Медиаграмотность как условие преодоления цифрового неравенства в Российской Федерации

 

Ссылка для цитирования: Вартанова Е.Л., Вихрова О.Ю., Самородова Э.В. Медиаграмотность как условие преодоления цифрового неравенства в Российской Федерации // Медиаскоп. 2021. Вып. 1. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2679

DOI: 10.30547/mediascope.1.2021.1

 

@ Вартанова Елена Леонидовна
член-корреспондент РАО, доктор филологических наук, профессор, декан факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (г. Москва, Россия), eva@smi.msu.ru

@ Вихрова Ольга Юрьевна
кандидат филологических наук, научный сотрудник кафедры теории и экономики СМИ факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (г. Москва, Россия), financialliteracymsu@gmail.com

@ Самородова Элина Вадимовна
научный сотрудник кафедры теории и экономики СМИ факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (г. Москва, Россия), elina_samorodova@mail.ru

 

Аннотация

В статье представлены результаты двухэтапного исследования, направленного на определение ключевых проблем, связанных с существованием в РФ цифрового неравенства, и рассмотрения процесса повышения медиаграмотности населения, являющейся, по мнению авторов, одним из важнейших условий его преодоления. В целях определения приоритетных направлений ликвидации цифрового неравенства в регионах РФ, был проведен контент-анализ текстов актуальных на 2020 г. тематических государственных программ субъектов. Для оценки основных тенденций развития медиаграмотности в регионах России, где региональные программы не содержат упоминания медиаобразования, был проведен контент-анализ текстов связанных с данной проблемой федеральных государственных и профессиональных документов и программ¹.

Ключевые слова: медиаобразование, медиаграмотность, информационная грамотность, цифровое неравенство, цифровой раскол, информационная политика.

 

Введение

Стремительное распространение информационно-коммуникационных технологий породили новый тип общества, называемый информационным, сетевым или просто цифровым, в котором значительную роль во всех сферах общественной жизни начали играть цифровые технологии коммуникации и обмена информации (Уэбстер, 2004; Кастельс, 2000, 2016). В результате цифровизации общественных практик перед всеми государствами встали новые вопросы равенства, социальной справедливости, справедливого распределения ресурсов, участия и включенности (Trappel (ed.), 2019).

В этом контексте особое значение приобрели общественные усилия по выявлению ключевых проблем информационного цифрового общества и путей их решения. Одним из ключевых аспектов подходв к новой цифровой реальности на международном уровне является развитие навыков и знаний человека, необходимых для подготовки к жизни в информационном обществе. Стремительное развитие и проникновение в общественную жизнь цифровых технологий, являющихся неотъемлемой чертой информационного общества, а также возрастающие объемы информации, необходимые сегодня человеку, обусловили возникновение таких новых видов грамотности, как медиа- и информационная грамотность, медиаграмотность, ставшие необходимым условием для устойчивого развития всех аспектов современного общества как на государственном, так и на профессиональном и индивидуальном уровнях (Вартанова, 2019; Livingstone, 2004).

Несмотря на общность цифровых вызовов, стоящих перед конкретными странами, формирование ключевых принципов регулирования цифровой медиасреды, инструментов информационной политики в каждом конкретном случае происходит с учетом национальных особенностей страны, уровня ее экономического, социального и культурного развития (Национальные модели информационного общества, 2004). Во многих национальных контекстах при разработке решений проблем идет речь о применении «подхода с участием многих сторон» (multi-stakeholder approach) (Галкина, Лехтисаари, 2016), однако чаще всего значительная часть работы ложится на законодателей, представителей государственных органов. Тем не менее, именно в целях развития информационного общества принципы государственно-частного партнерства, взаимодействия законодательных и профессиональных сообществ в рамках со-регулирования дают не только новые векторы деятельности, но и помогают

Опыт России в настоящее время характеризуется неразрывной связью между задачами построения в стране информационного общества и созданием информационно-технологической составляющей государственной информационной политики. Согласно «Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации»², под информационным обществом понимается общество с большой степенью развития и функционирования информационных и телекоммуникационных технологий с их внедрением в общественную жизнь и применением населением, коммерческими организациями, государственными структурами. Задачей государственной информационной политики является создание информационного общества, которое становится основой политического, экономического и социокультурного развития страны.

