Hand-written Journalism Manuscripts and A.I. Herzen
Кременская Инна Кирилловна
кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русской журналистики и литературы факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, Lipf@mail.ru
Inna K. Kremenskaya
PhD in philology, Associate Professor at the chair of Russian journalism and literature history, Faculty of Journalism, Moscow State University, Lipf@mail.ru
Аннотация
Распространившаяся в России после Крымской войны рукописная публицистика отразила недовольство дворянской интеллигенции существующим в стране положением дел и вместе с тем беспомощность и кризис власти, не способной бороться со свободным словом, когда оно становится массовым явлением. В рукописных статьях, распространявшихся нелегально, были сформулированы требования буржуазных реформ. Участие профессоров К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина придало этой публицистике программную завершенность и остроту. А.И. Герцен, не соглашаясь с их либеральной доктриной и резко возражая им, поместил многие из статей Кавелина и Чичерина в свои заграничные сборники «Голоса из России», осуществляя тем самым на практике демократический принцип свободы печати и гласности.
Ключевые слова: А.И. Герцен, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, рукописная публицистика.
Abstracts
Social and political journalism manuscripts which became wide-spread in Russia after the Crimean war reflected, on one hand, dissatisfaction of nobility and intelligentsia with the state of affairs in the country and, on the other hand, helplessness of the power which was in a critical situation being unable to fight with a free word which was becoming a mass phenomenon. The manuscripts which were illegally distributed contained demands of bourgeois reforms which could take Russia out of political and economic blind alley, and, along with it, there were accusations and criticism. K.D. Kavelin and B.N. Chicherin’s participation added to it some completeness and acuteness. A.I. Herzen, disagreeing with their liberal doctrine and objecting to them, still published many of their articles into his foreign “Voices from Russia” collected articles putting into life a democratic principle of freedom of press and publicity.
Key words: A.I. Herzen, K.D Kavelin, B.N. Chicherin, hand-witten journalism.
Тема «Рукописная публицистика и А.И. Герцен» соединяет в одном центре многие проблемы, которые возникли в 1860 гг. в России вследствие ее поражения в войне со странами западного блока и связанного с ним экономического и политического кризиса до освобождения крестьян от крепостной зависимости. Поиски ответа на вопрос о том, какой путь исторического развития должна пройти Россия в ближайшем будущем, сближали и разъединяли многих мыслителей и публицистов: левого и правого толка, западников и славянофилов, либералов и демократов. В интересах различных общественных сил создавались идеологические системы, планы, программы, теоретические споры переходили в политические столкновения, журнальные битвы. Появление рукописной журналистики является эпизодом такой борьбы, в которой принимали участие А.И. Герцен, Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин. Письменную литературу занимали исключительно российские проблемы.
Крымская война обострила противоречия, подтачивавшие государственную систему России, разрушила внушаемые властью иллюзии, что Россия сильна и непобедима, что она может диктовать свои условия всей Европе.
Московские и петербургские газеты освещали события на Крымском полуострове, но не с той мерой добросовестности и полноты и не с той степенью трагизма, которые бы отражали истинное положение вещей. Они стремились внушить оптимизм смущенной поражением власти, сохраняли и поднимали градус патриотического пафоса публицистики, но не давали ответа на главный вопрос: почему так случилось, в чем причина позорного поражения после десятилетий громогласных побед?
Обобщающую характеристику рукописной публицистике дал в наше время В. Чернуха: « Наличие рукописной литературы, обильной, многотемной и разнохарактерной, объяснялось проснувшимся в результате неудачной войны и ничем не остановимым интересом общества к политике. Рукописная литература ускользает от правительственного контроля в силу ее массовости и участия в ее составлении, переписке и распространении множества людей»1. Это были 1855 и последующие годы.
Можно обнаружить несколько причин появления письменной литературы. И первая – общественное напряжение, недовольство, которое, за отсутствием гласности, ищет способ выплеснуться наружу. Второе – это стремление повысить активную роль общественного мнения, возбудить в нем желание влиять на жизнь страны, учитывая интересы определенных общественных слоев. И, наконец, явное предупреждение власти о необходимости перемен, о своевременности проведения реформ руками властвующих структур. Нельзя отбросить и такую причину, как страх перед народными выступлениями, боязнь новой пугачевщины. Многие документальные и мемуарные источники говорят о появлении нового типа журналистики, имея в виду «как бы волшебством вызванную обширную рукописную литературу, предлагающую ответы на тысячи вопросов современной русской жизни»2.
