное отношение автора к адресату – в реальности это может быть и не так, но автор сознательно выбирает для себя именно такую речевую маску).
Если ты думаешь, что установка Windows 10 — крайне простой и тривиальный процесс, то ты ошибаешься. Потому что он может стать еще проще и тривиальнее, если приложить к этому немного усилий. С использованием WSA можно запустить процедуру инсталляции и спокойно уйти по своим делам на часик‐другой, а вернувшись, обнаружить, что система уже работает на компьютере. Магия!;
Короче, Kali как спички — мощная штука в умелых руках, ее легко достать, но детям лучше не давать(последняя ремарка как бы призвана дать почувствовать адресату, что его считают несмышленым ребенком, не способным в полной мере отвечать за свои действия, – и снова это вовсе не обязательно соответствует реальному отношению автора, однако речевая маска автором все же надевается).
А значит, в нашем нелегком пути идейного лодыря пройден еще один этап — мы нашли источник данных скрипта – здесь автор вдобавок еще и комически возвеличивает предполагаемое общее для себя и читателя нежелание трудиться.
Во случае обзоров продукции типично приписывать программному обеспечению и операционным системам индивидуальность и личные качества: Зверя изобрели и воплотили в железе наши китайские коллеги. Точнее, они построили скелет самого хищного зверя, которого мы будем одевать в овечью шкуру; BlackArch не стесняется использовать Wine для запуска некоторых «неродных» приложений. К новичкам BlackArch более чем недружелюбна; Винда, словно романтичная барышня, бережно хранит теплые воспоминания о недавно открытых юзером документах и запущенных программах. Чтобы заставить ее забыть о былом и начать жизнь с чистого листа…; После удаления всех «лишних» FTP‐аккаунтов и профилактической смены паролей проказы «барабашки» наконец полностью прекратились; Вводим любой пришедший на ум пароль (например, KPNC Kaspersky++), пропускаем возмущенный вопль Wrong мимо ушей…; Иногда вообще приходилось создавать хтонических чудовищ, подключая проводом Arduino к Raspberry и опрашивая датчики через serial port) и т.д. Такие коммуникативно-речевые приемы призваны показать снисходительно-теплое отношение, с которым адресант подходит к предмету своей работы, а кроме того, настраивают коммуниканта на игровой лад.
В случае историй из профессиональной практики тональность рассказчика становится максимально неформальной; автору, как правило, важно погрузить читателя в атмосферу излагаемых событий, вовлечь его в их ход.
Для всех трех типов текстов, как уже было сказано, типично дружески-фамильярное отношение к читателю, обращение на ты, незлобиво-снисходительный тон. Авторы текстов IT-тематики, часто прибегающие к иронии, склонны акцентировать внимание на своем нежелании как-либо напрягаться и уверенно приписывают это нежелание читателю:
Конечно, будь я большим перфекционистом, можно было бы пойти еще дальше, найти порожденный пакет MSI в исходном инсталляторе .exe, но мне лень.
– это, конечно, свидетельствует о ярко выраженной самоиронии.
Из специальных приемов выражения иронии можно отметить следующие.
