The Weakening of Dialogism as a Manifestation of Mass Communication’s Crisis
Данилевская Наталия Васильевна
доктор филологических наук профессор кафедры русского языка и стилистики
Пермского государственного национального исследовательского университета,
danil6@mail.ru
Natalia V. Danilevskaya
PhD., Professor, Chair of Russian Language and Stylistics, Perm State National Research University, danil6@mail.ru
Аннотация
Статья посвящена проблеме кризиса русской речевой коммуникации рубежа веков. Называются виды этого кризиса и анализируются их конкретные языковые проявления. Материалом анализа служат уведомительные тексты. В результате анализа устанавливаются разновидности системно-языковых и речевых нарушений. Все нарушения рассматриваются сквозь призму диалогичности как основополагающего принципа коммуникации. Утверждается, что высокая распространенность системно-языковых и речевых нарушений в уведомительных текстах приводит к ослаблению диалогичности и – как следствие – разрушению гармонии в сфере массового общения. Формулируется мысль о развитии в настоящее время в медиапространстве коммуникативной установки «пренебрежения к Другому».
Ключевые слова: диалогичность, медиакоммуникация, уведомительный текст, системно-языковые и речевые нарушения, кризис речевой коммуникации.
Abstracts
The article is devoted to the crisis of Russian speech communication that has taken place at the turn of the century. The author names the types of the crisis and analyses their specific linguistic expression. As the result of analyses of notification texts the variety of system-and-language and speech disorders has been defined. All disorders are considered in the light of dialogic communication as a fundamental principle. The author states that the high prevalence of system-and-language and speech disorders in the notification text leads to a weakening of dialogism and ? as a consequence – to the destruction of harmony in the field of mass communication. The idea of current development in the media field the communicational attitude "neglect the other? is being formed.
Key words: dialogism, media communication, notification text, system-and-language and speech disorders, speech communication crisis.
Масштаб научной деятельности Григория Яковлевича Солганика и влияние его идей на развитие современной лингвистической мысли невозможно оценить одной мерой или рассмотреть с одной позиции. Нас, более молодых исследователей, всегда восхищали многогранность его научных интересов, глубина мысли, утонченность и одновременно точность интерпретации сложнейших языковых явлений. Пытливость и смелость его ума, фундаментальность концептуальных положений всегда притягивали, учили работать, думать, творить. Все это постепенно сформировало в русском языкознании такой феномен, как «Имя и идеи Солганика», без которых уже невозможно адекватно представить состояние современной филологии и обрисовать перспективы развития лингвистической мысли.
Одной из важнейших сторон личности Григория Яковлевича как исследователя является умение всегда находиться «на передовой» науки, быть, так сказать, в научном авангарде. Так, например, в самом начале «перелома эпох» (1990–1994 гг.) ученый заметил и описал изменения, происходящие с газетным языком, предопределив тем самым на многие годы направление лингвистических исследований языка массовой коммуникации1.
Ср.: «После долгого господства однообразия, шаблона, унифицированности и официозности в современных газетах поражает прежде всего пестрота – языковая, стилевая, содержательная и идеологическая. Отмена цензуры, идеологических табу, строгих стилевых установок привели к раскрепощению традиционно-нормативного газетного языка. И многие процессы, происходящие и в современном обществе и отражаемые языком прессы, можно объяснить как реакцию на газетный язык недавнего прошлого, как отрицание его, отталкивание от него.
Однако отрицание устаревших канонов, как любое отрицание, имеет лишь разрушительный, но не созидательный характер. Оно подготавливает почву, но не определяет направление развития. Каково же направление развития, и чем оно определяется?»2.
Хотя к сегодняшнему дню в багаже лингвистической науки накопилось много работ, авторы которых так или иначе решали поставленную ученым проблему, последняя до сих пор остается открытой.
То, что Г.Я. Солганик определял как специфику языка газеты 90-х гг. прошлого столетия – расширение и изменение оценочности, преобразование системы жанров, использование различных пластов лексики, увеличение потенциала интеллектуально- и эмоционально-оценочных средств, стало сегодня приметой, естественным состоянием языка медиакоммуникации. При этом, как справедливо отмечал ученый, отказ от привычного, устоявшегося всегда несет с собой опасность бездумного, нетворческого разрушения. Печальные результаты такого некреативного отказа от стандарта в языке массовой коммуникации можно наблюдать повсюду, и реализуется он (отказ от стандарта) по-разному.