Несмотря на очевидные преимущества, приносимые цифровизацией, в России, как и во всех странах мира, возникают новые проблемы и противоречия, среди которых центральное место занимает цифровое неравенство (часто называемое также цифровым разрывом, от англ. digidal divide). Речь идет не только о неравном уровне доступа пользователей к технологическим устройствам, телекоммуникационным сетям, цифровым услугам и контенту, но и о неравенстве прав граждан и впоследствии снижение качества жизни, обусловленное отсутствием необходимого уровня и навыков доступа к цифровой среде (Van Dijk, 2013; Deviatko, 2013; Ragnedda, Muschert (eds.), 2013). Цифровое неравенство в России в настоящее время достаточно полно описывается моделью «трех уровней», которая предполагает неравенство доступа к цифровой инфраструктуре и устройствам, навыков их использования и получаемых преимуществ (Гладкова, Гарифуллин, Рагнедда, 2019; Ragnedda, Gladkova, 2020). Однако особенности его преодоления напрямую определяются политическими приоритетами федеральной политики, экономическим положением регионов, особенностями региональной политики.

 

Теоретическое осмысление понятий «медиаграмотность», «информационная грамотность» и «цифровая грамотность»

Концепция медиаграмотности, возникшая в середине XX в. в развитых странах вследствие распространения и роста популярности кино и телевидения, а также осознания необходимости внедрения новых образовательных программ для их понимания и критического отношения к ним, на протяжении нескольких десятилетий трансформировалась и обрела новые смыслы (Федоров, 2004; Лапин, 2020). Использование термина «медиаграмотность» в зарубежных исследованиях наблюдается с 1970 гг., однако долгое время он сосуществовал рядом с такими понятиями, как функциональная³, аудиовизуальная и информационная грамотность (Houk, Bogart, 1974; Шариков, 2013). Понятие информационной грамотности» прочно вошло в академический дискурс в 1970-х гг., когда зарубежные исследователи впервые отметили важность освоения человеком нового набора навыков, включающих способность распознавания и использования информации (Burchinal, 1976; Hamelink, 1976; Owens, 1976).

В 1989 г. Ассоциация американских библиотек определила базовые компетенции информационно грамотного человека: умение находить, оценивать, распознавать и эффективно использовать информацию, необходимую для выполнения любой задачи или принятия любого решения⁴. Эти навыки впоследствии были закреплены и в ряде авторитетных международных документов: Пражской декларации «К информационно грамотному обществу» (2003 г.)⁵, «Александрийской декларации об информационной грамотности и образовании» (2005 г.)⁶, «Фесской декларации о медиа и информационной грамотности» (2011 г.)⁷

Однако активный процесс цифровизации медиапространства и возникновение новых видов медиа обусловили необходимость освоения человеком новых компетенций, способных не только предоставить ему доступ к информационным материалам, но и помочь ему создавать необходимые в профессиональной и личной виды и форматы цифрового медиаконтента, а также защитить его от возможных рисков цифрового информационно-коммуникационного пространства. В 1997 г. Пол Гилстер предложил новый термин «цифровая грамотность», подразумевающий навык критического восприятия и анализа информации, полученной при помощи компьютерных технологий. Впоследствии данное понятие приобрело новые смыслы и было сформулировано в академическом сообществе как осмысленное использование человеком цифровых технологий в качестве инструмента доступа, интеграции и синтеза информационных ресурсов, получения знаний и коммуникации (Kress, 2003; Martin, 2006; Waks, 2006).

На профессиональном уровне понятия медиаграмотности и информационной грамотности на протяжении многих лет рассматривались независимо друг от друга, однако ключевыми связующими их элементами выступали компьютерная грамотность и технологические навыки. Но в 2007 г. международные организации ЮНЕСКО и IFLA (Международная ассоциация библиотечных и информационных учреждений и ассоциаций) предложили интегрировать данные понятия, а также использовать их в дальнейшем исключительно как «медиа и информационная грамотность». Данное объединенное понятие должно охватывать все компетенции, включая цифровую и технологическую грамотности. Согласно РекомендациямIFLA по медиа- и информационной грамотности, она не только является «фундаментальным правом человека в постоянно развивающемся цифровом, взаимозависимом глобальном мире», но и признается важнейшим условием «сокращения информационного (цифрового) разрыва»⁸.

В российском профессиональном сообществе основным документом является Московская декларация о медиа- и информационной грамотности, утвержденная по результатам международной конференции «Медиа- и информационная грамотность в обществах знания», состоявшейся в Москве в 2012 г. Согласно документу, под медиа- и информационной грамотностью понимается «совокупность знаний, установок, умений и навыков, которые позволяют получать доступ к информации и знаниям, анализировать, оценивать, использовать, создавать и распространять их с максимальной продуктивностью в соответствии с законодательными и этическими нормами и с соблюдением прав человека»⁹.

Согласно ЮНЕСКО, формирование медиаграмотности подразумевает развитие осведомленности о всех видах информационных ресурсов, включая как печатные документы и аудиовизуальные материалы, так и новые цифровые формы, а также умение их читать/потреблять и понимать¹⁰.

