Languages

You are here

Диалогичность как категориальная характеристика речи современного общества

Научные исследования: 

Dialogicality as a Categorical Characteristic of Speech in Modern Society

 

Александрова Ирина Борисовна

кандидат филологических наук, доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, aib777@newmail.ru

Славкин Владимир Вячеславович

кандидат филологических наук, доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, vladimir-slavkin@yandex.ru

Irina B. Aleksandrova

PhD, Associate Professor at the Chair of Russian Language Stylistics, Faculty of Journalism, Lomonosov Moscow State University, aib777@newmail.ru

Vladimir V. Slavkin

PhD, Associate Professor at the Chair of Russian Language Stylistics, Faculty of Journalism, Lomonosov Moscow State University, vladimir-slavkin@yandex.ru

 

Аннотация

В эпоху глобального информационного обмена чрезвычайно актуальным становится междисциплинарное понятие диалога. Цель статьи, в которой диалог рассматривается в философском и лингвистическом аспектах, – показать, что диалогичность является важной характеристикой как экзистенциального, так и речевого бытия современного общества, а также рассмотреть соотношение диалогической и диалогизированной речи на конкретных примерах. Не менее важно выявить и то, как универсальная категория диалогичности может быть сопоставлена с лингвистической категорией дискурсивности. Материалами исследования послужили печатные тексты российских периодических изданий, современной русской поэзии, ряда интернет-сайтов. Проанализированы основные речевые средства, оформляющие диалог. В качестве основного метода исследования был выбран функционально-стилистический анализ текста. Итогом анализа стал вывод о том, что интерактивность, диалогичность (а в ряде случаев диалогизированность), дискурсивность и потенциальная гипертекстуальность являются основными чертами современной публичной речи, а также о неоднозначном, различном сочетании диалогичной (или диалогизированной) речи и дискурсивности в каждом примере.

Ключевые слова: диалог, дискурс, массмедиа, диалогичность, дискурсивность, речевые средства.

 

Abstract

In the era of global information exchange, dialogue becomes an essential interdisciplinary concept. The objective of this article dealing with the philosophical and linguistic aspects of dialogue is to demonstrate that dialogicality is an inherent feature of both existential being and speech activities of modern society. It is also very important to show how the universal category of dialogicality can be compared with the linguistic category of discoursivity. The empirical base of the research is printed texts of Russian periodicals, modern Russian poetry and a number of websites. The most typical linguistic features that make texts dialogic are analyzed. The main method used in the research is functional and stylistic analysis. The conclusion of the analysis is that interactivity, dialogicality, discoursivity and potential hypertextuality are the characteristic features of modern public speech and that the ratio of dialogicality and discoursivity varies in every case.

Key words: dialogue, discourse, mass media, dialogicality, discoursivity, speech means.

 

Одним из основных направлений лингвистики стало исследование современной речи, и в частности – ее монологической и диалогической форм. Теория диалога – одна из важнейших междисциплинарных проблем, поскольку она представляет интерес как для лингвистов, так и для философов, психологов, культурологов.

Философское представление о диалоге впервые появляется в учении Сократа, который полагал, что эта форма бытия личности стала способом духовного объединения людей в процессе познания. Сократ считал, что диалог – это и путь к духовному возрождению, так как в процессе диалога происходит «припоминание» того, что заложено в человеке «бессмертной душой». Интересно, что, по мнению Сократа, диалог следовало вести с собеседниками, которые обладают Логосом – божественным разумом, который в той или иной мере существует в каждом человеке. Надо только открыть в личности то разумное начало, которое в обыденной жизни скрыто от нее. Следовательно, позиция Сократа в диалоге (майевтика) подобна родовспоможению, в результате которого на свет родится истина: «В моем повивальном искусстве <…> отличие, пожалуй, лишь в том, что я принимаю у мужей, а не у жен, и принимаю роды души, а не плоти. Самое же великое в нашем искусстве − то, что мы можем разными способами допытываться, рождает ли мысль юноши ложный призрак или же истинный и полноценный плод»1 .

В XIX в. идея диалогичности бытия развивается в трудах Л. Фейербаха2 , который полагал, что сущность личности раскрывается только в общении: «Идеи возникают только из общения, только из разговора человека с человеком. Не в одиночку, а с кем-нибудь вдвоем приходим мы к понятиям, приходим вообще к разуму. Два лица необходимы для порождения человека как в физическом, так и в духовном смысле: сообщество человека с человеком есть изначальный принцип и критерий истинности и всеобщности»3 . По мнению философа, человек становится воплощением гармонии и любви к миру, лишь когда в диалоге осуществляется единство «Я» и «Ты».

В XX в. теория диалога находит свое отражение в трудах Г. Марселя (представление о таинстве, определяющем взаимоотношения «Я» и «НЕ-Я»)4 , К. Ясперса (понятие экзистенции как проявления «самости», то есть главного в личности, и идея о взаимообусловленном существовании экзистенций, соотносящих себя друг с другом)5 , а также других представителей экзистенциальной философской мысли, Ф. Розенцвейга («Звезда искупления»6 ), М. Бубера (философская поэма «Я и Ты»7 ). Мартин Бубер сформулировал главный принцип подлинного диалога – равенство собеседников, их взаимный интерес и взаимное уважение. Он подчеркивал, что диалогический принцип является онтологическим, так как лежит в основе отношений человека и бытия. Концепция диалогизма получила развитие в философской герменевтике Г.-Г. (Х.-Г.) Гадамера8 , а также в творчестве А.А. Ухтомского9 , Б.А. Ерунова10 и других исследователей – философов и лингвистов, литературоведов. Особенно интересна концепция диалога, сформулированная М.М. Бахтиным, так как она совмещает в себе как философское, так и литературоведческое и лингвистическое начала.