В настоящей статье мы хотим обратить внимание на один из аспектов разрушения стандарта – отказ от уважительного отношения к литературной норме, что проявляется в ослаблении значимости принципа диалогичности и в результате приводит к деформации коммуникативного процесса, а значит – к разрушению взаимопонимания между автором и адресатом.
Основы теории диалога были заложены в отечественной лингвистике в первой половине ХХ века работами М.М. Бахтина, Е.Д. Поливанова, Л.В. Щербы, Л.П. Якубинского. Размышляя над феноменом «текста в тексте», М.М. Бахтин писал: «Событие жизни текста, т.е. его подлинная сущность, всегда разыгрывается на рубеже двух сознаний, двух субъектов»3. Позже идея о том, что всякий текст, даже монологический по форме, являет собою диалог, активно разрабатывалась многими отечественными исследователями, и в результате к началу XXI столетия сформировалась известная сегодня в России теория диалогичности речи4.
Согласно этой теории, коммуникация предстает как взаимонаправленная речевая связь субъектов, а именно, как особая система межличностного взаимодействия, осуществляемая посредством языка. Понимаемый таким образом диалог предполагает получателя речи – обязательный и неизменный в любом типе текста учет второго лица, в том числе лишь предполагаемого и не поддающегося подсчету (ср. массового адресата в дискурсе СМИ). При этом получатель речи выступает таким же активным субъектом коммуникации, как и ее автор. Более того, активность адресата «заставляет» говорящего / пишущего контролировать и корректировать свою речь, выстраивать ее определенным образом, прогнозируя ситуации возможного непонимания, недопонимания или неточного истолкования тех или иных фрагментов текста. Диалогичность, таким образом, оказывается не просто данностью текста, а репрезентированным в языковых и речевых единицах процессом интеллектуально-духовного взаимодействия, заинтересованным (сонаправленным) пересечением смысловых позиций коммуникантов.
Диалогичность совмещает в себе диалог эгоцентрический (Я говорящего, его интенция на выражение своей позиции, мнения, суждения и т.п.) и альтерцентрический, т.е.собственнокоммуникативный (направленность на другое лицо или свое второе Я). Эта природная «двуслойность» диалогичности (термин Л.Р. Дускаевой) реализуется в любом высказывании, организованном в соответствии с законами и нормами языка. Поэтому, по мнению М.Н. Кожиной, «языковое общение в принципе диалогично, более того, диалогичность – это форма существования языка в речи»5, это сущность языка как социального явления6.
Вместе с тем многие лингвисты отмечают, что в русской речевой коммуникации на рубеже веков и в настоящее время развивается «стремление человека превратиться из фактора коммуникативного пространства в его центр»7, «нарушение баланса в отношениях тенденции к речевой гармонии и к речевой агрессии в пользу последней»8. Эти процессы А.А. Чувакин определяет как кризис речевой коммуникации и называет два важнейших его проявления:
1) «снижение уровня способности человека к мыслеречевой деятельности»9, что проявляется в неумении автора речи правильно, без нарушения норм логики соединить фрагменты высказывания или его вербальные и графические единицы. Нарушение норм мыслеречевой деятельности приводит к образованию непонятных или вообще двусмысленных высказываний;
2) снижение уровня способности человека к речекоммуникативной деятельности, что проявляется в усилении «господства монологизма, но уже в новых его проявлениях: диалогизм превращается в квази-диалогизм (речевая коммуникация остается диалогической по форме, но монологической по сути)»10.
Представляется, что в данных размышлениях выражена неутешительная правда о состоянии и внутренних негативных тенденциях современной речи – о разрушении диалогических связей в языке массовой коммуникации. Проанализируем эту тенденцию на примере уведомительных текстов, всецело лежащих в этой сфере.
Под уведимительными(термин условный) понимаютсятексты, предназначенные для сообщения гражданам о результате совершенном ими действии (товарные чеки), о наличии / существовании какого-либо факта действительности (объявления, ценники на продаваемом товаре или сопровождающие его небольшие по объему уточняюще-конкретизирующие замечания), различные номинативы (тексты, представляющие товар на обертках, фантиках, упаковках, коробках и др.), рекламные тексты уличных вывесок, баннеров, щитов и под.