Антифразис, то есть употребление слова в противоположном значении в целях ложноположительной или ложноотрицательной оценки чего-либо или кого-либо при подразумевании обратного (Сборка собственных дистрибутивов ОС — любимое развлечение линуксоидов. Считается, что пользователи Windows лишены столь привлекательной возможности проводить свободное время; лежащая в их основе зараза легко вычищается антивирусом — спасибо косорукости авторов; Согласно расследованию, в атаке участвовало всего около 100 тысяч излишне «умных» устройств; Константин начал свое бодрое повествование с оды Роскомнадзору за вклад в популяризацию VPN в России); иногда имеет вид притворного согласия с заведомо абсурдным утверждением (Конечно, уколоть палец — это вам не шубу в трусы заправлять, для этого образование требуется – конкретно этот пример взят из текста про анализы на коронавирус и в полной мере выражает критическое отношение автора к мнению руководителя ФАС России Игоря Артемьева о том, что «устройства [для выявления антител] имеют право использовать только квалифицированные медики», что указывает нам на еще одно из средств реализации иронии в этом примере так называемые «эхо-упоминания», о которых писали Д. Спербер и Д. Уилсон);
– Олицетворение (Зверя изобрели и воплотили в железе наши китайские коллеги. Точнее, они построили скелет самого хищного зверя, которого мы будем одевать в овечью шкуру; BlackArch не стесняется использовать Wine для запуска некоторых «неродных» приложений. К новичкам BlackArch более чем недружелюбна; Винда… бережно хранит теплые воспоминания о недавно открытых юзером документах и запущенных программах. Чтобы заставить ее забыть о былом и начать жизнь с чистого листа…; После удаления всех «лишних» FTP‐аккаунтов и профилактической смены паролей проказы «барабашки» наконец полностью прекратились; Вводим любой пришедший на ум пароль… пропускаем возмущенный вопль Wrong мимо ушей…; Иногда вообще приходилось создавать хтонических чудовищ). Не все из них очевидно ироничны, однако, по нашему мнению, за именованием программа «хтоническим чудовищем» не может не скрываться усмешка).
– Упоминание прецедентных феноменов, которые читатель не ожидает встретить в контексте информационных технологий: как пишет К.М. Шилихина, «отношения интертекстуальности играют важную роль и в создании иронии: используя уже существующий (как правило, хорошо известный) текст в новом контексте, говорящий / пишущий отсылает адресата к ситуации, с которой сравнивается текущее положение. Необходимо отметить, что использование цитат или фрагментов текстов в новом окружении, как правило, оказывается неуместным, и это нарушает смысловую или прагматическую целостность высказывания» (Шилихина, 2017: 144 – 145) (Родина DEFT — солнечная Италия, и он щедро, как пицца сыром, посыпан разнообразными инструментами для разведки и взлома (сравнение, завязанное на стереотипные представления об итальянской кухне, и в то же время весьма неожиданное в тексте на IT-тематику); Тайну происхождения этого зоопарка имени Джеральда Даррелла приоткрыла хистори браузера; Во времена Windows XP все было проще. Доллар стоил 28 рублей, пиво — меньше доллара, а для автоматизированной установки винды требовалось всего лишь создать специальный текстовый файл…; В разделе «Конфиденциальность» сбрасываем оба флажка и жамкаем на кнопку «Очистить». Чистота — чисто «Тайд»!; Мораль этой басни проста и незатейлива, как песни группы «Блестящие»: хочешь пустить за клавиатуру какого‐нибудь отмороженного панка вроде меня, сначала хорошенько приберись за собой; Однако, мельком взглянув на алгоритм (несколько страниц индийского неструктурированного кода, местами бессмысленного и беспощадного), с негодованием отметаем эту идею как не соответствующую основной концепции ленивого взлома. Мы пойдем другим путем… (что отсылает к знаменитой фразе якобы сказанной В.