Основываясь на официальных документах международных профессиональных организаций, а также на отечественных и зарубежных исследованиях, можно выделить несколько групп компетенций, формирующих медиа- и информационную грамотность. Это:

1) поисковые навыки: навыки верного формулирования информационного запроса, навыки оперативного поиска информации;

2) ориентация в информационном пространстве: знание ключевых ресурсов, работа с любыми источниками информации (устные, письменные, аналоговые, электронные, цифровые);

3) аналитические навыки: способность анализировать информацию, критическое мышление, осмысление и интерпретация информации,

4) информационная безопасность (Andersen, 2002; Kellner, 2001; Literat, 2014; Гендина, 2012).

Актуальные тенденции медиапространства, обусловленные постоянным обновлением технологических платформ, инструментов и ростом объема доступного пользователям контента и услуг, требуют формирования более современных навыков медиаграмотности и информационной грамотности. В пособии ЮНЕСКО «Медиа и информационная грамотность в журналистике» (Media and Information Literacy in Journalism (2019)) идет речь и о таких компетенциях, как цифровой этикет, защита конфиденциальности, развитие навыков критического мышления и решения проблем посредством компьютерных игр, а также взаимодействие с искусственным интеллектом. Важно отметить, что вопросы повышения медиаграмотности становятся особенно актуальными в связи с глобальной проблемой распространения недостоверной информации, важность которой стремительно увеличивается в контексте текущих общественно-политических процессов распространения фейковых новостей и пандемии. Так, в ноябре 2020 г. ЮНЕСКО опубликовала Сеульскую декларацию о медиа- и информационной грамотности, в которой ввела новый термин «дезинфодемия», образованный от слов «дезинформация» и «пандемия». В документе обозначаются механизмы защиты от распространения ложной информации в условиях пандемии коронавирусной инфекции, рекомендуемые для использования государственными и общественными структурами¹¹.

Несмотря на безусловное осознание важности вопросов повышения уровня медиаграмотности и информационной грамотности населения как на международном, так и на национальном уровнях, а также на другие многочисленные усилия, предпринимаемые разными странами по сокращению и преодолению цифрового неравенства, все же приходится констатировать сохранение ее значительного уровня. Согласно докладу Международного союза электросвязи, в 2019 г. уровень проникновения Интернета в мире составил чуть более половины – 53%¹². По данным отчета аналитического агентства GfK, уровень проникновения Интернета в России в 2019 г. оценивался несколько выше, в 79,8%, однако он варьировался в зависимости от субъекта РФ. Учитывая необходимость не только обеспечить доступ к технологической инфраструктуре, но и сформировать у российских пользователей навыки использования Интернета в целях полной гражданской, профессиональной и личностной самореализации, вопросы повышения медиаграмотности становятся неразрывно связаны с преодолением цифрового неравенства.

 

Методология исследования

С целью выявления приоритетных направлений ликвидации цифрового раскола¹³ в субъектах РФ, отличающихся по уровню развития и дотаций из федерального бюджета, а также территориальной удаленностью от центра, был проведен контент-анализ действовавших в 2020 г. государственных программ, ориентированных на комплексное или поэтапное преодоление проблем, связанных с сокращением цифрового неравенства в данных регионах. Важным условием выявления субъектов РФ для анализа, что очевидно в связи с пониманием цифрового неравенства как проблемы технологического и экономического развития страны/региона (Ragnedda, Muschert (eds.), 2013), было понимание уровня экономического развития региона, что определялось на основании получения/неполучения дотаций из федерального бюджета. То есть в выборку должны были войти субъекты с разным уровнем экономического развития.

Выборка субъектов формировалась на основании Приказа Минфина от 15.11.2019 г. N1032 «Об утверждении перечней субъектов РФ в соответствии с положениями пункта 5 статьи 130 Бюджетного кодекса РФ».

Исследуемые субъекты:

• Москва и Республика Татарстан как регионы, не являющиеся получателями дотаций в 2020 г.
• Калининградская область как регион, в бюджете которого доля дотаций из федерального бюджета не превышает 10% объема собственных доходов консолидированного бюджета субъекта в течение двух из трех последних отчетных финансовых лет.
• Республики Саха (Якутия) и Крым как регионы, в бюджете которых доля дотаций из федерального бюджета превышает 10% объема собственных доходов консолидированного бюджета субъекта в течение двух из трех последних отчетных финансовых лет.
• Приморский край, в бюджете которого доля дотаций из федерального бюджета не превышает 20% объема собственных доходов консолидированного бюджета субъекта в течение двух из трех последних отчетных финансовых лет.
• Алтайский край и Дагестан, в бюджетах которых доля дотаций из федерального бюджета превышает 40% объема собственных доходов консолидированного бюджета субъекта в течение двух из трех последних отчетных финансовых лет.