Уведомительные тексты относятся к числу непрофессиональных и потому отражают языковое творчество в его стихийном (спонтанном) состоянии. Очевидно, в силу этого большое количество уведомительных текстов, представляющих современную массовую речевую практику, являются ущербными с точки зрения их соответствия нормам диалога и тем самым фиксируют отрицательные сдвиги в специфике функционирования в данной сфере самой диалогичности как исходного принципа социального взаимодействия.
В таких – ущербных – текстах отчетливо проявляется тенденция неуважения к Другому, в результате чего разрушаются диалогические связи между коммуникантами, и, как следствие, растет межличностное непонимание в социально-бытовой сфере, усиливается коммуникативная напряженность в обществе, увеличивается разрыв между представителями разных уровней владения речевой культурой.
Рассмотрим языковую ущербность уведомительных текстов посредством анализа их формальных и содержательных особенностей.
Так, первая разновидность проявления кризиса речевой коммуникации – снижение способности к речемыслительной деятельности – выражается в уведомительных текстах через следующие виды нарушения литературной нормы:
1. Объединение в одном высказывании (= тексте) несопоставимых и не объясняющих друг друга лексем, словосочетаний, предложений. Например (здесь и далее тексты приводятся с оригинальной орфографией, пунктуацией и – по возможности – графикой):
сильногазированный напиток «Колозвончик» под общей номинацией МАРОЧНЫЙ (почему этот напиток «марочный» и откуда взялась в тексте такая ко многому обязывающая номинация, не объясняется ни контекстом этикетки, ни специальным уточнением авторов);
туалетная бумага «Сюрприз» подкрепляется цифрой «56», что в общем контексте оформления обложки воспринимается как второе название. Или Туалетная бумага «Лепота», подкрепленная цифрой «54»,которая в общем контексте оформления обложки также воспринимается в качестве второго названия(цифры выделены крупно, зримо, но нигде не объясняется, что они означают);
туалетная бумага «Офелия» (вот уж, действительно, товар и его название несопоставимы в принципе!);
туалетная бумага «Кохавинка» [украинского производства], представляется как «экологически чистый продукт», который «украсит любое место» (уточнения «экологически чистый продукт» и «украсит любое место» располагаются под названием в центре всей обложки. Остается непонятным, почему для туалетной бумаги потребовались подобные рекламные фразы, ведь вряд ли кому-либо придет в голову употреблять ее в пищу или украшать ею какие бы то ни было места);
надпись на ценнике «Гвоздика одноголовая» (автор номинации, возможно, сравнивал цветок со сказочным животным Змеем Горынычем. Однако, думается, ни такое, ни какое-либо другое сравнение цветка с одно-, дву- и т.д. «головостью» неуместно);
название пива «Полный нокаут» с припиской призывного характера «Испытай себя на прочность» (на этикетке продукта есть еще изложение якобы исторического факта о том, как гренадеры Петра I, выпив этого пива, «не подвели и отправили хваленых английских бойцов в нокаут»);
название сливочной карамели «Гоголь» с уточняющей номинацией поэма в сливочном вкусе (несовместимы с карамелью ни Н.В. Гоголь, ни поэма, тем более в сливочном вкусе);
название мочалки «Шкуродер» (такое название будет совместимо разве что с инструментом для грубой чистки домашнего скота);
название печенья «Мухомор праздничный (кокос)» (как совмещаются мухомор и кокос остается только гадать, тем более что отсылка к кокосу дана в скобках без всякого объяснения);
название магазина «Последний ужин»,или Название магазина «Есть хочу!», или Название магазина детских товаров «ЁПРСТ» (на наш взгляд, подобные названия магазинов действуют, как антиреклама);
название печенья «Глюки» (почему печенье сопоставляется с глюками, ни производителем, ни автором текста не объясняется и потому остается неясным для покупателя);
объявление на стене холла делового центра «Железнодорожные авиабилеты» (слова даны в центре объявления друг под другом без связующего союза и знаков препинания; внизу указан номер подъезда, этаж и номер офиса).