Рукописная литература содержала острую критику императорской России, в ней также разрабатывались концепции выхода из послевоенного кризиса и путей дальнейшего развития России. Десятилетия спустя Чичерин успехи реформы связывает с политическим эффектом от деятельности рукописной литературы: «В России все совершенные преобразования созрели уже в общественном сознании, программы их были намечены в ходившей по рукам рукописной литературе, по важнейшим вопросам выработаны были целые проекты частными людьми». Эта литература была адресована обществу, но также она обращена и к власти, в ней содержались пожелания и рекомендации, которые должны были составить основу будущих реформ: «правительству необходимо выйти из настоящего положения, и для этого ему предстоит выбор между двумя путями: между жестокостью и гласностью, между насильственным вторжением в частную жизнь и благодушным доверием к народу, между полицейскими розысками, раздражающими всех, и государственными мерами, заблаговременно успокаивающими волнение народа»3.
Авторы этой литературы явно ощущали за спиной приближение народного возмущения и предупреждали власть о предстоящей угрозе.
Инициатива сочинения и распространения рукописных статей политической проблематики принадлежит К.Д. Кавелину и Б.Н. Чичерину. Со временем в создании такой литературы были задействованы и многие другие представители дворянской интеллигенции.
Первым рукописным опусом, проложившим дорогу к читателю, был «Восточный вопрос с русской точки зрения» − статья Б.Н. Чичерина, написанная в феврале 1855 г., незадолго до смерти Николая I. Она была посвящена самой острой проблеме того времени – внутреннему положению России и ее политике в ближневосточном кризисе. Продолжалась безуспешная Крымская война, которая вскрыла многие гнойники в жизни русского государства. Об обстановке в этот период Чичерин писал: «Деспотизм достиг самых крайних размеров, и гнет сделался совершенно невыносим. Всякий независимый голос умолк, университеты были скручены, печать была подавлена; о просвещении никто уже не думал»4. Острие критического пафоса этой статьи, резкого и справедливого в отношении царствования ненавистного императора, оказалось, в основном, направлено в прошлое. Силуэт будущей России не вырисовывался ни в этом рукописном сочинении, ни в других многочисленных, ходивших по рукам статьях. Но очень скоро, благодаря активному участию в этой нелегальной публицистике профессоров Б.Н. Чичерина и К.Д. Кавелина, положение изменилось. Кроме того, что в статьях этих авторов отразилось политическое недовольство, характерное для дворянской среды этого времени, наиболее глубоким и продуманным в них оказались аналитический разбор политического состояния страны с позиций либеральной идеологии и формулировка насущных требований, исполнение которых смогло бы вывести Россию из тупика, в каком она оказалась в последние годы царствования Николая. В конечном счете рукописная журналистика оказалась средоточием либеральных взглядов, сконцентрировала в себе политические оценки состояния России, аналитические рассуждения и утверждения программного характера, выработанные в желающей перемен дворянской среде.
Тематика рукописной нелегальной публицистики очень широка и многообразна. Не называя имен авторов, да они и не всегда и известны, следует назвать заголовки статей, чтобы уяснить характер проблем, которые интересовали общество и на которые откликалась тайная публицистика. На первом месте стоит самый больной жизненный вопрос, затрагивающий судьбы и народа, и дворянства, и власти, – это крепостное право. Ему посвящены статьи Б.Н. Чичерина «О крепостном состоянии» и К.Д. Кавелина «Государственное крепостное право в России». Социально-политическая жизнь в стране освещалась также в статьях «Мысли вслух об истекшем тридцатилетии России», «О политической жизни России», « Наши приходы и расходы». Внешнеполитические события нашли отражение в статьях «Восточный вопрос с русской точки зрения», «Россия в войне и мире», «Священный союз и Австрийская империя», своеобразие русской жизни – в статьях «Об аристократии, особенно русской», «О полковых командирах» и многих других.
Профессора Кавелин и Чичерин, в круг интересов которых входил чрезвычайно широкий спектр наук − история, юриспруденция, политология, будучи сторонниками «государственной школы», выстраивали теорию, если не идеального, то, по меньшей мере, благополучного государства и в соответствии с этой теорией выдвигали конкретные политические требования, используя для этого свои нелегальные статьи.