На втором этапе исследования был проведен контент-анализ текстов официальных документов, а также государственных и профессиональных программ, рассматривающих вопросы повышения медиаграмотности населения России. Для выявления различий в интерпретации и осознании проблемы повышения медиаграмотности в выбранных субъектах Российской Федерации был проведен количественный анализ упоминаний терминов «медиаграмотность» и «цифровая грамотность» в средствах массовой информации и на официальных сайтах государственных учреждений.

 

Проблемы цифрового неравенства в государственных программах субъектов РФ

Точкой отсчета законодательного фиксирования наличия в России проблемы цифрового неравенства принято считать 2008 г., когда на государственном уровне была принята «Стратегия развития информационного общества», положившая начало «интенсивному   использованию   органами   государственной власти Российской Федерации, бизнесом и гражданами информационных и коммуникационных технологий» (Стратегия, 2008)¹⁴.  После этого в 2010 г. было подписано Распоряжение Правительства РФ № 1815-р «О государственной программе РФ «Информационное общество (2010‒2020 гг.)», а в 2017 г. ‒ указ, утверждающий «Стратегию развития информационного общества в РФ на 2017–2030 гг.».

В настоящее время оценить результаты реализации федеральных стратегий на уровне субъектов, основываясь на статистических данных, которые подчас не только труднодоступны и разрозненны, но и даже противоречивы, очень сложно. Однако следует подчеркнуть, что сейчас в каждом из субъектов реализуются собственные программы, ориентированные на комплексное или поэтапное решение наиболее актуальных для региона проблем, связанных с цифровым неравенством, которые наглядно иллюстрируют цели и задачи этих документов (см. табл. 1).

 

Таблица 1.  Государственные программы субъектов РФ, ориентированные на комплексное преодоление/ преодоление отдельных аспектов цифрового неравенства

На основании анализа задач данных программ были выделены приоритетные категории, связанные с преодолением проблем цифрового неравенства в регионах (см. табл. 2).

 

Таблица 2. Приоритетные направления ликвидации цифрового неравенства в субъектах РФ (на основании анализа государственных программ субъектов)

 

Практически во всех анализируемых субъектах (см. рис. 1) приоритетными являются активизация и повышение качества взаимодействия «Население-власть», а также обеспечение доступа граждан и организаций к государственным и муниципальным услугам посредством информационно-коммуникационных технологий. Несмотря на то, что цель государственной программы Калининградской области сформулирована как «повышение качества жизни, создание устойчивой и безопасной информационной инфраструктуры, обеспечение подготовки квалифицированных кадров и повышение эффективности государственного управления за счет осуществления цифровой трансформации государственного управления и приоритетных отраслей экономики» (Программа, 2019)¹⁵, задачи, представленные в документе, показывают, что в ее фокусе находится повышение доступности, оперативности и качества предоставления государственных и муниципальных услуг населению в электронном виде.

На повышение качества государственного и муниципального управления направлена и актуальная в настоящее время программа «Развитие информационных и коммуникационных технологий в Республике Татарстан», а также отдельные пункты документов, принятых правительством Москвы (Программа, 2012)¹⁶, а также органами власти Республик Крым (Программа, 2018)¹⁷ и Дагестан (Программа, 2017)¹⁸, Калининградской области (Программа, 2019)¹⁹ и Приморского края (Программа, 2020)²⁰.

Даже несмотря на то, что в числе индикаторов программы Алтайского края²¹ присутствуют такие показатели как «уровень обеспеченности жителей местными печатными СМИ» и доступ населения к «трансляции краевого телеканала “Катунь 24”», в качестве важных индикаторов представлены «доля взаимодействий граждан и коммерческих организаций с органами исполнительной власти Алтайского края и органами местного самоуправления, организациями государственной собственности Алтайского края и муниципальной собственности, осуществляемых в цифровом виде», а также «количество просмотров официального сайта Правительства Алтайского края» (Программа, 2015)²². Это указывает на то, что уровень обеспеченности населения доступом к ИКТ, по мнению региональных властей, является высоким или, как минимум, достаточным.