И. Лениным по поводу неудавшегося покушения его брата на царя); Подумаешь, бином Ньютона, для подобного вывода вовсе не обязательно кропотливо изучать систему команд; ПОВАРЕННАЯ КНИГА БОРЦА ПРОТИВ КОВИДА (вероятно, аллюзия на «Поваренную книгу анархиста» У. Пауэлла); В ПОИСКАХ УТРАЧЕННЫХ ДАННЫХ (очевидная аллюзия на названию серии романов М. Пруста «В поисках утраченного времени); ПРАЗДНИК К НАМ ПРИХОДИТ: АТАКИ НА НОВОГОДНИЕ САЙТЫ И СТРАНИЦЫ ПРОМОАКЦИЙ; Маски, перчатки, два противогаза (очевидная аллюзия на фильм «Карты, деньги, два ствола»); Кстати, прямо сейчас можно пополнить баланс со значительной скидкой в честь годовщины освобождения Изенгарда от засилья урук‐хаев), в том числе – стандартных для языка фразеологизмов и паремий (Компилировать обратно, правда, не умеет, но не все ж коту масленица, будем преодолевать трудности по мере их поступления; Криво выпущенный патч — знакомые грабли, о которых уже рассказывал «Хакер»; Даже если хакера съели, у него останется как минимум два выхода; Конечно, уколоть палец — это вам не шубу в трусы заправлять; спасибо косорукости авторов, которые собирают малварь на коленке из перегноя и палок; Для распространения бота использовались более 74 тысяч взломанных FTP‐серверов, спам, мошенничество с фальшивой техподдержкой, эксплоиты и даже социальная инженерия в соцсетях. Короче, весь джентльменский набор; Введенная пользователем строка и эталонный пароль — как на блюдечке с голубой каемочкой!); иногда – с прямым указанием объекта аллюзии (Перефразируя Булгакова, можно сказать: мало того что файл смертен, так он еще и внезапно смертен!); иногда попадаются целые тексты, выстроенные в виде аллюзии на какое-либо узнаваемое классическое произведение (У нас с собой было десять упаковок по сто одноразовых медицинских масок в каждой, пятьдесят пар нитриловых неопудренных перчаток, сорок универсальных защитных комбинезонов, два бесконтактных термометра, пол‐литра крови выздоровевшего от COVID‐19 пациента, несколько десятков блистеров разных противовирусных препаратов... а еще пять десяти миллилитровых флаконов с экспериментальными вакцинами, три портативных мини‐вентилятора и два противогаза. Все это мы достали накануне на даркнет‐маркетплейсах и т.д. – в данном случае весь текстпародирует известную вступительную фразу романа Х. Томпсона «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»; перечисление атрибутов ковидного времени вместо наркотиков указывает на неадекватное, по мнению автора, подорожание и труднодоступность эти товаров во время пандемии и критикует то, что все эти нужные вещи можно достать только в даркнете).
Использование литуративов. В анализируемых текстах этот прием графически реализуется в виде зачеркнутых слов и словосочетаний (в терминологии Г.Ч. Гусейнова – литуратива (Гусейнов, 2008)); как отмечает М.А. Булавина, «итоговый текст с литуративом – это результат мнимой интеллектуальной или эмоциональной рефлексии типа “На самом деле я хотел сказать это, но по здравому размышлению скажу вот это”. Мнимой, т.к. автор намеренно демонстрирует оба варианта, ибо хотел сказать и это и это одновременно, и в этом правила и суть игры» (Булавина, 2012: 45) (Большинством из программ… средний хакер никогда не воспользуется, но для понтов статусности их добавляют; В системном реестре Windows хранится много всякого треша полезной информации, которую можно использовать с недобрыми намерениями; Вообще пайку подобных устройств лучше производить в антистатических трусах перчатках либо в браслете с заземлением; такой можно вытащить из старого системника или купить за пять рублей у бомжей; Код был доработан и переделан в соответствии с требованиями «Роскомнадзора» под сценарий использования в России; устройство оповестит тебя о попытке инициализации карты памяти. Если ее нет, девайс издаст три коротких предупредительных выстрела звуковых сигнала, после чего продолжится выполнение программы; В остальном BackBox — это просто Xubuntu со всеми ее багами фичами и функциями; Подразумевается, что программа с таким флагом не сможет делать ничего, кроме того, для чего она предназначена. Но так как все мы люди и ошибаемся, то это хорошо порой ошибки позволяют скомпрометировать систему; По оценкам диванных аналитиков, он применялся в 90% всех случаев банковского мошенничества в мире; Конечно, подвох заметить нетрудно, но с бодуна если ты устал или на работе аврал, то есть шанс ненароком и лохануться; Но некоторые уникумы пользователи предпочитают ставить CMS вручную).