2. Несовместимое объединение вербальных и графических элементов:
название водки «Ни шагу назад» с изображением на этикетке портрета И.В. Сталина;
ценник на чепчик,где указаны объем груди и рост;
название семечек «Путные» с изображением взгляда президента В.В. Путина;
название мороженого «Наш ответ – наркотикам НЕТ!» с изображением надкушенного мороженого с маком внутри и на фоне ярко-красных цветков мака;
название леденцовой карамели «Порося на палочке» с изображением толстой, одетой в штаны и кепку свиньи;
название сухариков «Завтрак голодного студента» с изображением портрета толстого злого мужчины очень солидного возраста;
название мороженого «Инстинкт» с изображением сидящей на мороженом полуобнаженной красотки;
торт под названием «Винни-пух» с изображением на этикетке «Буратино с золотым ключиком в руке»;
придорожная реклама, содержащая одно слово крупными буквами «КИВИ», но подтвержденное изображением связки бананов.
3. Объединение слов в несвойственном для них контексте, за счет чего создается двусмысленность, часто с комическим эффектом:
объявление в бассейне: «Вход на коньках в бассейн запрещен»;
объявление в автобусе: «Уважаемые пассажиры! Убедительная просьба лбами, носами, губами и языками в стекло не тыкаться!!!»;
объявление на стенде перед аттракционом «Колесо обзора»: после предупреждающего заголовка «При эксплуатации аттракциона посетителям запрещается» идет перечисление запретов, среди которых «Свешиваться из кабины, а также выносить за габариты кабины руки и ноги»;
название на ценнике ювелирного магазина «Цепь автоматная»;
объявление-предупреждение на заборе: «Гулять на территории школы с детьми ЗАПРЕЩЕНО! ЭТО ОПАСНО!»;
рекламный текст из газеты и рекламной уличной растяжки: «Всем! Всем! Всем КОТАМ! В марте скидка на кострацию» (неужели коты сами ходят в ветеринарные клиники?);
туалетная бумага «Народная русская бумажка»;
туалетная бумага «Нежное удовольствие» с припиской призывного характера «возьми меня»;
уличная рекламная растяжка «ПИВО вкусная ЕДА!»;
название водки «Журавли на рябине».
4. Употребление в названиях или объявлениях слов ничего не объясняющих, создающих смысловую путаницу, ставящих адресата в тупик. Чаще всего данная разновидность нарушения обнаруживается в текстах ценников:
игра «Активное одеяло» (действительно странное объединение игры, одеяла и определителя активное!);
«Васька конс.мясо+печень» (после прочтения такого текста возникает много вопросов);
объявление на стене холла делового центра «Железнодорожные авиабилеты»;
текст на ценнике в магазине игрушек: «Шар в голове 06081. Цена за шт. 175.00 руб.»;
текст ценника: «Наим. изд. Простыня / Модель Трусы мужские / Размер 158 164 128 / Хлопок 100%» (остается непонятным, чем все-таки торгуют в магазине).
5. Элиминация из высказывания необходимых для презентации его смысла или самого рекламируемого предмета слов, создающая двусмысленность:
реклама: «Используй фен, который не сушит» (очевидно, имеется в виду, что фен не сушит кожу головы);
придорожная реклама: «Водитель! Тебя ждут дома» (что должен в этом случае делать водитель – ехать осторожно или, наоборот, торопиться?);
текст рекламной вывески: «Удар по яйцам! Всего за 21.90» (у потенциального покупателя остаются только вопросы и удивление!);
«Сыр колбасный Из бабушки» (из текста ценника исчезли конечная часть «-ного» слова бабушкиного и слово «погребка». Официальное название производителя кисломолочных продуктов − «Из бабушкиного погребка»);
текст уличной рекламы, расположенной возле стоматологической клиники: «Ваши зубы станут украшением» (чьим украшением?);
реклама возле студии красоты: «Депиляция бикини. Брови – в подарок».
6. Непродуманные (а часто даже не понятые автором речи) сокращения или переносы слов, приведенные без разделительных знаков в общем номинативном контексте (чаще всего в ценниках):
текст из ценника на печенье: «Мальчик с пальчик в глаз печенье»;
название сыра: «Сыр колбасный Из бабушки»;
текст ценника: «Суповой набор гов-на»;
текст ценника: «Котлеты бабушкины останки[и стоящее отдельно без знака переноса в другой строке] но»;
текст ценника: «Пряники Вашему сердцу[и в следующей строке посередине без знака переноса] шок»;
текст ценника: «Йогурт Активия отруби-зла»;
текст ценника: «Эскимо Сюсик-пусик в глаз. 110 мл.»;
текст объявления: «РАБОТА на точках попо-[и в следующей строке] лнения счета и телефонных звонков».