Анализ документов показывает, что государственные программы отдельных регионов полностью посвящены данному пункту или ориентированы, прежде всего, на его достижение. В частности, это касается документов Алтайского края: задачами ее актуальной программы являются «повышение открытости деятельности органов исполнительной власти, органов местного самоуправления и совершенствование административно-управленческих процессов в указанных органах; повышение доступности и качества государственных и муниципальных услуг для населения и бизнеса на основе использования современных ИКТ; повышение эффективности государственной гражданской службы и муниципальной службы, а также результативности профессиональной служебной деятельности государственных гражданских и муниципальных служащих» (Программа, 2015). Аналогичная ситуация наблюдается в Крыму и Татарстане, где 6 из 9 задач госпрограммы связаны повышением качества и доступности государственных и муниципальных услуг, а также эффективности государственного и муниципального управления в условиях цифровизации.

Развитие информационной и коммуникационной инфраструктуры, а также обеспечение равного доступа граждан и организаций к информационным услугам и сервисам на ее основе является приоритетным для большинства анализируемых регионов ‒ республик Саха (Якутия), Крым, Татарстан, а также Приморского края и Москвы.

Не столь значительное, но достаточное внимание в государственных программах, ориентированных на комплексное или частичное преодоление проблем, связанных с цифровым расколом, уделяется поддержке и адаптации к цифровой среде региональных СМИ с целью увеличения их роли не только в информировании населения, но и формировании гражданского общества, а также ценностных ориентиров. Около 40% процентов программ включают пункты, связанные с подготовкой квалифицированных кадров для обеспечения деятельности и эффективного управления в сфере реализации ИКТ и связи. В частности, в государственной программе Приморского края «Информационное общество» фокус попадает на совершенствование системы подготовки IT-специалистов, в Калининградской области ‒ подготовка кадров для работы в сфере информационно-коммуникационных технологий, а в документах «Развитие информационно-коммуникационной инфраструктуры Республики Дагестан» и «Государственная программа Республики Крым «Информационное общество» ‒ разработка и внедрение отечественных информационных и коммуникационных технологий.

 

Рисунок 1. Приоритетные направления ликвидации цифрового неравенства в субъектах РФ (на основании анализа государственных программ субъектов)

 

Однако анализ показывает, что в настоящее время на региональном уровне практически не уделяется внимания проблеме повышения медиаграмотности населения (см. рис.1). Данный пункт представлен только в государственной программе Приморского края «Информационное общество» на 2020‒2027 гг. и объединен с задачей, ориентированной на подготовку IT-специалистов. Формулировка его звучит следующим образом: «развитие цифровых навыков и совершенствование системы подготовки специалистов в сфере информационных технологий и связи за счет содействия образовательным учреждениям в разработке новых образовательных программ» (Программа, 2020).

Подводя итог, можно заключить, что в изучаемых регионах практически везде власти нацелены на преодоление «первого уровня» цифрового неравенства, то есть они стремятся к расширению доступа граждан к современной информационной и коммуникационной инфраструктуре, государственным и муниципальным цифровым услугам. Однако навыки и умение использовать их, что есть существенные компоненты медиаграмотности, все еще не стали приоритетами в документах регионов субъектов РФ.

 

Использование принципов сорегулирования в вопросах повышения медиаграмотности населения России

 В ходе изучения законодательных документов выбранных субъектов федерации было выявлено, что основное внимание вопросам развития медиаграмотности в Российской Федерации уделяется в государственных и профессиональных документах и программах.  Первую группу документов формируют Государственная программа «Информационное общество», документ «Стратегия, цели, задачи и методы информационного образования детей и подростков», опубликованный Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор), во вторую входят Московская декларация о медиа- и информационной грамотности, Манифест РАЭК «Российский Интернет в 21 веке: безопасность детей» и некоторые другие. Такой коллективный подход к развитию медиаграмотности населения как государственными, так и профессиональными организациями отражает принципы сорегулирования, которые в настоящее время все больше используются государствами в целях борьбы с дезинформацией.

Участники международной конференции «Медиа- и информационная грамотность в обществах знания» еще в 2012 г. обратились к правительствам государств и общественным институтам с призывом включить развитие медиаграмотности не только в учебные программы на всех уровнях образования, но и в число приоритетных направлений информационной политики.

На совещании по развитию технологий в области искусственного интеллекта 30 мая 2019 г. президент РФ Владимир Путин подчеркнул необходимость обеспечения цифрового просвещения и внедрения программ переподготовки в сфере цифровых технологий²³. В декабре 2019 г. в рамках федерального проекта «Кадры для цифровой экономики» был запущен официальный образовательный ресурс по повышению цифровой грамотности населения для обучения граждан использованию цифровых технологий, а также для освоения ключевых принципов информационной безопасности²⁴. Согласно указанным целям проекта, к 2024 г. планируется провести программы повышения цифровой грамотности для 10 млн человек.