– Доведение до абсурда (ставь надежные пароли на всех своих устройствах и обновляй прошивки, и тогда твой компьютер, роутер и слишком умный холодильник не начнут работать на преступную группировку; Выпив традиционный утренний кофе, ты… неожиданно получаешь письмо от своего провайдера с напоминанием о том, что пришло время в очередной раз оплатить хостинг. Кстати, прямо сейчас можно пополнить баланс со значительной скидкой в честь годовщины освобождения Изенгарда от засилья урук‐хаев; Но некоторые… предпочитают ставить CMS вручную… — потому что так привычнее, надежнее и по фэншую; …тех самых неучей кто-то все же нанял в компанию и поручил им боевые задачи. То есть с тем же успехом можно жаловаться на менеджмент, на рынок труда, на систему образования, правительство, масонов и повелителя Зену).
– Перифраз (А вот если хакера задержали суровые люди в погонах, выходов может оказаться меньше; За его голову предлагают рекордную сумму в 3 миллиона зеленых американских рублей!; В восьмидесятые годы домашние компьютеры вдруг стали массовым явлением, что, кстати, тоже сопровождалось недовольным ворчанием среди публики из вычислительных залов);
– Замена компонентов устойчивого выражения (владелец бука оказался постоянным клиентом дамочек не слишком тяжелого (вместо «легкого») поведения) или его буквализация (Vision Pro — это грандиозный фундамент. Глядя на него, можно представлять себе строения самой разной вышины и красоты. А можно разводить руками и спрашивать: зачем кому‑то столько бетона?).
– Использование эрративов (Давай посмотрим, сколько результатов с таким URL найдет для нас великий Гуголь).
– Преувеличение (Кто‑то из пользователей занимается непотребствами на работе. То Steam установит, то в ЖЖ напишет трактат).
– Преуменьшение (Хостер больше такое терпеть не стал, и сайт временно прилег; Выучил несложный язык, написал пару скриптов, выложил на гитхабе, набрал звездочек — и вот ты и почти готов претендовать на место джуна).
– плеоназм (Тот самый AES, который используется всеми — от детей… до финансовых воротил и самых что ни на есть специальных спецслужб);
– Использование эмоционально окрашенных эмфатических конструкций, риторических вопросов и восклицаний (Только вот URL страницы авторизации в администраторской панели немного отличается от настоящего, да и SSL‐сертификат на сайте вызывает подозрения и у тебя, и у антивируса. Ой, а не фишинг ли это?; чем меньше времени прошло с момента неудачного удаления, тем больше шансов на успешное восстановление… Ты ведь сделал бэкап?; Да, билет стоит денег. Да, на мероприятии такого масштаба будут очереди. Внезапно, правда?; Если ты считаешь, что мы что‑то забыли или упустили, не будь терпилой и разнеси нас в комментариях!; В общем, все, что может собирать информацию, обязательно будет. Добро пожаловать в реальный мир!).
Помимо конкретных узкоконтекстуальных средств, наше внимание привлек феномен, находящийся как бы уровнем выше, проходящий через многие тексты разных авторов и касающийся концептуальной картины мира IT-специалиста (недаром некоторые исследователи, например, О. Петрова, выделяют два вида иронии –контекстуальную и концептуальную (Петрова 2011), и если первая, как правило, завязана на рассмотренные выше текстовые средства, то для считывания второй необходимо погружение в широкий контекст, она так или иначе пронизывает все мировосприятие иронизирующего). Речь идет о шутливо-игровом отождествлении информационных технологий с магией, а программиста – с шаманом, ключевым инструментом которого является бубен: В этой статье я подробно рассмотрю методы решения этой задачи без вспомогательных инструментов, с использованием только WinAPI и магии; Что ж, в этом деле без магии (и бубна) никак!; Да, дамп будет выполнен без всякой магии, стандартными, легитимными вызовами; К счастью, никаких сложных заклинаний для этого не потребуется. Подобная концептуальная метафора, как кажется нам, являет собой пример иронической авторефлексии, этакой попытки взглянуть на свою деятельность глазами человека со стороны, непосвященного в тонкости компьютерной науки. По нашему мнению, образ магии и шамана с бубном можно считать важным, если не сказать ключевым, элементом профессиональной картины мира IT-сообщества.
