- Русский
- English
Attribute Agendas and Frames of the Rossiyskaya Gazeta and Novaya Gazeta Newspapers within the Context of Methods for Affecting the Audience (a case study of the coverage of the conflict in South-East Ukraine)
Казаков Александр Александрович
кандидат политических наук, доцент кафедры политических наук Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского, aldr.kazakov@gmail.com
Alexander A. Kazakov
PhD, Associate Professor at the Chair of Political Science, Saratov State University named after N.G. Chernyshevsky, aldr.kazakov@gmail.com
Аннотация
За последний год вооруженное противостояние на юго-востоке Украины стало одной из доминант информационного пространства России. Цель данной статьи – выявить особенности освещения событий в соседней стране «Российской газетой» и «Новой газетой». Конкретный ракурс анализа был задан теориями установления атрибутивной повестки дня и фрейминга. В общей сложности была изучена 141 статья, опубликованная в период с 12 января по 11 февраля 2015 г. Сделан вывод о наличии принципиальных различий в составе медиаповесток указанных изданий и содержании транслируемых ими фреймов.
Ключевые слова: повестка дня, фрейминг, «Российская газета», «Новая газета», Украина.
Abstract
For the last year, an armed stand-off in South-East Ukraine has become one of the dominants in the Russian media landscape. The article aims at finding out the particularities of the Rossiyskaya Gazeta and Novaya Gazeta newspapers’ coverage of the events in the neighboring country. The particular analytical perspective was determined by the theories of attribute agenda setting and framing. In all, 141 articles published from January 12th through February 11th, 2015 have been analyzed. The author has come to a conclusion that the content of the agendas and frames conveyed by the afore-mentioned media significantly differ from each other.
Key words: agenda, framing, Rossiyskaya Gazeta, Novaya Gazeta, Ukraine.
Одним из наиболее значимых и резонансных событий последнего времени, безусловно, стало обострение внутриполитической ситуации на юго-востоке Украины. Разгоревшийся в соседнем государстве конфликт прочно вошел в число актуальнейших вопросов международной политики и привлек к себе пристальное внимание мировой общественности. Достаточноуверенно вооруженное противостояние на Донбассе заняло свою нишу и в информационном пространстве. Сообщения о том, что там происходит, регулярно появляются не только в российских, но и в зарубежных средствах массовой коммуникации.
Особенностям присутствия внутриукраинского конфликта в медийном поле, вне всяких сомнений, еще предстоит найти свое отражение в научных исследованиях. Однако уже сегодня очевидно, что порой по этому поводу сталкиваются диаметрально противоположные точки зрения: создаваемые различными массмедиа образы происходящего настолько сильно отличаются друг от друга, что иногда может возникнуть ощущение, будто речь идет о совершенно различных событиях и процессах.
В этом смысле настоящая статья является одной из первых попыток сравнительного анализа специфики информационного освещения конфликта на юго-востоке Украины двумя качественными изданиями, политические позиции которых существенно разнятся. Эмпирической базой исследования стали статьи «Российской газеты» и «Новой газеты», опубликованные в период с 12 января по 11 февраля 2015 г. Методом сплошного просмотра печатных вариантов названных газет для анализа были отобраны только те публикации, в которых хотя бы косвенно упоминались интересующие нас события. «Российская газета» выходит ежедневно (кроме субботы и воскресенья), а «Новая газета» – лишь трижды в неделю (по понедельникам, средам и пятницам), поэтому для корректности сравнения выпуски первого издания за вторник и четверг в расчет не брались. Всего, таким образом, анализу подверглись по 14 опубликованных за указанный период номеров каждой из газет.