Кроме того, весной 2020 г. в рамках национальной программы «Цифровая экономика в Российской Федерации» во всех регионах РФ была проведена образовательная акция «Цифровой диктант», цель которой заключалась в проведении онлайн-тестирования российских граждан двух возрастных категорий (14‒18 лет; 18 лет и старше). Среднее значение уровня цифровой грамотности участников акции (330 148 человек) составило 72,5%²⁵. В октябре 2020 г. на базе «Цифрового диктанта» был запущен образовательный проект по цифровой грамотности, призванный развивать недостающие навыки россиян.

На профессиональном уровне в России также были приняты проекты программ повышения уровня медиаграмотности, которые в значительной степени основаны на утвержденной ЮНЕСКО концепции медиаобразования Media Education²⁶. Рассматриваемые программы были реализованы в рамках деятельности международного портала по проблемам медиаобразования Объединенного альянса цивилизаций (UNAOC) и были направлены главным образом на повышение медиа и информационной грамотности детей и молодежи, однако они не были встроены в более широкий контекст мер по преодолению цифрового неравенства.

На основании проведенного контент-анализа текстов государственных и профессиональных документов и программ, рассматривающих вопросы повышения медиаграмотности в России, можно выделить следующие факторы, препятствующие развитию соответствующих компетенций населения: 1) неразвитость цифровой инфраструктуры, цифровой разрыв, 2) недостаточное внимание к языковому и культурному разнообразию России, 3) правовые ограничения на доступ, владение и распространение информации, 4) проблема долгосрочного хранения персональной (конфиденциальной) информации в цифровых форматах, 5) отсутствие межведомственного сотрудничества и междисциплинарного взаимодействия стейкхолдеров.

В целях изучения ориентированности исследуемых регионов на повышение уровня медиаграмотности населения, был проведен мониторинг средств массовой информации и официальных сайтов государственных учреждений, который позволил обнаружить значительный количественный разрыв в упоминании ключевых слов «медиаграмотность» и «цифровая грамотность» (см. рис. 2).

 

Рисунок 2. Упоминания медиаграмотности и цифровой грамотности в СМИ и на официальных сайтах государственных учреждений²⁷

 

Проведенный частотный анализ позволил определить проблему несогласованности терминологии в изученных текстах. Так, на государственном уровне преимущественно используется понятие «цифровая грамотность», а цели федеральных программ направлены на развитие цифровых компетенций граждан, в то время как в профессиональном сообществе термин «цифровая грамотность» рассматривается как часть более широкого понятия – «медиа и информационная грамотность». В России проблема рассогласованности терминологического аппарата, используемого на законодательном, профессиональном и академическом уровнях, свойственна всей медиаотрасли: так, в нормативно-правовых актах по-прежнему используется понятие «средства массовой информации», в то время как индустриальное и научное сообщества все больше используют более широкое понятие «медиа» (Вартанова (ред.), 2019).

Таким образом, анализ текстов федеральных программ, направленных на развитие медиаграмотности населения, а также проведенный мониторинг средств массовой информации и информации официальных учреждений на предмет выявления использования терминологии, показал существенное различие как в определении терминов «медиаграмотность», «информационная грамотность» и «цифровая грамотность», так и методах и подходах работы с населением. Проблема повышения медиаграмотности, являющегося важнейшим инструментом преодоления цифрового неравенства в России, становится затруднительной в силу отсутствия единых, утвержденных на федеральном уровне стандартов и требований к проектам.

 

Заключение

Необходимость развития медиаграмотности населения в настоящее время признана на международном уровне, что подтверждается официальными документами ряда авторитетных организаций (ЮНЕСКО, IFLA и др.). Однако решение данной проблемы на практике напрямую зависит от национальных особенной регулирования и информационной политики государств.

Несмотря на то, что согласно государственной программе РФ «Информационное общество (2011‒2020 годы)»²⁸, вопросы повышения уровня медиаграмотности населения являются приоритетными, ограниченный доступ к ИКТ и недостаточный уровень соответствующих пользовательских навыков граждан требует планомерной работы по достижению поставленной цели на всех уровнях власти.

Анализ принятых в субъектах РФ официальных документов, нацеленных  на решение проблем цифрового неравенства, показал, что настоящее время приоритетными направлениями преодоления цифрового раскола в российских регионах являются: повышение качества взаимодействия «Население-власть» и  обеспечение доступа граждан и организаций к государственным и муниципальным услугам посредством ИКТ; развитие информационной и коммуникационной инфраструктуры, обеспечение равного доступа граждан и организаций к услугам и сервисам на ее основе; подготовка квалифицированных кадров для обеспечения деятельности и эффективного управления в сфере реализации ИКТ и связи, а также адаптация региональных СМИ к цифровой среде и увеличение их роли в информировании населения. При этом проблеме повышения медиаграмотности населения на региональном уровне внимания практически не уделяется.