Что касается функций иронии в медиатекстах по IT-тематике, то их можно выделить несколько. Иногда прибегание к ироническим средствам выразительности явно имеет своей целью сделать технический текст, к примеру, сухой перечень того, что умеет и чего не умеет та или иная программа, более эмоциональным, чтобы вывести читателя из автоматизма восприятия, то есть используется в чисто контактоустанавливающих целях. Далее, несерьезный тон, выбранный автором статьи, может иметь целью создание более расслабленного восприятия у аудитории, а путем этого – повышение степени читательского доверия, то есть выполняет персуазивную функцию (особенно примечательно в этом отношении применение зачеркнутого текста – таким образом автор играет в откровенность, как бы выставляя напоказ мысли, которые хочет, но по каким-то причинам не решается высказать, что заставляет читателя отнестись к тексту с большей открытостью). Отсылки к прецедентным феноменам имеют целью создание эмоциональной близости через наличие общего бэкграунда, сигнализируя реципиенту: «Смотри, я свой, я тоже знаю, кто такой Джеральд Даррелл, я тоже видел рекламу “Тайда”, я тоже имею представление о текстах группы “Блестящие” и их небольшой смысловой нагрузке! Я такой же живой человек, как ты!» – то есть тоже выполняют функцию интимизации. Наконец, ирония очевидным образом служит одним из средств выражения эмоций и авторского отношения (покровительственного, скептического, сдержанно-отрицательного или напротив – положительного, ностальгического) к предмету обсуждения. В целом функции иронии в IT-сообществе мало отличается от функции иронии в других тематически-профессиональных сообществах.
Нами были проанализированы выпуски журнала «Хакер» за 2020–2023 гг. на предмет применения иронии в IT-сообществе. По итогам анализа мы пришли к следующим выводам.
Во-первых, ирония широко применяется в IT-сообществе. Во-вторых, отношения между автором и читателем рассмотренных нами текстов можно описать как неформальные, но не стопроцентно равные; как правило, автор разговаривает с читателем с позиции более опытного юзера, желающего поделиться своими знаниями с более молодым поколением айтишников, к которым он относится с уважением и теплотой, но в то же время и с некоторым оттенком снисходительного покровительства – во всяком случае, он явно надевает соответствующую речевую маску. В-третьих, авторы журнала используют богатый арсенал иронических средств выразительности (антифразис, олицетворение, преувеличение, преуменьшение, обыгрывание прецедентных феноменов и высказываний, литуратив, доведение до абсурда, риторические вопросы, плеоназмы и т.д.). В-четвертых, ирония многофункциональна по своей природе, при этом в IT-среде ее основными функциями, по-видимому, являются контактоустанавливающая (выведение адресата из автоматизма восприятия), эмотивная, персуазивная, создание неформальной и непринужденной атмосферы. Нам не удалось выявить в примерах иронии как средства полемики, однако здесь, по всей видимости, сыграл роль формат анализируемых текстов – журнальных статей, монологическим по своей природе и не предполагающих полемики с кем-либо (возможно, если бы мы обратились к IT-форумам или иным площадкам, на которых в принципе возможен диалог, такие примеры удалось бы обнаружить). В-пятых, из специфических для IT-сообщества черт нам удалось выявить характерное для многих авторов журнала отождествление себя с шаманом, а собственной деятельности – с магией; нам представляется, что данная метафора является примером иронической саморефлексии программиста и может считаться одним из важных элементов профессиональной картины мира IT-сообщества.