Работы М.М. Бахтина11 стали важной вехой в научно-философском осмыслении феномена диалога и в то же время основой филологической теории диалога. М.М. Бахтин полагал: «Быть − значит общаться диалогически. Когда диалог кончается, все кончается. <...> Два голоса − минимум жизни, минимум бытия»12 ; «Чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как объекты, как вещи, с ними можно только диалогически общаться. Думать о них − значит говорить с ними, иначе они тотчас же поворачиваются своей объектной стороной: они замолкают, закрываются и застывают в завершенные объектные образы»13 . Диалогичность, полифония, как бытийная, так и речевая, – коренное свойство жизни, по Бахтину: «Актуальный смысл принадлежит не одному (одинокому) смыслу, а только двум встретившимся и соприкоснувшимся смыслам. Не может быть “смысла в себе” − он существует только для другого смысла, то есть существует только вместе с ним»14 . Образ мира складывается из множества «неслиянных голосов», вступающих между собой в диалог-спор. Этот спор рождает истину, которая формулируется каждым участником по-своему. Таким образом, диалог, по Бахтину, предполагает наличие ряда относительно самостоятельных высказываний, объединенных одной темой, пространством и временем, понятных благодаря общему жизненному опыту «собеседников».

Теоретические основы изучения диалогической речи отражены также в трудах Л.В. Щербы и Л.П. Якубинского. Л.В. Щерба в исследовании «Восточно-лужицкое наречие» описывал свои наблюдения за речью «полукрестьян, полуфабричных», отмечая, что «никогда не слышал монологов, а только отрывочные диалоги <…> Все эти наблюдения лишний раз показывают, что монолог является в значительной степени искусственной языковой формой и что подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге»15 . Л.П. Якубинский в работе «О диалогической речи» отмечает, что монологическая речь является более сложной по своей лексико-синтаксической организации, чем диалог. Однако диалог предполагает наличие «апперципирующей массы» у собеседника, только при ее существовании возможно полноценное общение: «…наше восприятие и понимание чужой речи (как и всякое восприятие) апперцепционно: оно определяется не только (а часто и не столько) внешним речевым раздражением, но и всем прежде бывшим нашим внутренним и внешним опытом и, в конечном счете, содержанием психики воспринимающего в момент восприятия; это содержание психики составляет “апперципирующую массу” данного индивида, которой он и ассимилирует внешнее раздражение»16 . «Апперципирующая масса» также является условием более простой структуры диалогической речи, так как многие ответные высказывания строятся как неполные предложения, а «подающие» реплики зачастую содержат намеки, понятные говорящим, − следовательно, и они могут быть синтаксически неполными. Диалог, таким образом, в этих работах трактуется как более естественная – по сравнению с монологом – форма речи, предполагающая наличие адресанта и адресата, объединенных общей хронотопической, аксиологической и психологической ситуацией, − только при этом условии коммуникация оказывается успешной.

В науке XX – первых десятилетий XXI в. продолжаются исследования междисциплинарной специфики диалога, о чем свидетельствует ряд работ, посвященных его лингвокультурологическим характеристикам17 . Интересно, что проблема диалога стала объектом внимания и лексикографов, посвятивших диалогичности речи ряд статей18 . По мнению Л.Р. Дускаевой, «диалогичность теперь рассматривается как фундаментальное свойство речи вообще, это всеобщий ее признак, выступающий как речевая реализация коммуникативной и познавательной функции языка. Наиболее явно она эксплицируется в собственно диалоге как форме речи, но “пронизывает” собою и другую ее форму – монолог»19 . Следовательно, диалогичность речи (и диалогичность бытия и сознания) – это важный компонент современного научного знания.

В наше время научная трактовка диалога и – шире – диалогичности как лингвистической и философско-культурологической категории часто сопрягается с проблемой дискурсивности речи, которая рассматривается в ряде работ20 . Специфика понятия «дискурс», соотношение «текст – сверхтекст – макротекст – дискурс – речь», дискурсивность в коммуникативистике – таковы горизонты научных исследований по лингвистике речи. Внимание к категориям диалогичности и дискурсивности не случайно. Современное общество, живущее в эпоху информационной глобализации, активно пользующееся различными гаджетами для общения, быстро встраивается во всемирную речевую сеть и порождает непрерывный обмен сообщениями, «поток сознания» (так назвал Ю.Н. Караулов язык СМИ21 , но, с нашей точки зрения, это более широкое речевое понятие), а точнее – волны непрекращающегося диалога. Медиаречь становится интерактивной, диалогичной (а порой – только диалогизированной), потенциально гипертекстуальной, креолизованной. Медиадискурс создается посредством ядерного текста – проблемного, вызывающего многочисленные отклики, и постов-комментариев, авторы которых имеют возможность не только выразить свою точку зрения о «ядерном» тексте, но и вступить в диалог с другими блогерами. Порой в роли «ядра» оказывается фотография. Это может быть понравившийся вид, портрет, переснятое фото, автопортрет. Не случайно в наше время столь распространилось т.н. селфи – самофотографирование: выложенная в Сети, в частности в Instagram, фотография позволяет вступить в диалог (полилог) с многочисленными пользователями Интернета, ощутить собственную социальную состоятельность. Существует уже и передача «Звезды Instagram» на радио «Бизнес FM», в которой ведущий рассказывает о судьбах наиболее известных пользователей этой соцсети.

Следует различать такие понятия, как диалогичность речи в философско-лингвистическом плане (диалог как общение равноправных собеседников, имеющих общий духовный опыт) и диалогизация речи («превращение» монологической речи в диалог путем различных приемов, таких, как вопросно-ответная организация текста, обращение, императивные формы, призывающие к активному действию, формы «мы-коллективного», оформляющие контактоустанавливающие реплики, вводные конструкции, формы 2-го лица в прямом и обобщенно-личном значении, перевод косвенной речи в несобственно-прямую, риторические вопросы, неполные предложения, приемы умолчания – апосиопеза или просиопеза, компрессия текста за счет эллипсиса; на лексико-стилистическом уровне – использование разговорной лексики и пр.). Диалогизированная (а по терминологии некоторых исследователей – псевдодиалогизированная – С.В. Светана22 ) речь не всегда диалогична. Примеры, которые приводятся в статье, наглядно показывают это.