7. Сознательно «заложенная» в тексты агрессия, реализующаяся либо за счет использования сниженной, грубой или фамильярной лексики, либо за счет создания грубого, сниженного (хотя иногда и с комическим эффектом) контекста:
объявление на офисе: «Специально для заочников: клуб закрыт и не работает, тут теперь офис. Распечатки, дырокола, интернета нет! Заходить спрашивать не надо! Объявление для идиотов в виде картинок будет позже»;
текст ценника: «Трос Автомобильный Вытащи друга из задницы»;
придорожная реклама: «Умные зебры ходят по «зебре, а безумные лоси ходят по разделительной оси!»;
придорожная реклама: «Колешься? – ЛОХ!!»;
объявление на подъезде дома: «Уважаемые “ГОСПОДА ЖИЛЬЦЫ”! Так как половина вашего дома не платит за отопление, дом этой зимой отапливаться не будет! Загибайтесь, сволочи, от «собачьего холода» со своими детьми и стариками! [подпись] Райгосадминистрация, теплосеть, коммунальный комбинат»;
объявление на офисе, расположенном рядом со строительной площадкой: «Закрывайте ворота на ключ! Рабочие со стройки ср…т на нашей территории!».
8. Неэстетичные или грубые названия товаров, учреждений и магазинов:
эскимо «Сюсик-пусик»;
магазин детских товаров «ЁПРСТ»;
магазин «Обжора»;
рекламный придорожный текст: Угадай слово! «**Й»;
колбаса «БЛЯДЬСКА» (очевидно, здесь зафиксирована неудачная попытка автора текста ценника перевести название продукта с польского языка на русский – продукт был польского производства);
название: «Клубника жевалка колючая “Баба яга”»;
название: «Палка-сосалка. 2.40 руб.».
9. Включение в уведомительный текст странных для данного контекста, никак не связанных с ним фраз или слов-номинаций:
в ценнике среди перечислений сумм к оплате: «Ни за что – 140.00»;
написанное крупными буквами слово «Оксана» на листе формата А4, лежащем сверху на кусках рубленого мяса в лотке [ситуация в продуктовом магазине];
рекламная надпись на поезде: «Москва – Владивосток. 40 лет в пути»(важно, что это двусмысленное синтаксическое сочетание написано на вагоне поезда даже не в столбик – что способствовало бы частичному снятию многозначности, – а в строчку);
в магазине на столе формы правильного круга находится ценник[именно для этого стола] со словами: «Стол квадратный. Алюминиевый».
В нашем материале имеется даже пример ценника, в котором – после всего необходимого текста, касающегося предмета продажи, – отдельной строчкой и компьютерным способом напечатана информация, абсолютно не относящаяся к товару и к тому же содержащая инвективное слово (по известным причинам мы не можем привести этот значимый для отражения коммуникативной ситуации пример).
10. Объединение в одном тексте слов или фраз, нарушающих логику сочетаемости и разрушающих процесс понимания:
объявление на одном из этажей делового центра: «Туалет не работает! С 21 июня до окончания работ. Работающий мужской туалет расположен на 2 этаже в женском туалете!!!»;
объявление на дверях одного из кабинетов поликлиники: «Кабинет 404 находится в кабинете 406»;
объявление на стене дома: «Потерялась собака!!!!!!! 10 апреля в районе 9−11 парковой от ул. Константина Федина. ПОРОДА БЕРНСКИЙ ЗЕННЕНХУНД! (Большая, мохнатая, трехцветная, черный основной, белая грудь, морда бело-коричневая, бело-коричневые лапы) Отзывается на кличку ТАНЕЧКА! КОБЕЛЬ»;
рекламный слоган: «Миру мир вам пломбир»;
рекламное объявление: «Свадебные букеты. Постоянным клиентам скидки»;
объявление в кассах железнодорожного вокзала: «Касса принудительной продажи билетов»;
объявление: «Железнодорожные авиабилеты»;
реклама в газете: «Натяжные потолки. Цена ниже, чем качество!»;
текст на упаковке товара: «Вареники с творогом ручного изготовления замороженные под общим названием “Мясная сказка”»;
«зефир жевательный ВЕСЕЛЫЕ ПРУЖИНКИ /лимон (со вкусом лимона)».