Анализ показал, что в IT-коммуникации ирония чаще всего лишена признака, полагаемого многими исследователями за базовый, а именно отстранения от собеседника, сопровождаемого эмоциональным отчуждением; то, что внешне выглядит как ирония, функционально сопоставимо с юмором. Подобные приемы использования комического гармонизируют коммуникацию и делают ее более успешной.
Аристотель. Никомахова этика. М.: Азбука, 2022.
Арнольд И.В. Стилистика английского языка. М.: ФЛИНТА; Наука, 2002.
Арутюнова Н.Д. Диалогическая модальность и явление цитации // Человеческий фактор в языке: Коммуникация. Модальность. Дейксис / под ред. Т.В. Булыгиной. М.: Наука, 1992. С. 52–79.
Арутюнова Н.Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1984.
Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988.
Баранцева O.A., Икова Ю.И. Юмор в медицинском дискурсе // Проблемы романо-германской филологии, педагогики и методики преподавания иностранных языков. 2014. № 10. С. 11–15.
Борев Ю.Б. Эстетика. В 2-х тт. Т. 1. 5-е изд., дополн. Смоленск: Русич, 1997.
Булавина М.А. Зачеркивание как один из приемов языковой игры в интернет-коммуникации // Полилингвиальность и транскультурные практики. 2012. № 1. С. 45–52.
Верещагина Л.А. Потребности и профессиональные мотивы специалистов в области информационных технологий // Психология и педагогика: методика и проблемы практического применения. 2012. № 25-1. С. 106–110.
Веселова Н.В. Ирония в политическом дискурсе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб, 2003.
Вико Дж. Основание новой науки об общей природе наций. Москва, Киев: REFL-BOOK – HCA, 1994.
Гальперин И.Р. Стилистика английского языка. М.: Высшая школа, 1977.
Голованова Е.И. Личностное начало в современном научном дискурсе (на примере текста посвящения к книге) // Ученые записки Забайкальского государственного университета. Серия: Филология, история, востоковедение. 2011. № 2. С. 41–47.
Голованова Е.И. Языковая игра в профессиональной коммуникации // Уральский филологический вестник. Серия: Язык. Система. Личность: лингвистика креатива. 2017. № 2 (26). С. 39–52.
Гусейнов Г.Ч. Неполная коммуникация в блогосфере: эрративы и литуративы. 2008. Режим доступа: http://www.speakrus.ru/gg/liturative.htm (дата обращения: 24.10.2023).
Дерюгин П.П., Куражев С.Д., Саженкова Л.П., Лебединцев Д.А. Сети акцентуаций студентов ИТ-специальностей, менеджеров и журналистов: междисциплинарный подход. Дискурс. 2024. №10 (3). С. 43–65. https://doi.org/10.32603/2412-8562-2024-10-3-43-65.
Дускаева Л.Р. Стилистический анализ в медиалингвистике: монография (серия «Язык в координатах массмедиа»). М.: ФЛИНТА, 2019.
Ермакова О.П. Ирония и ее роль в жизни языка. Калуга: Изд-во Калуж. пед. гос. ун-та, 2005.
Забара И.В. Предикторы эмоционального выгорания у программистов с ценностным отношением к профессиональной деятельности // Мир науки, культуры, образования. 2018. № 4 (71). С. 325–326.
Ибраева Б.М. Теория цифровой преступности // Интерактивная наука. 2016. № 9. С. 60–62.
Ибраева Б.М. Теория цифровой преступности // Интерактивная наука. 2016. № 9. С. 60–62.
Козырева Н.В. Способы выражения иронии в художественном тексте и перевод (на материале современной британской литературы): выпускная квалификационная работа, магистерская диссертация. СПб., 2017.
Коньков В.И. Речевые технологии в массовой коммуникации. Ч. 1: Композиционно-речевые формы; ориентация текста на массовую аудиторию; средства выражения авторского «я»; комическое в массовой коммуникации. С.-Петерб. гос. ун-т, ин-т «Высш. шк. журн. и мас. коммуникаций», 2015.