Диалогическое начало (в формах диалогичной и/или диалогизированной) речи проявляет себя во всем: в текстах массмедиа, соцсетей и блогосферы, которые всегда обращены к потенциальному читателю-слушателю-пользователю; в поэзии, размещенной на страницах газеты; в речи политиков, обращенной к потенциальному электорату; в рекламных слоганах, побуждающих к действию; в надписях на одежде, машинах, кружках, в объявлениях на асфальте и пр.23

Способы диалогизации медиатекстов в лингвистике изучены достаточно полно: это синтаксические и лексико-стилистические приемы организации текста, активизирующие ответную реакцию читателей-слушателей-зрителей. Требует своего исследования проблема разграничения диалогичных и диалогизированных текстов, классификация их по шкале «диалогичность – диалогизированность». Кроме того, очевидно появление гибридных, синкретичных дискурсов, например, сочетающих черты речи СМИ, газетной поэзии, блогосферы (см. ниже пример дискурса в «Новой газете»), в которых речепостроение идет в условиях интерактивности по типу диалога. Итак, какие это дискурсы: диалогичные или диалогизированные?

Как определить степень диалогичности диалогизированного текста или дискурса? Возможно, следует привлекать методики исследования речи с точки зрения психологии мышления, как это было сделано, например, в работе Г.М. Кучинского «Диалог и мышление»? Быть может, следует классифицировать диалогизированную речь в зависимости от интенционального плана высказываний? Насколько связаны диалогичность и интертекстуальность, аллюзийность, диалогичность и креолизация текстов, диалогичность и полифоничность текста, возникающая благодаря смене типов рассказчика и в зависимости от этого видов повествования? Связаны ли категории диалогичности и пресуппозитивности, прецедентности? Ответ на эти вопросы, бесспорно, должен стать важной частью современной лингвистики. Эта статья – попытка проанализировать лишь некоторые из указанных проблем.

Диалогизация текстов СМИ очевидна. В качестве примера можно привести заголовки лишь одного выпуска «МК» (2014. Дек., 23): Ходи и радуйся; Победи старость смолоду; НКО? В колонну по двое; Учите историю, мать вашу; Кому выгоден минский провал? Воззвание к юным Ломоносовым! А давайте теперь из Сотниковой всю кровь выпьем? Голосуем за Гарая; «Отрежь кусочек молока».

Авторы используют для придания тексту диалогизированной формы синтаксические конструкции с глаголом повелительного наклонения, а также вопросительные предложения – своеобразные реплики в беседе автора и читателя. Эти языковые средства, строго говоря, только подразумевают речевое взаимодействие с аудиторией (ведь мы можем лишь предполагать, какова будет ее реакция на высказывание журналиста), тем не менее эта потенциальная диалогичность может быть объективирована в реальном диалогическом общении: достаточно обратиться к интернет-версиям печатных изданий, чтобы увидеть, насколько разнообразны виртуальные отклики читателей, в том числе не просто комментирующие реплики, но и более пространные рассуждения рефлексирующего типа.

Характерной чертой современной медиаречи можно признать конструирование автором диалога с потенциальным читателем (ср. публикации Александра Минкина в «Московском комсомольце» под рубрикой «Письма президенту»). Таким образом журналист повышает коммуникативный статус аудитории, воспринимает ее как равноправного участника диалога (даже если таковой и не состоится). В этом и проявляется феномен диалогического в массовой коммуникации: медиаречь всегда потенциально диалогична.

В лингвистической литературе достаточно подробно рассмотрены особенности синтаксических конструкций как средства привлечения внимания аудитории, а следовательно, и активизации ее ментального отклика на текст. Кроме того, в заголовках для усиления потенциальной диалогичности материала используются приемы парономазии, а также параграфемики: Науке кРАНты? (заголовок статьи в «МК». 2013. Сент., 19), о реформировании Российской академии наук − РАН). Назначение парономазии в этом примере − придать тексту дополнительную выразительность, подчеркивая, углубляя игрой созвучных сочетаний образность, смысловую емкость высказывания, ввести аллюзийный подтекст и таким образом вступить в мысленный диалог с «понимающим» читателем. Этот прием принадлежит и сфере культуры речи, если рассматривать эту дисциплину в широком смысле слова – не только как раздел науки о языке, в котором речь исследуется с точки зрения нормы, а как многофункциональную сферу исследований, в которой лингвистические, стилистические задачи тесно смыкаются с культурологическими, этическими, эстетическими, аксиологическими.

В современной медиаречи весьма частотны заголовки – трансформированные фразеологизмы, которые тоже создают аллюзийный, подтекстовый смысл, делают текст полифоничным, многомерным, способствуют максимальному выражению авторской позиции: По ком звонит колокол? («ЛГ») − выражение восходит к стихотворению Дж. Донна, но широкую известность ему дал Э. Хемингуэй. Оно употребляется в значении ‘кому суждено умереть, погибнуть’. Журналист пишет: Эдуард Олби сочинил пьесу «Три высокие женщины», призванную подготовить каждого человека ко встрече со… смертью как с одним из естественных проявлений жизни.

Более сложная языковая игра наблюдается в заголовках Кто мы, племя младое, nextзнакомое? В Москве закончился конгресс «Молодежь. Наука. Общество» («РГ»); Все обломилось в доме Смешальских («ЛГ»). Аналитическая трансформация фразеологизмов, способствующая созданию многоплановой аллюзии на основе контаминации устойчивых выражений и использования приема парономазии и параграфемики, служит для усиления риторического потенциала текста и «оформляет» его диалогичное, коммуникативное начало. В другом примере подвергнутое языковой трансформации название произведения А.И. Герцена «Былое и думы» становится названием рубрики в «Литературной газете» − «Былое и дамы», а также аналогичной в журнале «Крестьянка» и тоже усиливает диалогичность текста. По словам Г.С. Шалимовой, «структурно или семантически преобразуя известное устойчивое речение, добавляя к нему новые смысловые, стилистические или экспрессивные оценки, автор соотносит его прямое и “обновленное” значение, побуждая тем самым читателя к активной мыслительной деятельности»24 . Особенно продуктивен в СМИ аналитический способ трансформации устойчивых выражений, при котором вносятся изменения в лексический состав фразеологизма, как это сделано, например, в подзаголовке Язык твой – враг мой (в тексте говорится о положении русского языка на Украине, который один из авторов нового закона о языках, Ирина Фарион, назвала «оккупантским») («МК». 2014. Март, 16). Аллюзия на основе трансформации фразеологизмов, таким образом, становится важным средством диалогизации текста.