Краеугольный камень этой теории – принцип свободы. «Свобода составляет неискоренимую и неотъемлемую принадлежность человеческой природы, она вместе с тем является необходимым условием высшего развития», – писал идеолог либерализма Б.Н. Чичерин5. Не только политическое, но глубокое нравственное содержание включает он в это понятие: «Свобода – лучший дар, данный человеку, она возвышает его над остальными творениями; она делает из него существо разумное, налагает на него нравственную печать»6.
Свобода нужна не только отдельным людям в их частной жизни, она является жизненной потребностью всего общества. Но, не решая конкретных политических задач, она остается абстрактным, теоретическим понятием. Такие оппозиции, как власть и свобода, свобода и бюрократические формы управления, свобода и право, свобода и частная собственность на землю, при своем воплощении в жизнь встречают препятствия и ограничения, которые иногда просто неразрешимы. Б.Н. Чичерин – общепризнанный лидер либерализма, «поборник свободы», утверждает, что «только энергия разумного и либерального консерватизма может спасти русское общество от бесконечного шатания»7. Но, даже будучи либеральным, консерватизм предполагает сохранение устоев, застой, а не развитие, движение вперед. «Либеральное направление, – пишет он, – должно приноравливаться к жизни, почерпать уроки из истории; оно должно действовать, понимая условия власти, не становясь к ней в систематически враждебные отношения..., но сохраняя беспристрастную независимость и стараясь исследовать истину хладнокровным обсуждением вопросов»8.
Чичерину в рукописной литературе принадлежат наиболее серьезные, аналитические статьи, он соавтор общей концепции либеральных преобразований в России. Первая статья, написанная им с целью распространения в обществе, «Восточный вопрос с русской точки зрения», появилась в разгар Крымской войны, в ней подвергалась критике экспансионистская политика западных стран, но присутствовали и выпады против российских властей, не сумевших подготовиться к давно ожидаемым столкновениям.
Не отошел от своих взглядов либеральный политик и публицист и в последующие годы, когда писал в своих воспоминаниях: «Крымская война показала всю несостоятельность этой системы. Величественное здание покоилось на подгнившем фундаменте.
Чем безграничнее проявлялась сила власти, тем более перед ней исчезала всякая независимость, тем более государство превращалось в бездушную машину, в которой внешний блеск заменял внутреннее благоустройство»9.
В дополнение к этим утверждениям Чичерин приводит и стихотворение А.С. Хомякова «Россия», датированное автором 24 марта 1854 г. Оно, безусловно, составляет фрагмент рукописной литературы, что подтверждает и Чичерин, говоря, что патриотические стихи Хомякова по поводу Крымской кампании «облетели всю Россию».
В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена:
Безбожной лести, лжи тлетворной,
И всякой мерзости полна.
Во время войны не мог не встать вопрос о причинах неудач, которых оказалось довольно много, но «иго рабства» выходило на первый план. Не только социальный, но и экономический, политический, культурный аспекты влияния крепостного права на жизнь страны рассматриваются Чичериным в статье «О крепостном состоянии». 22 миллиона людей, более трети народонаселения России, составляют собственность частных лиц. И абсолютная зависимость от владельцев является «одним из самых возмутительных и бесчеловечных установлений в государстве»10.
Как юрист-государственник, он убежден, что вся власть должна находиться в руках государства и не может быть отчуждена в пользу частных лиц – помещиков. Он пишет: «Это отчуждение в частные руки государственной власти над целой третью народонаселения, отчуждение, столь противное государственному порядку, что никакое просвещенное правительство не может его терпеть у себя»11.
Особо подчеркивает Чичерин вред, который крепостное право наносит экономике страны: «Только свободный труд, только деятельность, имеющая пружиною личную выгоду, могут значительно подвинуть промышленность»12. Чтобы развиваться и иметь средства для защиты своего государства, «самое политическое положение России требует усиленной промышленной деятельности», а при крепостном труде это невозможно.