В общей сложности была проработана 141 статья – 68 из «Российской газеты» и 73 из «Новой газеты». Для обработки отобранных материалов использовались отдельные методики контент- и дискурс-анализа. При этом предметное осмысление содержания публикаций осуществлялось в контексте теорий установления повестки дня и фрейминга1. В предварительно разработанный кодировочный бланк по каждой статье вносились такие данные, как фамилия автора, название, дата публикации, номер полосы, объем (в знаках), основная тема материала, его тональность (позитивная, нейтральная или негативная), содержащиеся в материале фреймы, а также информация о том, кто и сколько раз был процитирован. Количественная обработка данных показателей позволила получить следующие результаты.
Количественные параметры статей
В обоих изданиях над подготовкой материалов по интересующей нас тематике работало примерно одинаковое количество журналистов: 68 статей «Российской газеты» были написаны 36 авторами, а 73 материала «Новой газеты» – 34. При этом в обеих газетах более двух публикаций имели в своем активе по семь человек. В «Российской газете» это были П. Лихоманов (12 статей), Т. Замахина и Е. Шестаков (по 6), К. Латухина (4), Е. Забродина, Р. Мельников и И. Дунаевский (по 3); в «Новой газете» – А. Минеев (7), О. Мусафирова (6), П. Каныгин (5), О. Просвирова (4), Ю. Полухина, Е. Костюченко и С. Соколов (по 3). Данные показатели, на наш взгляд, позволяют отметить как минимум два обстоятельства.
Во-первых, в обоих СМИ очевидно наличие своеобразного «украинского пула» авторов, специализирующихся на анализируемой проблематике. Надо признать, что в целом это достаточно распространенная практика, позволяющая конкретным журналистам глубже погружаться в освещаемую тему, а редакциям затрачивать для подготовки требуемого материала меньше времени и ресурсов.
Во-вторых, на долю указанных корреспондентов и обозревателей приходится примерно половина (54% для «Российской газеты» и 42% для «Новой газеты») от общего количества публикаций. Оставшаяся их часть была подготовлена значительно более широким коллективом авторов. Полагаем, что причиной этого является достаточно существенное разнообразие тем, затрагивавшихся применительно к событиям на юго-востоке Украины: одному человеку сложно одинаково хорошо разбираться в политических, экономических, военных и прочих вопросах.
Завершая обзор авторского состава анализируемых изданий, считаем необходимым обратить внимание еще на два факта. Сразу пять публикаций «Российской газеты» были написаны действующими российскими политиками (или представляли собой интервью с ними)2. Считаем, что данное обстоятельство может быть одной из важных характеристик этого СМИ. В «Новой газете» была своя отличительная особенность – наличие трех редакционных статей по рассматриваемой теме3. В «Российской газете» в рамках нашей выборки подобная практика не использовалась ни разу.
Средний объем статей в «Российской газете» составил 4947 знаков, а в «Новой газете» – 6091. С одной стороны, это может говорить о том, что второе издание уделяло ситуации на юго-востоке Украины чуть больше внимания, чем первое. С другой, памятуя о том, что «Российская газета» выходит пять раз в неделю, а «Новая» – только три, подобный вывод кажется преждевременным. В оставшихся за пределами нашей выборки номерах правительственного издания за пять вторников и четыре четверга также присутствовали материалы по украинской тематике, а значит, и общее количество статей за рассматриваемый период у «Российской газеты» было бóльшим и разница в среднем объеме публикации вполне могла бы быть не такой существенной, прими мы во внимание все выпуски газеты.
Заметим также, что в пяти статьях «Российской газеты» тема конфликта на Донбассе не была основной, а присутствовала лишь на отдельном «отрезке» материала4. В «Новой газете» подобное встречалось лишь однажды5. Вполне может быть, что сам факт периодического «вплетения» определенной темы в совершенно иной контекст является косвенным подтверждением желания редакции чаще адресовать собственной аудитории те или иные идеи. Тем более что содержание «украинских частей» подобных публикаций, как правило, соответствовало общей позиции издания по рассматриваемому вопросу.
Еще одним количественным параметром, обладающим определенным потенциалом воздействия на аудиторию, мы считаем характер распределения материалов о событиях на юго-востоке Украины по полосам.