Тем не менее, в последние годы наблюдается осознание важности развития медиаграмотности на федеральном уровне. Принимая во внимание международные профессиональные стандарты и практический опыт других государств, правительство России утверждает новые крупные национальные проекты, направленные на развитие соответствующих компетенций граждан. Однако в настоящий момент реализация региональных медиаообразовательных программ может быть затруднительна, так как в субъектах РФ не определены региональные органы исполнительной власти, ответственные за развитие медиаграмотности населения, соответственно вопросы новых видов грамотности, осознаваемые на федеральном уровне, практически не включены в документы, определяющие региональную политику в сфере образования и развития информационного общества. Поскольку медиаграмотность признана одним из ключевых инструментов преодоления цифрового раскола, отсутствие понимания важности обеспечения успешной реализации медиаобразовательных программ в регионах и мер по их реализации способно усложнить ликвидацию цифрового неравенства в России, усугубив разрыв в знаниях, навыках и компетенциях граждан.

 

---

Примечания

1. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта № 20-011-31329.
2. Указ Президента Российской Федерации «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017‒2030 годы». Режим доступа: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102431687
3. Records of the General Conference, 20th session, Paris, 24 October to 28 November 1978, v. 1: Resolutions. Режим доступа: https://unesdoc.unesco.org/ark:/48223/pf0000114032
4. Evaluating Information: Information Literacy. Режим доступа: https://libguides.ala.org/InformationEvaluation/Infolit
5. The Prague Declaration "Towards an Information Literate Society" (2003). Режим доступа: http://www.unesco.org/new/fileadmin/MULTIMEDIA/HQ/CI/CI/pdf/PragueDeclaration.pdf
6. The Alexandria Proclamation on Information Literacy and Lifelong Learning (2005). Режим доступа: https://www.ifla.org/publications/beacons-of-the-information-society-the-alexandria-proclamation-on-information-literacy
7. Fez Declaration On Media And Information Literacy. Режим доступа: http://www.unesco.org/new/fileadmin/MULTIMEDIA/HQ/CI/CI/pdf/news/Fez%20Declaration.pdf
8. Рекомендации ИФЛА по медийной и информационной грамотности. Режим доступа: https://ifap.ru/ofdocs/ifla/ifla16.pdf
9. Московская декларация о медиа- и информационной грамотности. Режим доступа: http://ifapcom.ru/files/News/Images/2012/mil/Moscow_Declaration_on_MIL_rus.pdf
10. Media and information literacy: policy and strategy guidelines – UNESCO. Режим доступа: https://unesdoc.unesco.org/ark:/48223/pf0000225606
11. Seoul Declaration on Media and Information Literacy for Everyone and by Everyone: A Defence against Disinfodemics. Режим доступа: https://en.unesco.org/sites/default/files/seoul_declaration_mil_disinfodemic_en.pdf
12. Measuring digital development. Режим доступа: https://itu.foleon.com/itu/measuring-digital-development/home/
13. Здесь и далее используется как понятие равнозначное «цифровому неравенству».
14. Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации от 7 февраля 2008 г. N Пр-212. Режим доступа: https://rg.ru/2008/02/16/informacia-strategia-dok.html
15. Государственная программа Калининградской области «Цифровая трансформация в Калининградской области». Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/561539248
16. Государственная программа города Москвы «Информационный город» на 2012‒2018 годы» («Умный город» на 2019‒2021 годы). Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/537906652
17. Государственная программа Республики Крым «Информационное общество». Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/446680303
18. Государственная программа Республики Дагестан «Развитие информационно-коммуникационной инфраструктуры Республики Дагестан». Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/445095685
19. Государственная программа Калининградской области «Цифровая трансформация в Калининградской области». Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/561539248
20. Государственная программа Приморского края «Информационное общество». Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/561434379
21. Государственная программа «Цифровое развитие экономики и информационной среды Алтайского края. Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/561699005
22. «Совершенствование государственного и муниципального управления в Алтайском крае: Режим доступа: https://www.altairegion22.ru/gov/administration/isp/uprgosslu/gosprogramma-sovershenstvovanie-upravleniya/
23. Совещание по вопросам развития технологий в области искусственного интеллекта. Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/news/60630
24. Образовательный ресурс «Цифровая грамотность». Режим доступа: цифроваяграмотность.рф
25. Всероссийская образовательная акция по определению уровня цифровой грамотности. Режим доступа: https://digitaldictation.ru
26. Media Education – UNESCO. Режим доступа: http://portal.unesco.org/ci/en/ev.php-URL_ID=1653&URL_DO=DO_TOPIC&URL_SECTION=201.html
27. По данным системы «Интегрум» за период: январь–ноябрь 2020 г. Режим доступа: https://integrum.ru/
28. Государственная программа «Информационное общество». Режим доступа: https://digital.gov.ru/ru/activity/programs/1/