Чичерин подробно разбирает исторические условия и причины появления крепостного права в России. С точки зрения ученого, «бродячий образ жизни» крестьян, отсутствие оседлости вынудили власть наложить на них, так же, как и на дворян, «общественное тягло». Для дворян оно составляло обязательность государственной службы, а для крестьян – безвозмездный труд на земле, обязательность службы дворянам, то есть крепостное право. «Мало-помалу сословие крестьян слилось с сословием рабов и со временем только увеличивалось»13, были закреплены малороссийские крестьяне, а в самой России огромное количество крестьян были розданы фаворитам, «недостойным образом возвысившимся до высших государственных почестей»14.
На плечи народа легли все государственные тяготы: подати, откупы, ничем не вознаграждаемая солдатская служба и, наконец, содержание всего дворянского сословия.
Превышение злоупотреблений властью, нарушение справедливости превосходит всякие пределы. «Произвол никого не удивляет и считается едва ли не нормальным»15, – отмечает в своей статье Чичерин. Изменить такой порядок вещей без ликвидации крепостного права невозможно. От крепостничества страдают не только государственные интересы, но и частная жизнь людей разных сословий. «Отличительная черта русского быта есть барство», которое пронизало собою быт как помещиков, так и крестьян, находящихся от них в непосредственной зависимости. «Дворянская спесь, столь безрассудная и вредная для общественного быта, имеет корень в крепостном праве»16. Чичерин убедительно показывает развращающее влияние рабской зависимости крестьян на их мораль, понятие о человеческом достоинстве, о свободе и правах.
При таких условиях насилие становится юридически допустимой мерой в общении помещиков со своими рабами. Вседозволенность по отношению к крестьянам, проявление жестокости, доходящей до бесчеловечности, приводили к моральной деградации владельцев этой «крещеной собственности», «ни имущество, ни рабочие силы крестьянина не обеспечены законом против произвола помещика». Из сказанного вытекает бесспорный вывод: «вопрос этот достиг у нас такой степени зрелости, что разрешение его сделалось настоятельной необходимостью»17.
Разработка Чичериным проблем, связанных с крепостным правом, основательна и глубока, она имеет вид научного исследования, хотя это откровенно публицистическая статья. Автор обращается к помещикам, которым аргументированно объясняет их убийственное положение, несмотря на кажущееся благополучие, и призывает решиться на перемены.
Более того, Чичерин рассматривает различные способы отмены крепостного права – с землей, без земли, с частичным наделением землей и обязательными отработками за нее в качестве платы. Эту землю в результате реформы крестьяне должны были получить в собственность, хотя она фактически принадлежала им, так как они искони обрабатывали ее и, в сущности, ею владели.
Статья «О крепостном состоянии» содержит рекомендации русским помещикам о том, как выстроить свои отношения с крестьянами, чтобы сохранить все выгоды землевладения и чтобы недостаточность и несправедливость реформы, предпринятой дворянством вместе с антинародной властью, не привели бы к новой пугачевщине. «Вопрос состоит в том: освобождать крестьян или нет? Если нет, то терпение их наконец лопнет, существующий порядок приведет нас к одной из самых страшных революций, какие только бывали в истории человечества. Здесь возмутятся низшие классы, страдающие под гнетом векового рабства. Чтобы избегнуть народного правления, мы будем иметь восстание, а может быть, и владычество демократии, но самой дикой и необузданной»18.
В восприятии публициста «русский крестьянин − самое покорное существо, какое есть в мире, только доведенный до крайности выходит из своего смирения и тогда может, пожалуй, сделаться диким зверем, но оставьте его в покое, дайте ему свой участок земли, который он любит более всего на свете, и вы из русского крестьянина сделаете все что угодно»19.
В конце статьи Чичерин перечисляет те меры, которые «твердое и просвещенное правительство должно принять для избавления России от крепостного состояния»20. В предполагаемых действиях власти, казалось бы, полностью соблюдено соотношение интересов разных сословий, но при осуществлении реформы, как это и получилось в реальной жизни, весы, измеряющие долю свободы, прав, экономических благ, склонились на сторону помещиков.
Проникновению крепостного права в государственные структуры посвятил свою рукописную статью К.Д. Кавелин, назвав ее «Государственное крепостное право в России». Автор статьи приоткрывает завесу, которая скрывала уродливое, безотрадное положение людей, находящихся в рабской зависимости не от частных владельцев, а от всей государственной системы, порядков, в течение столетий утверждавшихся в стране, управляемой царем-самодержцем.