Рисунок № 1.Распределение статей «Российской газеты» и «Новой газеты» по полосам (шт.)
Как видим, на первых двух полосах вышло примерно одинаковое количество статей. Ощутимый перевес «Новой газеты» наблюдается в отношении третьей, пятой, девятой и последней полос, а «Российской газеты» – применительно к восьмой (на которой традиционно публикуются материалы на внешнеполитические темы) и 17 (интервью). Кроме того, очевидно, что в «Новой» статьи распределены по номеру более равномерно и встречаются даже на «неполитических» страницах. Данное обстоятельство, вкупе с перевесом в отношении привлекающих бóльшее внимание третьей и последней полос, дает некоторые основания считать, что возможности воздействия на аудиторию посредством верстки номера в «Новой газете» реализованы чуть в большей степени, чем в «Российской».
Отдельного упоминания, конечно же, заслуживает и такой показатель, как распределение статей во времени. Более того, мы полагаем, что, анализируя этот количественный параметр, вполне можно выйти и на сугубо качественные характеристики освещения интересующих нас сюжетов.
Рисунок № 2.Распределение статей «Российской газеты» и «Новой газеты» по номерам (шт.)
Первое, что обращает на себя внимание, – это разнонаправленность линий трендов: у «Российской газеты» этот тренд едва уловимо нисходящий, у «Новой» – отчетливо восходящий. Иными словами, в течение месяца правительственное издание в целом сохраняло периодичность публикации посвященных конфликту на Украине материалов, а оппозиционное издание эту периодичность наращивало. Таким образом, по мере обострения ситуации на Донбассе одна газета ничего в данном сегменте своей редакционной политики принципиально не меняла, а другая пыталась реагировать на это увеличением числа статей.
Кроме того, изучение динамики выхода материалов о трагических событиях в соседней стране позволяет говорить о наличии периодов, когда количество публикаций «Российской газеты» и «Новой газеты» изменялось синхронно и асинхронно. По большому счету, можно выделить три временных интервала, на протяжении которых число статей в обеих газетах падало (16−19 января, 21−23 января и 9−11 февраля), и два – когда росло (19−21 и 23−26 января). В остальных случаях изменение объема внимания изданий к событиям на юго-востоке Украине было разнонаправленным. Попробуем предположить, с чем это могло быть связано.
Синхронный пик числа статей обеих газет, пришедшийся на 21 января, скорее всего, объяснялся активизацией боевых действий, начавшейся накануне: оба издания посчитали возможным уделить этому максимальное внимание. В дальнейшем резкие (существенно превышающие среднее количество статей за один день – 4,9 и 6,0 для «Российской газеты» и «Новой газеты» соответственно) скачки вверх или вниз были исключительно разнонаправленными. Так, например, 28 января по украинской проблематике вышло в свет 7 статей проправительственного издания и лишь 4 – в «Новой». Возможно, причиной такого расхождения стало то, что газеты по-разному оценили важность актуальных на тот момент событий: предстоявшего заседания ПАСЕ, на котором должен был рассматриваться вопрос о лишении российской делегации права голоса, и подготовки очередного гуманитарного конвоя. По-видимому, редакция «Российской газеты» посчитала все это заслуживающим особого внимания – отсюда и большее, чем обычно, количество статей.
Следующее расхождение сохранялось на протяжении сразу двух номеров, опубликованных 2 и 4 февраля. В то время особенно активно обсуждались заявления генерального секретаря НАТО Й. Столтенберга о якобы имеющихся у Альянса доказательствах присутствия российских войск на Донбассе, а также арест обвиненной в государственной измене матери семерых детей С. Давыдовой. На этот раз данные информационные поводы вполне ожидаемо показались более важными уже «Новой газете» (по 8 статей в номере – против 4 в «Российской газете»).