Важным средством усиления диалогичности коммуникации в СМИ является креолизация текстов. В этом отношении особенно интересен пример коллажей «АиФ»: так, в № 50 (1779) от 10–16 декабря 2014 г. на первой странице размещен коллаж с подписью Достояние России: гжель, хохлома, дымково… «Уралвагонзавод» и изображением дымковских игрушек на фоне танка, расписанного «под хохлому». Так расширяется смысл текста, данного на передней полосе, создается его подтекстовый план. Как пишет В.И. Коньков, «первое появление текста на газетной полосе характеризуется максимальным набором вербальных и невербальных средств, предназначенных для того, чтобы побудить читателя прочитать текст»25 .

Диалогизация текста создается и при помощи приема аллюзии, возникающей при употреблении прецедентных феноменов, и прежде всего прецедентных концептов:

Весь мир, как известно, театр. Современная Россия – не исключение. Вот только «театр» у нас часто превращается в «цирк» («НГ»); Госдума – не театр! («АиФ»).

Изречение У. Шекспира, помещенное в иронический контекст, отражает картину мира авторов медиатекстов. При помощи таких заголовков усиливается коммуникативный потенциал текстов СМИ, которые рассчитаны на определенный уровень пресуппозитивной эрудиции аудитории.

Диалогичность, а порой и полилогичность проявляет себя в тексте и тогда, когда автор создает полифоничное пространство путем включения разных «голосов» (М.М. Бахтин): повествование журналиста может сочетаться с мнением экспертов, с воспоминаниями очевидцев, с документальными свидетельствами, с диалогичной речью, с поэтическими вставками, с выдержками из дневника участника событий и пр. (в этой связи можно отметить материалы Г. Зотова − журналиста «АиФ», которому свойствен именно такой «многоголосный» подход при создании медиатекстов). Внутренняя полифония – прием, позволяющий существенно расширить экспрессивные возможности материала, создать текст, синкретичный в жанрово-стилистическом отношении.

Потенциально диалогичны и поэтические тексты, размещенные в газете, особенно в ее интернет-версии: они вызывают живой отклик читателей, порождают особый, синкретичный (контаминированный) тип дискурса. Рефлексивные посты читателей складываются в полилогичную паутину (орнамент), которая не является диалогом в полном смысле слова – то есть беседой, предполагающей заинтересованный обмен репликами. Скорее, это дискурсивное единство, которое состоит из мини-монологов, отражающих ценностную картину мира читателей. Таков, например, дискурс в «Новой газете» (www.novayagazeta.ru/columns/66625.html), центром которого стало новое стихотворение Д.Л. Быкова, автора и обозревателя «Новой» (он пишет о падении рубля)26 − дискурс синкретичный, включающий в себя поэтический текст и посты-комментарии читателей, как прозаические, так и поэтические. Надо отметить, что и сам этот дискурс диалогичен: после каждой реплики есть «клик» Ответить, что позволяет вступить в диалог автору стихотворения и блогеру, а также всем участникам обсуждения. Таким образом, интернет-версия всегда «богаче» своей газетной вариации, поскольку она обладает интерактивностью – свойством СМИ нового, информационного общества. Интерактивность – особая форма осуществления массово-коммуникационной деятельности, позволяющая каждому человеку выразить свое мнение в момент его «зарождения», поскольку сейчас существуют медиаустройства, обеспечивающие возможность почти мгновенного выхода в Сеть и обмена постами, фотографиями (селфи и пр.), рисунками, видео. Вот почему посты всегда потенциально диалогичны, дискурсивны, часто креолизованы, снабжены картинкой, они могут разветвляться гипертекстом. Можно сказать, что посты образуют диалогическое пространство разного объема, которое состоит из монологов виртуальных собеседников. Формально оно существует как диалог: там есть адресант и адресат, общая референтная ситуация. Но поскольку электронный канал связи не требует непосредственного контакта собеседников, постольку и нет необходимости в развернутом ответе «здесь и сейчас» конкретному участнику коммуникации; место и время ответного поста не закреплено. Именно поэтому такой дискурс – это оксюморон, в который вступают в диалог/полилог монологичные посты.

Существуют, конечно, и подлинные диалоги (см.: www.novayagazeta.ru/columns/66625.html, беседу двух блогеров – Вячеслава Щукина и Станислава Галицкого). Подчеркнуто диалогичным становится дискурс на социально значимую тему, которая не может оставить равнодушным никого (см., например, обсуждение поста Алексея Пушкова в Twitter: По сути заявление Яценюка – прямая поддержка нацистской Германии, оскорбление памяти миллионов погибших за освобождение нашей страны и Европы27 ; не менее бурно шло и обсуждение заявления М.С. Горбачева об угрозе полномасштабной войны в Европе28 .

Принципиально диалогичны риторические жанры, характерные для политической речи. В этом их родовая специфика как форм «краснословия». В качестве примера приведем отрывки из выступлений (обращений) президента России29 :

1) 2003 год: Вы знаете, последние годы мы часто и много говорим о коррупции. <…> Но ни одна страна не имеет шансов ее побороть и эффективно развиваться, если она не скажет об этом прямо и не начнет открытую борьбу.

2) 2005 год: Мы сможем эффективно бороться с этим явлением только в том случае, если действительно будем способствовать развитию … независимости средств массовой информации и созданию эффективных институтов гражданского общества и многопартийной системы. Мы это прекрасно понимаем и будем двигаться обязательно в этом направлении, усиливая одновременно и эффективность государства, и работу органов правопорядка, которые призваны бороться с коррупцией на деле, в практической жизни.

3) 2009 год: Знаете, я, конечно, часто слышу вопрос – эффективности маловато в борьбе с коррупцией. Да, маловато. Но все-таки результаты в борьбе с коррупцией есть, и, если мы постоянно будем эту точку долбить, будем работать в этом направлении, эффективность будет повышаться.