Малуев П.А., Мелихов Ю.Е. Управление персоналом. М.: Альфа-Пресс, 2005.
Мерзляков С.С. Социокультурные особенности российских 1Т-специалистов // Экономика труда. 2020. Том 7. № 11. С. 1037–1054.
Муравьева О.И., Козлова К.В. Профессиональное выгорание программистов: специфичность феномена // Сибирский психологический журнал. 2019. № 73. С. 98–110.
Орел Е.А. Особенности интеллекта профессиональных программистов // Вестник Московского Ун-та. Сер. 14. Психология. 2007. № 2. С. 70–79.
Петрова О.Г. Типы иронии в художественном тексте: концептуальная и контекстуальная ирония // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Филология. Журналистика. 2011. Т. 11. №3. С. 25–30.
Санина А. Визуальная политическая ирония в Рунете: кейс сообщества «Potsreotizm» // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 2015. № 9. С. 79–95.
Томсетт Р. Радикальное управление ИТ-проектами. М.: Лори, 2005.
Хустенко А.А. Идеализированный субъект юридического неофициального дискурса. Категория «тыжюрист» в аспекте профессиональной идентификации // Сервис plus. 2021. Т. 15. № 2. С. 97–102.
Цыкарева О.А., Егорова К.О.Социальные и образовательные функции молодежной прессы. Подходы к описанию // Вопросы образования. 2008. № 4. С. 297–307.
Шапошников А.А. Криминологическая характеристика личности киберпреступника // Вестник юридического факультета Южного федерального университета. 2018. Т. 5. № 3–4. С. 58–63.
Шилихина К.М.Дискурсивная практика иронии: когнитивный, семантический и прагматический аспекты: дис. … д-ра филол. наук. Воронеж, 2014.
Шпагин П.И. Ирония // Краткая литературная энциклопедия / гл. ред. А.А. Сурков. М.: Сов. энцикл., 1962–1978. Т. 3: Иаков – Лакснесс. 1966. С. 179–182.
Attardo S. (2000) Irony markers and functions: towards a goal-oriented theory of irony and its processing. Journal of Pragmatics 12 (1): 3–30.
Blackburn J. (2009) The Irony of YouTube: Politicking Cool. Blackburn. Harlot: A Revealing Look at the Arts of Persuasion3, 5. DOI: https://doi.org/10.15760/harlot.2009.3.5.
Chernyshova T. (2021) Language mechanisms of building the ironic text and ways of their linguistic research (linguistic pragmatic aspect). The European Journal of Humour Research 9 (1): 57–73. DOI: https://doi.org/10.7592/EJHR2021.9.1.Chernyshova.
Grice H.P. (1975) Logic and Conversation. In: Grice H.P. Syntax and Semantics. Vol. 3. Speech Acts. New York: Academic. Pp. 41–58.
El Refaie E. (2005) ‘Our purebred ethnic compatriots’: irony in newspaper journalism. Journal of pragmatics 37 (6): 781–797.
Sperber D., Wilson D. (1981) Irony and the Use – Mention Distinction. In: P. Cole (ed.) Radical Pragmatics. Amsterdam, Boston: Elsevier. Pp. 295–318.
Stankevičiūtė K. (2022) Irony in fashion memes: a Pink Poodle perspective on the aesthetics of dressing. The European Journal of Humour Research 10 (3): 1–21.
Teixeira Pinto A. (2017) Irony and the Alt-right. The transgressive masks of reactionary techno-futurism. Irony and the Alt-right. Springerin. Hefte für Gegenwartskunst 4/2017. Available at: https://www.springerin.at/en/2017/4/ironie-und-alt-right/ (accessed 19.10.2023).
Vicari S., Murru M.F. (2020) One Platform, a Thousand Worlds: On Twitter Irony in the Early Response to the COVID-19 Pandemic in Italy. Social Media + Society 6 (3): 1–4. DOI: https://doi.org/10.1177/2056305120948254.