Эта сеть государственного крепостничества опутала более 4 миллионов человек. Жизнь помещичьих крестьян была все-таки на виду. Ею занимались и публицистика, и художественная литература, говорившие о нравственном беспределе, который часто допускают помещики по отношению к своим крестьянам. Кавелин рассмотрел вопрос о крепостничестве с точки зрения укорененности его в государственной системе в целом. Он, как рентгеновским лучом, просветил экономическое и социальное положение России и вынес вердикт: ни одна из причин российской бедности и неблагоустроенности «не проникает так глубоко в народную жизнь, ни одна так не поражает промышленной деятельности народа в самом ее зародыше, ни одна так не убивает всякий нравственный и материальный успех в России, как крепостное право»21.
Крепостное право, показывает Кавелин, глубоко проникло во все поры государства благодаря системе внутригосударственных отношений, в которых бесправие и даровой труд рабочих сословий были традиционно привычными и как бы законными. Несправедливые отношения и рабский труд вызывали порицание и обличение образованного дворянского общества, но никогда еще не исследовались так обстоятельно. И ракурс изучения, предложенный Кавелиным, был другой, новый. Его интересует, как крепостное право проявляет себя в административной, военной среде, какой ущерб оно наносит государству.
Этой проблеме Кавелин посвятил бóльшую часть своего сочинения, обнаружив при этом основательные знания в вопросах структуры, организации армии. Будучи ученым-социологом, основное внимание он уделил не состоянию вооружения или просчетам командования в последней войне, а рассмотрел многочисленные службы, относящиеся к военному ведомству, но лишенные военного статуса. В их числе были рабочие, приписанные к департаменту уделов, обеспечивающие дармовой рабочей силой казенные и частные фабрики и заводы, конные заводы, бесправная военная прислуга – ямщики, денщики и пр. и пр. К статье прилагается огромная таблица профессий, обслуживающих военное ведомство, чей обязательный труд ничем не отличается от крепостного. Все они служат безвозмездно, и все они бесправны, военнообязанные по положению, но не обязанные воевать, и таких в России оказались многие тысячи. Публицист дает и емкое определение военно-правового устройства России − «государственное крепостное право». Больше всего от этого беззакония страдают рекруты. «Трудно представить себе что-либо более несправедливое, тягостное для народа, разорительное для государства»22, – пишет он. Но еще более несправедливо, ужасно в моральном плане и дико, незаконно в государственном - это то, что «ежегодно тысячи людей отрываются от промыслов, от занятий, от сколько-нибудь независимой жизни, чтобы потерять почти навсегда всякую тень гражданских прав и гражданской свободы. Эти тысячи людей распределяются в денщики, в мастеровые на заводах и фабриках, в рабочие батальоны и роты, в писаря, в казенные типографии в служительские команды, во множество различных должностей, которые не представляют и тени военного назначения. Они тоже остаются казенными крепостными наследственно»23.
Но самой жестокой форме эксплуатации и издевательств подвергаются солдатские дети – кантонисты. Их судьба – «самая жалкая и горестная». Особенно трагично положение кантонистов, «с детства поступающих в кантонистские школы и разные выучки. Отданные в руки чиновников, они умирают толпами, а те из них, которые выдержат школу лишений и дурного обращения, созданную корыстолюбием, равнодушием или невежеством их начальства, вырастают без всякого нравственного образования, … закаленными на всякое зло и достаточно обученными только для того, чтобы быть величайшими плутами и негодяями в мире»24.
В конце статьи Кавелин предлагает семь подробно разработанных мер, которые могли бы устранить государственное крепостное право и среди них – отказ от рекрутчины, ликвидация системы кантонистов, передача в частные руки промышленных предприятий и другие. Все эти меры предусматривали необходимые изменения по ключевым вопросам и легли в основание будущих буржуазных реформ.
Через несколько месяцев, в июне 1855 г., появилась программная статья Б.Н. Чичерина, под названием «Современные задачи русской жизни», анализирующая положение России, состояние общества, взаимоотношения правительства и народа. Автор статьи формулирует свои пожелания, касающиеся необходимых преобразований, без осуществления которых нельзя вывести страну из кризиса. Но преобладающий тон статьи – это критика и обличение.