11. Несоблюдение орфографических и пунктуационных норм:
название «Васька конс.мясо+печень»;
уточняющее уведомление к продающейся игрушке, стоящей на прилавке: «Потрахивает головой» (вместо потряхивает);
из ценника: ООО ПКФ «Руссь»;
из ценника: «Криветка 1 кг. – 350»;
объявление: «Работа на точках пополнения счета ителефонных звонков. За дольнейшей информацией обращатса <…>»;
рекламный текст из газеты и рекламной уличной растяжки: «Всем! Всем! Всем КОТАМ! В марте скидка на кострацию».
Из приведенных примеров следует, что сегодня в рамках свободной (не подвергающейся профессиональному, в том числе лингвистическому контролю) массовой коммуникации изобилует пренебрежительное отношение к языку и самому процессу текстопорождения, когда люди пишут «на авось» и, не задумываясь над результатом своего словотворчества, эксплицируют мысли так же примитивно, как понимают и чувствуют жизнь на бытовом уровне. Можно сделать вывод и о том, что в такого рода коммуникации интенсивно реализуется принцип пренебрежения к Другому. Сегодня типичной является коммуникативная ситуация, когда автору речи безразлично, чтó о нем подумают, кáк поймут его текст, какúм окажется коммуникативный акт «на выходе». Такое состояние в сфере массового общения действительно свидетельствует о кризисе современной речевой коммуникации, проявляющемся в резком увеличении за последнее время числа некачественных, ущербных текстов, которые, кстати, уже начали заполнять пространство и официальных СМИ (ср. особенности текстов газет, телевизионных передач разного формата, тексты радиожурналистики, язык политических письменных и аудио-текстов и т.п.).
Забвение Другого, игнорирование «чужой» смысловой позиции и есть второе проявление кризиса речевой коммуникации (см. выше), связанное со снижением уровня способности человека к речекоммуникативной деятельности.
Однако самым тревожным является то, что кризис речевого взаимодействия реализуется, как мы старались показать, через разрушение (деструкцию) диалогических связей в текстовой деятельности, а значит – диалогических связей между людьми в процессе их общения. Усиление монологизма в современной массовой коммуникации неизбежно ведет к росту ситуаций непонимания, раздражения друг другом, агрессии одной части общества по отношению к другой − т.е. к снижению не только речевой культуры, но и культуры повседневной общественной жизни, что не может не сказаться на других важных сторонах социальной деятельности – экономике, политике, искусстве, образовании и т.п. Ср. в связи с этим высказывание Л.П. Якубинского: «Всякое взаимодействие людей есть именно взаимодействие; оно … стремится избежать односторонности, хочет быть … “диалогичным” и бежит “монолога”. Всякое одностороннее воздействие, поскольку оно является чем-то подлежащим человеческому восприятию, вызывает в нем ряд … реакций, которые стремятся обнаружиться. Так же дело обстоит и с речевым монологическим воздействием. …всякое речевое раздражение … толкает на реагирование»11. Именно поэтому М.Н. Кожина, разрабатывая теорию диалогичности применительно к научному стилю, писала о том, что «диалог следует признать первой формой речи, а диалогичность (т.е. наличие во всякой речи тех или иных признаков диалога, учет адресата в языковых особенностях высказывания), по-видимому, – единственной формой существования языка [Разрядка наша. – Н.Д.]»12.
Завершая размышления о состоянии современной массовой коммуникации, заметим, что мы не хотим «сгущать краски» и не предрекаем гибель языка как средства общения. Мы лишь стремимся подчеркнуть необходимость серьезной, ответственной работы лингвистов и всех филологов с текстами, функционирующими в сфере массовой коммуникации; стремимся вызвать у всех, кому небезразличен язык как сокровищница интеллектуального и духовного опыта предшествующих поколений, бережное отношение к языку, его законам и нормам, способствующим созданию гармоничных коммуникативных связей между людьми в любой ситуации их социальной деятельности.
Русский
English