Как мы уже отмечали, анализ распределения статей во времени максимально приближает исследователя к рассмотрению качественных показателей представленности тех или иных событий в СМИ. И, действительно, те предположения, которые мы сделали, отталкиваясь от числовых данных, представленных на рисунке № 2, могут быть подтверждены результатами изучения содержательной стороны отобранных публикаций.
Качественные параметры освещения
Проанализировав содержание статей, мы сочли возможным условно разбить их на несколько групп. В зависимости от того, какому аспекту кризиса на Украине была посвящена та или иная публикация, она была отнесена к одному из следующих блоков:
Рисунок № 3.Распределение статей в «Российской газете» и в «Новой газете» по тематическим блокам (%)
Подсчитав удельные доли каждого из тематических блоков, мы, по сути, артикулировали атрибутивные повестки дня интересующих нас газет в отношении событий в соседней стране. Напомним, что атрибутивными повестками, или повестками дня второго уровня: attribute / second-level agenda, принято называть набор конкретных сюжетов или вопросов в рамках одной более общей темы, к которой массмедиа обращаются чаще всего. Считается, что, выбирая для освещения отдельные аспекты какой-либо темы, издание формирует вполне определенный образ действительности и тем самым воздействует на свою аудиторию6.
Какие же идеи пытались донести до своих читателей «Российская газета» и «Новая газета»? Для ответа на этот вопрос обратим внимание сначала на те блоки, объем представленности которых в газетах был различным. Так, практически в три раза чаще, чем их визави, журналисты «Новой» освещали ход боевых действий. Во многом это объяснялось тем, что сразу несколько корреспондентов издания (П. Каныгин, Ю. Полухина, Е. Костюченко, С. Соколов и др.) находились в то время в зоне конфликта и поэтому имели возможность писать репортажи с места событий (в общей сложности таковых оказалось 14).
Еще большая разница наблюдается в соотношении «весов» блока «В России»: в «Новой газете» на его долю пришлось 21,2% всех публикаций, а в «Российской» – только 6,4%. Что характерно, в этих статьях оппозиционное издание чаще всего предлагало вниманию своих читателей материалы не самого приятного для действующей власти свойства: о возможном присутствии в зоне конфликта российских военных, о снижении кредитных рейтингов нашей страны, «деле» С. Давыдовой, ситуации вокруг Н. Савченко и пр. Правительственное же издание в таких случаях вполне ожидаемо фокусировало внимание аудитории на принципиально иных сюжетах: миротворческих инициативах отечественных парламентариев, мнениях патриотически настроенных деятелей культуры, посылаемой на Донбасс гуманитарной помощи и т.п.
Когда же речь заходила об Украине, издания будто бы менялись местами. Теперь уже «Российская газета» охотно (21,2% всех публикаций) рассказывала о проблемах и сложностях жизни в соседней стране: изношенности коммунальной и транспортной инфраструктуры, обострении криминогенной обстановки, активизации нацизма, изъянах системы образования, нарастающей русофобии, срыве планов мобилизации и т.д. «Новая газета», в свою очередь, к внутриукраинским процессам обращалась значительно реже (5%), да и направленность таких заметок была более нейтральной.
Более чем двукратное (по числу обращений) превосходство «Российской газеты» наблюдалось также применительно к блоку «Российско-украинские отношения» (12,8% против 5%). Речь в основном шла об агрессивных выпадах украинских политиков в адрес Москвы, различных нюансах «газового вопроса» и о специфике межличностных контактов россиян и украинцев после начала конфликта (в том смысле, что жителям соседнего государства настолько сильно «промыли мозги», что теперь они даже своих родственников, проживающих в России, считают чуть ли не врагами).
Очень любопытно сравнить также и то, что писалось на темы, сопоставимые по своей популярности в обоих изданиях. Блок «Крым» – один из таковых (5% всей статей «Новой газеты» и 5,1% – «Российской»). В оппозиционном массмедиа акцент делался исключительно на негативных последствиях «аннексии» полуострова Россией: трудностях с энергетическим обеспечением, транспортной блокаде, сокращении присутствия в регионе международных бизнес-структур, проблемах местных спортсменов и т.п. Совершенно иная картина писалась правительственным изданием: на переднем плане здесь было улучшение материального благосостояния крымчан после присоединения к России, техническое переоснащение отдельных технических служб, планы по строительству моста через Керченский пролив и пр.