4) 2014 год, из новогоднего обращения к россиянам: Дорогие друзья! Через несколько минут наступит новый, 2015 год. Как всегда, мы с волнением ждём этот праздник, загадываем желания, дарим друг другу подарки, радуемся замечательной традиции встречать Новый год в семейном кругу, с родными для нас людьми и друзьями. <…> Дорогие друзья! Сейчас, когда мы подводим итоги уходящего года, хотел бы искренне поблагодарить вас за сплочённость и солидарность, за глубокие чувства правды, чести, справедливости, ответственности за судьбу своей страны, за неизменную готовность отстаивать интересы России, быть вместе с ней и в дни триумфа, и в пору испытаний <…> С праздником вас! С новым, 2015 годом! – в этих текстах присутствуют обращения, вводные конструкции, выполняющие контактоустанавливающую функцию; глаголы в форме 1 лица множественного числа, имеющие значение «’мы’ коллективное»; личные местоимения; частицы; разговорная лексика − иными словами, лингвистические средства, диалогизирующие речь и придающие ей субъективную модальность, диалогичность. Подобное построение текста позиционирует адресанта как человека, считающегося с мнением своего народа. Имидж народного президента поддерживается и видеорядом, помещенным на официальном сайте Президента России (http://www.kremlin.ru/):

 

Рисунок № 1. В 2015 г. Владимир Путин присутствовал на Рождественском богослужении в храме в честь Покрова Пресвятой Богородицы, расположенном в селе Отрадное под Воронежем

 

В современной медиаречи весьма эффективной становится диалогизация в рамках рекламного дискурса, ориентированного на непосредственное общение с потенциальными потребителями: Скажи мне, что ты ешь? (реклама лекарства «Омеганол»); Хочешь быть красивой? Будь ею! (реклама средства «Мерцана»); Тесно в старой квартире? Переезжаете в другой город? … Для решения этих и 1000 других задач и работает МИАН (реклама агентства недвижимости); Муля, не нервируй меня! (реклама лекарства от стрессов «Ново-Пассит»); Превосходи ожидания − «Ниссан»; Позвоните родителям (социальная реклама); Голосуй или проиграешь (предвыборная кампания Ельцина в 1996 г. Позаимствовано у американских политтехнологов); Билайн. Живи на яркой стороне; Toyota. Управляй мечтой; Sprite. Не дай себе засохнуть! Fanta. Вливайся! Pepsi. Бери от жизни все! Indesit. Мы работаем, вы отдыхаете – в этих слоганах вновь присутствуют вопросительные предложения – реплики потенциального диалога – и императивные конструкции, выполняющие контактоустанавливающую функцию.

Рекламная коммуникативная ситуация, которая невозможна без оппозиции адресант – адресат, обусловливает выбор тех речевых средств, которые усиливают аллюзийное, полифоничное звучание текста. Подобный эффект создают и слоганы-аллюзии: Мир. Труд. Май. Египет! (реклама тура отдыха); Знать бы, где упасть… (реклама лекарства «Кальций Д3 Никомед»); Вольному − Volvo. Эти слоганы представляют собой трансформированные или усеченные устойчивые сочетания, имеющие аксиологическое значение для читателя. Норма и реальность, соприкасаясь, порождают новый смысл, имеющий побудительный характер.

Известный исследователь рекламного дискурса М.И. Никитин подчеркивает, что «значительная часть слоганов крупнейших мировых компаний не просто представляет собой обращения к аудитории, но именно моделирует фрагменты разговоров», что позволяет «сделать маркетинговые коммуникации более выразительными, представить их как общение бренда с клиентом, как постоянный диалог, направленный на создание и поддержание доверительных отношений»30 .

Диалогизация жизненного пространства активно проявляется и в новых дискурсивных ситуациях – например, в надписях на заднем стекле автомобиля:

Пусть я еду медленно, зато я еду впереди тебя!

− Не думайте за рулем!

− Крепче за шоферку держись, баран!

− Все там будем… (надпись на машине «скорой помощи»)

− Сушеный кадиллак − просто добавь воды! (надпись на «Запорожце»)

− Я же сказал, обгоню!

− Хочу домой в Японию! (надпись на автомобиле «Тойота»)

− Не можешь обогнать, перепрыгни.

− Ща!!! Все брошу и перестроюсь в правый ряд…31

 

Здесь мы видим как бы реплики диалога участников дорожного движения и – шире – очевидцев данной ситуации. С точки зрения лексики, это манифестация форм разговорной речи (шофёрка, баран как негативно-оценочный элемент, ща!), в плане синтаксиса – преобладание определенно-личных синтаксических конструкций с четко обозначенной субъектной сферой собеседника). Вместе они оформляют речевой контакт с потенциальным участником «дорожного» дискурса.

Стремление к диалогу характерно для различных социальных групп, что и отражает стиль этих автонадписей. Некоторые из них по-настоящему остроумны. Но чаще приходится с сожалением констатировать, что они отражают стереотип мышления человека, который живет в современной системе этических «координат», выстроенной по социальному иерархическому принципу или по правилу «кто сильнее, тот и прав». Как пишет О.С. Иссерс, «большинство надписей репрезентирует особые статусно-ролевые отношения участников дорожного движения, которые формируют следующие оппозиции: 1) опытный vs. неопытный водитель; 2) лихой водитель vs. дисциплинированный водитель; 3) водитель престижной иномарки vs. водитель непрестижного… автомобиля; 4) водитель нового vs. водитель «битого» автомобиля; 5) чистоплотный водитель vs. «грязнуля». “Маркированными” участниками дорожного движения являются водитель-дама и обучающийся водитель…»32 . Думается, современная дорожная ситуация ярко иллюстрирует принцип социального общения, который содержится в «морали» басни И.А. Крылова «Волк и Ягненок»: «У сильного всегда бессильный виноват…». Та типология надписей на машинах, которую предлагает исследователь, в основном укладывается в эту схему. Желая избежать критики, водитель путем подобных надписей вступает в диалог с другим участником движения, создавая шутливый/ироничный/самоироничный или стёбный/залихватский текст, который отражает и психологию личности водителя-адресанта, и его статусно-ролевую позицию, предпочтения. Эти надписи действительно создают диалогизированное (и потенциально диалогичное) дискурсивное поле автомобилистов. Интересно, что отказ от размещения подобных текстов на машине также показателен: эстетика молчания в этом случае характерна для водителя уверенного в себе, не нуждающегося в защите нападением при помощи ироничных надписей.