 

 

Библиография

Вартанова Е.Л. Медиаграмотность в цифровой среде // МедиаТренды. 2019. № 6 (69). Режим доступа: http://www.journ.msu.ru/downloads/2019/med-tre-69-mak-fin.pdf

Галкина М.Ю., Лехтисаари К. Прогноз изменения государственного регулирования российских СМИ // Медиаскоп. 2016. Вып. 4. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2243

Гендина Н. И. Информационная культура и медиаграмотность в России // Знание. Понимание. Умение, 2013. № 4. С. 77-83.

Гладкова А.А., Гарифуллин В.З., Рагнедда М. Модель трех уровней цифрового неравенства: современные возможности и ограничения (на примере исследования Республики Татарстан) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2019. № 4. DOI: 10.30547/vestnik.journ.4.2019.4172

Кастельс М. Власть коммуникации: учеб. пособие. М.: ИД ВШЭ, 2016.

Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общества и культура. М.:ИД ГУ ВШЭ, 2000.

Лапин Д.А. Медиаобразование школьников в России: от протоформатов к консенсусному подходу // МедиаАльманах. 2020. № 6. С. 22‒31.

Национальные модели информационного общества // отв. ред. E.Л. Вартанова. М.: ИКАР, 2004.

От теории журналистики к теории медиа. Динамика медиаисследований в современной России: колл. моногр. / под ред. Е.Л. Вартановой: М.: Изд-во Моск. ун-та, 2019.

Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., Аспект Пресс. 2004.

Федоров А.В. Медиаобразование и медиаграмотность. Таганрог, 2004.

Шариков А.В. В поисках общего методологического базиса теорий медиаобразования и информационной грамотности // Медиа и информационная грамотность в обществах знания. М.: МЦБС, 2013. С. 122‒129.

 

Andersen N. (2002) New media and new media literacy: The horizon has become the landscape-new media are here / Report produced by Cable in the Classroom (pp. 30‒35).

Burchinal L.G. (1976) The Communication Revolution:America´s Third Century Challenge. College Station. TX: A&M University Library.

Deviatko I. (2013) Digitizing Russia. The Uneven Pace of Progress Towards ICT Equality. In: Ragnedda M., Muschert G.W. (eds.) The Digital Divide. The Internet and Social Inequality in International Perspective. New York: Routledge, pp. 118–133.

Hamelink C. (1976) An Alternative to News. Journal of Communication 26: 122.

Houk A., Bogart C. (1974) Media Literacy: Thinking About. Dayton, Ohio: Pflaum/Standart.

Kellner D. (2001) New Technologies/New Literacies: Reconstructing Education for the New Millennium. International Journal of Technology and Design Education 11: 67‒81.

Kress G. (2003) Literacy in the New Media Age. Routledge.

Literat I. (2014) Measuring New Media Literacies: Towards the Development of a Comprehensive Assessment Tool. Journal of Media Literacy Education 6 (1): 15‒27.

Livingstone S. (2004) Media Literacy and the Challenge of New Information and Communication Technologies. The Communication Review 7(1).
DOI: 10.1080/10714420490280152

Martin A., Grudziecki J. (2006) DigEuLit: Concepts and Tools for Digital Literacy Development. ITALICS Innovations in Teaching and Learning in Information and Computer Sciences 5(4). DOI: 10.11120/ital.2006.05040249

Muratova N., Grizzle A., Mirzakhmedova D. (2019) Media and Information Literacy in Journalism: a Handbook for Journalists and Journalism Educators. Tashkent: Baktria Press,

Owens M.R. (1976) State, Government and Libraries. Library Journal 101: 2.

Ragnedda M., Gladkova A. (2020) Digital Inequalities in the Global South.  London: Palgrave Macmillan.

Ragnedda M., Muschert G.W. (eds.) (2013) The Digital Divide. The Internet and Social Inequality in International Perspective. New York: Routledge, 2013.

Trappel J. (ed.) (2019) Digital Media Inequalities: Policies Against Divides, Distrust and Discrimination. Gotenborg: Nordicom.

Van Dijk J.A.G.M. (2013) A Theory of the Digital Divide. In: The Digital Divide: The Internet and Social Inequality in International Perspective. In:  Ragnedda M., Muschert G.W. (eds.) New York: Routledge, pp. 28–51.

Waks L. (2006) Rethinking Technological Literacy for the Global Network Era. In: Defining Technological Literacy (pp. 275‒295). DOI: 10.1057/9781403983053_18