Отдельного анализа, полагаем, заслуживает блок, на долю которого пришлось наибольшее количество публикаций (20% и 27,1% статей «Новой газеты» и «Российской газеты» соответственно).
Рисунок № 4.Распределение статей «Российской газеты» и «Новой газеты» в рамках блока «Дипломатия» (шт.)
На наш взгляд, самое интересное здесь – даже не разница в распределении статей по подблокам (в численном отношении она не так уж и существенна), а содержание «Прочего» – того, что выходило за рамки сюжетов о санкциях, встречах «нормандской четверки» и сессии ПАСЕ, но в то же самое время не могло сформировать отдельный подблок, так как встречалось лишь в одном из изданий. В «Российской газете» львиную долю этого «прочего» составили материалы о недопустимости поставок иностранных вооружений на Украину, а в «Новой» – сообщения о позиции НАТО в отношении событий на Донбассе.
От повесток дня к фреймам
Как видим, атрибутивные повестки дня анализируемых массмедиа между собой не совпадают. Те сюжеты, которые являются приоритетными для одного, могут находиться на периферии внимания другого и наоборот. Разумеется, тщательное изучение подобных соотношений уже само по себе может натолкнуть исследователя на целый ряд важных умозаключений. О том, скажем, насколько лояльно то или иное СМИ к действующей власти. Или, например, об общей редакционной политике конкретного издания, его «тематической специализации».
Вместе с тем нам представляется, что сама по себе (в отрыве от других методологических конструкций) теория установления атрибутивной повестки дня не может считаться функциональной настолько, чтобы давать ученому возможность получать исчерпывающее знание об объекте и предмете его исследования. Взять хотя бы разобранный чуть выше эпизод с блоком «Крым»: процент статей практически одинаков, зато насколько разное содержание! Иными словами, без обращения к сути атрибутов медийных повесток выявить специфику редакционных политик конкретных изданий было бы очень сложно.
В подобных случаях, по нашему мнению, оперирование концептом «повестка дня» лучше всего сопровождать применением теории фрейминга. В западной коммуникативистике этому подходу в последние годы уделяется даже больше внимания, чем повестке дня7. В отечественной науке интерес к фреймингу в контексте материалов массмедиа, по нашим наблюдениям, только формируется8. Определений данной категории достаточно много, однако большинство ученых сходится во мнении, что фрейминг представляет собой процесс отбора отдельных аспектов отображаемой журналистами действительности, усиление характера представленности этих аспектов (making them more salient) в целях формулирования определенных причинно-следственных связей, морально-нравственных интерпретаций и рекомендаций по тому, как нужно поступать в отношении той или иной ситуации9.
Исходя из такого понимания, можно сказать, что по большому счету, отбирая для своих публикаций те или иные аспекты событий на юго-востоке Украины, задавая конкретные ракурсы их рассмотрения, «Российская газета» и «Новая газета» фреймингом и занимались. В этом смысле, кстати, теории установления атрибутивной повестки дня и фрейминга достаточно тесно переплетаются10, но, как представляется, полностью не совпадают. Анализ именно транслируемых прессой фреймов позволяет сформировать более полное представление о коммуникативных стратегиях отдельных изданий.
В данном случае под фреймом мы понимаем единичный результат фрейминга, или, по В. Гэмсону и А. Модильяни, стержневую идею коммуникационного текста, раскрывающую суть и содержание основного сюжета информационного сообщения11, а под коммуникативной стратегией, вслед за А.Г. Телецким, – способ реализации авторского замысла, «включающий в себя отбор, обработку и подачу информации с целью воздействия на интеллектуальную, волевую и эмоциональную сферу адресата»12.