Принцип диалогизации отражается и в дизайне футболок, кружек, часов, сумок, бейсболок, чехлов для мобильных телефонов, значков и др. Как правило, на них присутствуют какие-либо рисунок и подпись. Вот некоторые примеры:

Рисунок № 2. Принцип диалогизации в дизайне футболок, кружек, значков

 

Рисунок № 3. Диалог культурных кодов в дизайне футболки

 

Креолизованные надписи – один из способов смыслотворчества. Картинка может иллюстрировать текст (см. первые три примера) или вступать с ним в конфликт, создавать провокативный контекст (рис. № 3). Обычно обыгрывается прецедентный текст или прецедентный визуальный образ (в последнем примере, в частности, это столкновение прецедентных феноменов словесного и зрительного ряда).

Потенциально диалогичны и надписи на асфальте:

 

Рисунок № 4. Примеры диалогичных надписей на асфальте

 

Как видим, надписи на асфальте можно классифицировать как персональные/социальные, лиричные/информативные или рекламные. Они также зачастую креолизованы – «украшены» смайликами, дополнены «картинкой», синергетичны. Эти контактоустанавливающие тексты диалогизированы и потенциально диалогичны.

Не менее экспрессивны, диалогичны и надписи на кружках:

1)​ Милая, сегодня я положил на счет в твоем сердце 5000 страстных поцелуев, 3000 романтических снов и 2000 сладких мыслей. Если тебе будет не хватать меня, сними их со счета!

2)​ Я часто с Богом говорю, // Негромко, про себя, //
Как я Его благодарю, // Что он послал тебя.

Подобные тексты всегда предполагают наличие адресанта – адресата, их коммуникативная задача – создание положительного эмоционального настроя; это проявление, разновидность фативного речевого общения, необходимого для поддержания дружеских/нежных отношений.

Рамки статьи не позволяют в полной мере проанализировать с точки зрения диалогичности тексты современной литературы. Отметим только, что, в частности, постмодернистская поэзия, активно использующая прием аллюзии и реминисценции, бесспорно представляет собой диалогичный, а иногда и полилогичный дискурс, так как текст стихотворения может включать в себя разные «голоса» и быть полифоничным, как это отражается, скажем, у Т. Кибирова. В качестве примера можно привести строки стихотворения «Шаганэ ты моя, Шаганэ…» цикла «Песня остается с человеком»: Шаганэ ты моя, Шаганэ, // Потому что я с Севера, что ли, // По афганскому минному полю // я ползу с вещмешком на спине… // Синий май мой, июнь голубой! Такой текст всегда обращен к образованному читателю, способному «увидеть» оригинал и понять подтекстовый смысл стихотворения, а следовательно, потенциально диалогичен и дискурсивен.

Таким образом, интерактивность, диалогизация и диалогичность, потенциальные/реальные дискурсивность и гипертекстуальность, характерные как для виртуальных, так и для печатных текстов, – это неотъемлемые черты современной речи. Эти особенности наглядно показывают, что в первые десятилетия XXI в. сложился не только иной политический строй, иная система экономических отношений, но и новая речевая манера, предполагающая стремление к максимальной открытости личной жизни, способность и умение благодаря современным средствам связи жить в режиме непрекращающегося общения.

В наше время складывается особый тип диалога. Раньше можно было констатировать, во-первых, наличие межличностного общения, которое характеризовалось единством пространственно-временной коммуникативной ситуации, общей тематикой и хронотопичностью беседы, непосредственным участием в ней адресанта и адресата; во-вторых − существование диалога человека и государства (в письменной и устной форме) и лишь отчасти – общения личности и общества (вспомним отделы писем, которые существовали в советской газете – да и по-прежнему существуют в ряде современных изданий, например в «Аргументах и Фактах», сохраняющих привычный формат). Теперь личность и общество, благодаря существованию мобильных средств связи, нового программного обеспечения, Интернета, электронных версий массмедиа, социальных сетей, блогосферы, имеют возможность вступать в диалог в любое время, причем человек сам выбирает себе собеседников. Это не совсем тот диалог, к которому мы привыкли: участие в нем не является непосредственным, реплики зачастую представляют собой отдельные посты и не всегда отвечают привычному стандарту «вопрос – ответ» − скорее это отклики на интересующую тему, попытка заявить о себе, открыть новую грань своей личности, самореализоваться в новой сфере (недаром сейчас столь распространено такое явление, как citizen journalism – народная журналистика, а ряд блогов по социальной значимости и востребованности читателем не уступают СМИ).

Категория диалогичности, таким образом, действительно стала осознаваться сейчас особенно отчетливо именно как философская, вернее, как универсальная категория, определяющая речь современного общества. Подводя итоги, можно утверждать, что диалогизация речевого бытия современного человека является многоаспектной и сложнооформленной, опирающейся на взаимодействие разных знаковых систем и речевых форм; она неразрывно связана с дискурсивностью современной речи, особенно ее массмедийного компонента.

 


 