Так какие же фреймы предлагали вниманию своих аудиторий «Российская газета» и «Новая газета»? В своих предыдущих рассуждениях мы уже отчасти касались этого вопроса. Сейчас же попробуем свести все это воедино. Итак, стержневые идеи публикаций правительственного издания в целом дублируют позиции официальной власти России. Военные действия на Донбассе были инициированы Киевом, с обеих сторон гибнет достаточно много людей, при этом особенно сильно страдает ни в чем не повинное мирное население. Российских военных на территории соседнего государства нет, ополченцы воюют за правду и отстаивают собственные интересы оружием, отобранным у бойцов украинских подразделений. Единственно возможный выход из данной ситуации – прекращение огня и учет интересов жителей юго-востока Украины на самом высшем политическом уровне. Против России развязаны информационная и санкционная войны, руководство нашей страны пытается этому противостоять, а также стремится не допустить распространения неофашистских идей.
Принципиально отличные фреймы транслировались авторским коллективом «Новой». Конфликт был во многом развязан по инициативе Кремля, и до сих пор на стороне сепаратистов воюют российские кадровые военные. Потери среди командированных на Донбасс военнослужащих весьма внушительны, но пока информацию об этом удается скрывать. Симпатии проживающего в зоне конфликта населения разделены между властями непризнанных республик и официального Киева примерно поровну. Однако при этом все очень устали от войны и мечтают о скорейшем ее прекращении. По городам и объектам инфраструктуры стреляют в том числе и сепаратисты, в рядах которых то и дело вспыхивают внутренние разборки и процветает бандитизм. Наконец, аннексировав Крым, Россия однозначно нарушила нормы международного права, сознательно обрекла себя на серьезные экономические проблемы и понесла невосполнимые имиджевые потери.
В том или ином виде рассмотренные выше фреймы (в различных комбинациях или по отдельности) присутствуют в подавляющем большинстве отобранных публикаций. Смеем предположить, что регулярное воспроизведение этих идей оказывает определенное влияние на политическое мировоззрение читателей этих газет и на то, как они оценивают происходящие в соседней стране события. При этом дополнительным механизмом воздействия на сознание аудитории, на наш взгляд, является также то, на чьи мнения или слова ссылаются в своих материалах журналисты. Полагаем, что цитата конкретного субъекта или простое упоминание его позиции тоже в какой-то степени способствует формированию требуемого фрейма. Суммировав все случаи ссылок на кого-либо, мы получили следующее.
Рисунок № 5.Источники сторонних мнений в статьях «Российской газеты» и «Новой газеты» (шт.)
Первое, что бросается в глаза, – пятнадцатикратное превосходство «Новой газеты» по числу цитат жителей Донбасса. На самом деле, причина этого кроется в том, что, как уже отмечалось, за рассматриваемый период в оппозиционном издании было опубликовано сразу 14 репортажей с места событий. В каждом из них высказывания местных жителей приводились неоднократно.
Правительственное издание, в свою очередь, очень часто (84 раза против 43 у «Новой») ссылалось на мнения российских должностных лиц. Поясним при этом, что в данном случае к «должностным лицам» мы относили всех, кто официально занимает какую-либо должность – от депутатов и чиновников до работников местных организаций и общественных структур. Весьма показательно также, что цитаты В. Путина в «Российской газете» приводились 20 раз, в то время как в «Новой» – только однажды. Подобные соотношения, на наш взгляд, косвенно указывают на то, чьи мнения издания считают наиболее авторитетными и заслуживающими внимания.