  1. Платон. Теэтет // Диалоги. – URL: http://lib.ru/POEEAST/PLATO/dialogi.txt (Platon. Teetet // Dialogi. – URL: http://lib.ru/POEEAST/PLATO/dialogi.txt)
  2. Фейербах Л. Основные положения философии будущего // Соч. в 2 т. М., 1995. Т. 1.; Фейербах Л. Сущность христианства // Там же. Т. 2; Фейербах Л. Избранные психологические произведения. М., 1987. Т. 1. (Feyerbakh L. Osnovnye polozheniya filosofii budushchego // Soch. v 2 t. Moskva, 1995. T. 1.; Feyerbakh L. Sushchnost' khristianstva // Tam zhe. T. 2; Feyerbakh L. Izbrannye psikhologicheskie proizvedeniya. Moskva, 1987. T. 1.)
  3. Фейербах Л. Основные положения философии будущего. С. 118. (Feyerbakh L. Osnovnye polozheniya filosofii budushchego. S. 118.)
  4. Марсель Г. Трагическая мудрость философии. Избранные работы. М., 1995. С. 86. (Marsel' G. Tragicheskaya mudrost' filosofii. Izbrannye raboty. Moskva, 1995. S. 86.)
  5. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 230; Jaspers К. Vernunft und Existenz. Groningen, 1935. S. 45. (Yaspers K. Smysl i naznachenie istorii. Moskva, 1991. S. 230/)
  6. Розенцвейг Ф. Звезда искупления. // Мысль. № 1. 1922. (Rozentsveyg F. Zvezda iskupleniya. // Mysl'. № 1. 1922.)
  7. Бубер М. Я и Ты / Пер. Н. Файнгольда / Под ред. С.Я. Левит, П.С. Гуревича. М., 1993. (Buber M. Ya i Ty / Per. N. Fayngol'da / Pod red. S.Ya. Levit, P.S. Gurevicha. Moskva, 1993.)
  8. Гадамер Г.-Г. (Х.-Г.). Актуальность прекрасного. М., 1991; Гадамер Г.-Г. (Х.-Г.). Истина и метод. М., 1994. (Gadamer G.-G. (Kh.-G.). Aktual'nost' prekrasnogo. Moskva, 1991; Gadamer G.-G. (Kh.-G.). Istina i metod. Moskva, 1994.)
  9. Ухтомский А.А. Доминанта. М., 1966. (Ukhtomskiy A.A. Dominanta. Moskva, 1966.)
  10. Ерунов Б.А. Диалектический диалог и его значение для понимания творческой активности сознания // Творческая активность сознания. Л., 1986. (Erunov B.A. Dialekticheskiy dialog i ego znachenie dlya ponimaniya tvorcheskoy aktivnosti soznaniya // Tvorcheskaya aktivnost' soznaniya. Leningrad, 1986.)
  11. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. Л., 1929; Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979; Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990; Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. (Bakhtin M.M. Problemy tvorchestva Dostoevskogo. Leningrad, 1929; Bakhtin M.M. Problemy poetiki Dostoevskogo. Moskva 1979; Bakhtin M.M. Tvorchestvo Fransua Rable i narodnaya kul'tura srednevekov'ya i Renessansa. Moskva, 1990; Bakhtin M.M. Voprosy literatury i estetiki. Moskva, 1975; Bakhtin M.M. Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva, 1986.)
  12. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. С. 45. (Bakhtin M.M. Problemy poetiki Dostoevskogo. S. 45.)
  13. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности. М., 1979. С. 55. (Bakhtin M.M. Avtor i geroy v esteticheskoy deyatel'nosti. Moskva, 1979. S. 55.)
  14. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 350. (Bakhtin M.M. Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva, 1979. S. 350.)
  15. Щерба Л.В. Восточно-лужицкое наречие. Пг, 1915. Т. 1. С. 3, 4 приложения. (Shcherba L.V. Vostochno-luzhitskoe narechie. Pg, 1915. T. 1. S. 3, 4 prilozheniya.)
  16. Якубинский Л.П. О диалогической речи. – URL: http://www.ruthenia.ru/apr/textes/jacub/jacub1a.htm (Yakubinskiy L.P. O dialogicheskoy rechi. – URL: http://www.ruthenia.ru/apr/textes/jacub/jacub1a.htm)
  17. Арутюнова Н.Д. Некоторые типы диалогических реакций и «почему»-реплики в русском языке // Филологические науки. 1970. № 3; Библер В.С. Мышление как творчество (Введение в логику мысленного диалога). М., 1975; Библер B.C. Диалог культур и школа XXI века // Школа диалога культур: Идеи. Опыт. Проблемы. Кемерово, 1993; Кучинский Г.М. Диалог и мышление. Минск, 1983; Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. Пермь, 1986; Дускаева Л.Р. Функционально-стилистическая категория диалогичности в газетно-публицистических текстах // Публицистика и информация в современном обществе. М., 2000; Борисова И.Н. Русский разговорный диалог (структура и динамика). Екатеринбург, 2001; Мишланов В.А., Салимовский В.А. Диалогичность церковно-религиозных текстов // Вестн. Перм. ун-та. 2010. Вып. 6 (12); Волков А.А. Диалогичность и монологичность речи // Курс русской риторики. – URL: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/03v/volkov/ritorika/10.html; Иссерс О.С. Дискурсивные практики нашего времени. М., 2014. (Arutyunova N.D. Nekotorye tipy dialogicheskikh reaktsiy i «pochemu»-repliki v russkom yazyke // Filologicheskie nauki. 1970. № 3; Bibler V.S. Myshlenie kak tvorchestvo (Vvedenie v logiku myslennogo dialoga). Moskva, 1975; Bibler B.C. Dialog kul'tur i shkola XXI veka // Shkola dialoga kul'tur: Idei. Opyt. Problemy. Kemerovo, 1993; Kuchinskiy G.M. Dialog i myshlenie. Minsk, 1983; Kozhina M.N. O dialogichnosti pis'mennoy nauchnoy rechi. Perm', 1986; Duskaeva L.R. Funktsional'no-stilisticheskaya kategoriya dialogichnosti v gazetno-publitsisticheskikh tekstakh // Publitsistika i informatsiya v sovremennom obshchestve. Moskva, 2000; Borisova I.N. Russkiy razgovornyy dialog (struktura i dinamika). Ekaterinburg, 2001; Mishlanov V.A., Salimovskiy V.A. Dialogichnost' tserkovno-religioznykh tekstov // Vestn. Perm. un-ta. 2010. Vyp. 6 (12); Volkov A.A. Dialogichnost' i monologichnost' rechi // Kurs russkoy ritoriki. – URL: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/03v/volkov/ritorika/10.html; Issers O.S. Diskursivnye praktiki nashego vremeni. Moskva, 2014.)