Наконец, еще одним источником информации иногда были люди, имена и фамилии которых не назывались. Их мы объединили в группу «анонимов». Справедливости ради стоит заметить, что в подавляющем большинстве ссылок на высказывания местных жителей их фамилии также не афишировались (а порой даже имена были вымышленными). Однако под «анонимами» понимаются не рядовые граждане, а, как правило, различные «заслуживающие доверия / проверенные / информированные источники» во властных структурах. «Новая газета» ссылалась на них 24 раза, «Российская» – 5. В каком-то смысле подобную деперсонификацию13 газетного дискурса тоже можно считать своеобразной технологией воздействия на сознание аудитории: проверить подлинность высказывания такого «анонима» практически невозможно, а значит, в такой ни к чему не обязывающей форме можно привести любой, даже самый спорный тезис.
Эффекты фрейминга и установления атрибутивных повесток
Подводя итог рассмотрению атрибутивных повесток дня «Российской газеты» и «Новой газеты», а также особенностей создаваемых ими фреймов в отношении конфликта на юго-востоке Украины, хотелось бы отметить следующее. Прежде всего, очевидно, что в плане воздействия на сознание аудитории наибольший эффект достигается тогда, когда эти механизмы используются параллельно. Иначе говоря, издания влияют на то, как их читатели оценивают действительность: и путем формирования специфического варианта атрибутивной повестки, и через конструирование фреймов, соответствующих коммуникативной стратегии редакции. При этом чаще всего оба этих процесса друг друга дополняют: сюжеты, в которые органично вписываются транслируемые газетой фреймы, обычно находятся на вершине атрибутивной повестки, а темы, в которые «выгодные» для издания идеи вписать сложнее, напротив, игнорируются.
В результате получается, что повестка дня конкретного массмедиа может стать фрагментарной, то есть отражающей окружающую политическую реальность не во всей ее полноте (или в максимально приближенном к этому варианте), а лишь в том виде, который устраивает редакцию. Надо отметить, что, изучая повестки дня качественных изданий в отношении общественных антикоррупционных кампаний, к аналогичному выводу – о фрагментарности повестки – применительно, правда, только к «Российской газете», не так давно уже пришла А.Ю. Гарбузняк14. Соглашаясь с ее оценкой, добавим лишь, что аналогичная фрагментарность характерна и для «Новой газеты». Практически полное игнорирование ее авторами позитивных последствий вхождения Крыма в состав России или же негативных тенденций в социально-экономическом развитии Украины является ярким тому подтверждением.
Трудно не согласиться с выводом и еще одного автора – Т.И. Фроловой, изучавшей «Новую газету» на предмет представленности в ее материалах гуманитарной повестки. «Приходится признать, – пишет исследователь, – что в некоторых ситуациях политическая оппозиционность издания предрешает ее оценки и суждения и создает угрозу объективности. Стратегия негативизма, некие базовые установки нередко приводят к тому, что акцент переносится на критику политической системы и ее представителей...».15 Полагаем, что все это совершенно справедливо и применительно к проблематике конфликта на юго-востоке Украины. Те же негативизм, оппозиционность, критический настрой и, складывается такое ощущение, нежелание видеть позитив даже там, где он действительно имеется.
С другой стороны, подобная однобокость характерна и для «Российской газеты», только в диаметрально ином направлении: неукоснительное следование в русле официальной позиции власти, акцент на позитив, замалчивание «неудобных» тем и т.д.
Нам представляется, что в том или ином виде элементы такой «ангажированности» присутствуют в материалах любого массмедиа. В конце концов, абсолютно объективно отображать действительность просто невозможно, так как для этого пришлось бы информировать публику абсолютно обо всем, что происходит в мире. Однако в силу того, что это технически не возможно, приходится выбирать для освещения лишь самые важные, с точки зрения редакции, сюжеты – иными словами, формировать повестку дня. А здесь уже очевидно присутствует элемент субъективизма: кто-то считает важным одно, а кто-то – другое.
В этом смысле задача ученого-коммуникативиста видится нам в том, чтобы научными методами обнаруживать проявления предвзятости в освещении тех или иных событий и процессов. Одним из способов, при помощи которого это можно сделать, на наш взгляд, является сочетание в исследовательской практике аналитических потенциалов теорий установления атрибутивной повестки дня и фрейминга.