  18. Дускаева Л.Р. Диалогичность речи // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003; Дускаева Л.Р. Категория диалогичности (Функциональная семантико-стилистическая) (ФССК) // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003. (Duskaeva L.R. Dialogichnost' rechi // Stilisticheskiy entsiklopedicheskiy slovar' russkogo yazyka. Moskva, 2003; Duskaeva L.R. Kategoriya dialogichnosti (Funktsional'naya semantiko-stilisticheskaya) (FSSK) // Stilisticheskiy entsiklopedicheskiy slovar' russkogo yazyka. Moskva, 2003.)
  19. Дускаева Л.Р. Диалогичность речи. С. 47. (Duskaeva L.R. Dialogichnost’ rechi. S. 47.)
  20. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990; Ревзина О.Г. Язык и дискурс // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. 1999. № 1; Буянова Л.Ю., Кондрашов П.Ю. К соотношению терминов и понятий «дискурс – речь – текст» // Современная лексикография и терминография: достижения, проблемы, перспективы. Сб. науч. трудов. Краснодар, 2003; Киров Е.Ф. Цепь событий – дискурс/текст − концепт // Русский язык: исторические судьбы и современность. М., 2004; Какорина Е.В. СМИ и интернет-коммуникация (области пересечения и проблемы взаимодействия) // Язык современной публицистики. М., 2005; Данилевская Н.В. Макротекст // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003; Купина Н.А., Битенская Г.В. Сверхтекст и его разновидности // Человек − текст − культура. Екатеринбург, 1994; Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. М., 2005; Ван Дейк Т. Язык, познание, коммуникация / Пер. с англ. М., 1989; Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века // Язык и наука конца ХХ века. М., 1995; Остин Дж. Л. Избранное. М., 1999. (Arutyunova N.D. Diskurs // Lingvisticheskiy entsiklopedicheskiy slovar'. Moskva, 1990; Revzina O.G. Yazyk i diskurs // Vestn. Mosk. un-ta. Ser. 9, Filologiya. 1999. № 1; Buyanova L.Yu., Kondrashov P.Yu. K sootnosheniyu terminov i ponyatiy «diskursrech' – tekst» // Sovremennaya leksikografiya i terminografiya: dostizheniya, problemy, perspektivy. Sb. nauch. trudov. Krasnodar, 2003; Kirov E.F. Tsep' sobytiydiskurs/tekstkontsept // Russkiy yazyk: istoricheskie sud'by i sovremennost'. Moskva, 2004; Kakorina E.V. SMI i internet-kommunikatsiya (oblasti peresecheniya i problemy vzaimodeystviya) // Yazyk sovremennoy publitsistiki. Moskva, 2005; Danilevskaya N.V. Makrotekst // Stilisticheskiy entsiklopedicheskiy slovar' russkogo yazyka. Moskva, 2003; Kupina N.A., Bitenskaya G.V. Sverkhtekst i ego raznovidnosti // Chelovektekstkul'tura. Ekaterinburg, 1994; Gorelov I.N., Sedov K.F. Osnovy psikholingvistiki. Moskva, 2005; Van Deyk T. Yazyk, poznanie, kommunikatsiya / Per. s angl. Moskva, 1989; Dem'yankov V.Z. Dominiruyushchie lingvisticheskie teorii v kontse XX veka // Yazyk i nauka kontsa KhKh veka. Moskva, 1995; Ostin Dzh. L. Izbrannoe. Moskva, 1999.)
  21. Караулов Ю.Н. Язык СМИ как модель общенационального языка // Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования. М., 2001. С. 15. (Karaulov Yu.N. Yazyk SMI kak model' obshchenatsional'nogo yazyka // Yazyk sredstv massovoy informatsii kak ob"ekt mezhdistsiplinarnogo issledovaniya. Moskva, 2001. S. 15.)
  22. Светана С.В. О диалогизации монолога // Науч. докл. высш. шк. Филологические науки. 1985. № 4. С. 41. (Svetana S.V. O dialogizatsii monologa // Nauch. dokl. vyssh. shk. Filologicheskie nauki. 1985. № 4. S. 41.)
  23. В качестве материалов исследования были выбраны такие российские периодические издания, как «Московский комсомолец» (далее – «МК»), «Литературная газета» («ЛГ»), «Российская газета» («РГ»), «Аргументы и Факты» («АиФ»), «Новая газета» («НГ»; в электронной версии: www.novayagazeta.ru/columns/66625.html), а также следующие сайты: https://twitter.com/Alexey_Pushkov/status/553490375310974977, http://vestnikk.ru/society/crucial/6646-svyaschennaya-voyna-putina-protiv-korrupcii.html, http://www.kremlin.ru/news/47446, http://lenta.ru/comments/news/2015/01/09/gorbachev/, http://mini-portal.ru/nadpisi_na_avto.html, http://krutomaiki.ru, http://printio.ru/store/home_supplies/cups/mugs/sayings, http://yandex.ru/images, http://forumsurgut.ru, http://forums.mospravda.ru/citi-sreda/?code_categ=citi-sreda&categ=66&PAGEN_10=125, http://fun.tochka.net/pictures/60484-neobychnye-nadpisi-na-asfalte, www.PressaObninsk.ru, www.prostorad.ru, http://imagetext.ru/inscription-3932.php
  24. Шалимова Г.С. Форма новая − проблемы старые (Об одной модели газетного заглавия) / Журналистика и культура русской речи // 1996. № 1. С. 81. (Shalimova G.S. Forma novayaproblemy starye (Ob odnoy modeli gazetnogo zaglaviya) / Zhurnalistika i kul'tura russkoy rechi // 1996. № 1. S. 81)
  25. Коньков В.И. Динамика диалогичности в печатных текстах СМИ // Журналистика в 2014 году: СМИ как фактор общественного диалога. Мат-лы междунар. научн.-практ. конф. М., 2015. С. 96. (Kon'kov V.I. Dinamika dialogichnosti v pechatnykh tekstakh SMI // Zhurnalistika v 2014 godu: SMI kak faktor obshchestvennogo dialoga. Mat-ly mezhdunar. nauchn.-prakt. konf. Moskva, 2015. S. 96.)
  26. www.novayagazeta.ru/columns/66625.html
  27. https://twitter.com/Alexey_Pushkov/status/553490375310974977
  28. http://lenta.ru/comments/news/2015/01/09/gorbachev/
  29. Тексты В.В. Путина о коррупции цитируются по: − URL: http://vestnikk.ru/society/crucial/6646-svyaschennaya-voyna-putina-protiv-korrupcii.html; предновогодняя речь. – URL: http://www.kremlin.ru/news/47446
  30. Никитин М.И. Диалогичность языка маркетинговых коммуникаций: «разговаривающие» слоганы // Журналистика в 2014 году: СМИ как фактор общественного диалога. Мат-лы междунар. научн-практ. конф. М., 2015. С. 101−102. (Nikitin M.I. Dialogichnost' yazyka marketingovykh kommunikatsiy: «razgovarivayushchie» slogany // Zhurnalistika v 2014 godu: SMI kak faktor obshchestvennogo dialoga. Mat-ly mezhdunar. nauchn-prakt. konf. Moskva, 2015. S. 101−102.)
  31. Примеры по: Иссерс О.С. Указ. соч. (Issers O.S. Ukaz. soch.)
  32. Там же. С. 93. (Tam zhe. S. 93.)