По мысли Чичерина, две ведущие силы определяют жизнеспособность государства – это власть и народ. Бегло коснувшись истории российского государства, автор подробно разбирает его теперешнее состояние, указывая на пороки, вызванные «ложной системой управления», погрязшей в «самовластии и самоуверенности». Эта система, ради собственного самосохранения «подавляла в народе всякое уважение и всякую жизнь», всеобщее растление государственного организма породило многочисленные язвы, проникшие во все сферы государственного устройства. «Преданность и покорность престолу воспринимались как высшее достоинство человека. Государственных мужей, действительно озабоченных судьбой народа и государства, заменили люди, приближенные к власти»25. Везде господствует официальная ложь − «одно из величайших зол, которыми страдает Россия».
Другое зло – «всеобщее развращение чиновников: злоупотребления составляют нормальное положение нашей администрации», «власть делается орудием преступления»26.
В качестве третьего господствующего зла в России Чичерин отмечает «всеобщую неспособность правителей», при которых самые настоятельные административные и общественные вопросы остаются без разрешения. От плохого управления страдают и судопроизводство, и финансовая система. И, наконец, крепостное право поглощает лучшие силы народа.
В условиях сложившейся правительственной системы особенно «страдает духовная сторона народной жизни». «Всякий, кто сколько-нибудь уважает образование, должен был потерять уважение к правительству, его подавляющему»27. Чичерин с образованием и развитием науки связывает материальное благосостояние государства, имея в виду уровень экономического развития общества, состояние промышленности, право работника на свободный труд, развитие кредита, путей сообщения и тому подобные атрибуты буржуазного государства. Он убежден в необходимости и неизбежности перемен, но предостерегает от какой-либо ломки. Его политическое кредо сформулировано вполне определенно: «Нам нужны не сословные права, не ограничение царской власти, о котором никто в России и не думает. Нам нужна свобода!»28.
Чичерин много пишет о необходимости свободы в жизни развитого, цивилизованного государства, считает признание свободы, или либерализма, «лозунгом» всякого здравомыслящего и образованного человека. В либерализме вся будущность России. Раскрывая содержание этого слова, публицист формулирует политические требования, на удовлетворение которых должна решиться, хотя бы ради самосохранения, существующая власть, не говоря уже о том, что эти меры «необходимы для благоденствия России»29.
Важнейшей он считает свободу совести: «религиозные убеждения человека – святилище, на которое никто не имеет право проникать»30. Этого права лишены несколько миллионов раскольников, нет этого права и у тех, кто хочет поменять свое вероисповедание: «ни один подданный русской империи не должен страдать за свои религиозные убеждения»31.
Второе важнейшее требование – отмена крепостного права. Помещик, владеющий крестьянами, не имеет для этого «никакого справедливого и законного основания»32. Чичерин уверен, что в России есть целое сословие, которое может оказать услугу обществу, освободив крестьян, находящихся в его собственности. Об условиях освобождения он не распространялся.
Либеральной идеологии более всего свойственна вера в силу общественного мнения. «Одно только общественное мнение способно раскрыть истину, обличить злоупотребления, отыскать способных людей, возбудить деятельность в народе и, наконец, само правительство возбудить к необходимым преобразованиям. Общественное мнение есть выражение народной мысли»33.
Но свобода общественного мнения осуществима лишь при условии свободного его изъявления, свободы печати. Почти непреодолимым препятствием здесь оказывается цензура. «Отменение цензуры, – заявляет автор статьи «Современные задачи русской жизни» Б.Н. Чичерин, – есть основание всякой либеральной системы, желающей опереться на общественное мнение и дать народу некую самостоятельность»34. Он не согласен с защитниками цензуры: опасения, что сокращение или отмена цензурного контроля над печатью развяжет руки оппозиции, увеличит ее разрушительное влияние, вызвано ложными страхами. Во-первых, потому, что «высказанное неудовольствие теряет половину своей силы», а во-вторых, «в столкновении и борьбе разнородных потребностей состоит вся политическая жизнь народа». Не отрицая вероятности борьбы, Чичерин уповает на то, что она будет «мирная и законная»35. В противном случае у правительства есть средства против нарушителей общественного порядка: «оно всегда может писателя предать суду и запретить журнал, занимающийся разрушительной пропагандой»36. Нельзя не заметить лукавства профессора, взывающего к свободе и не отказывающегося от запретительных мер.
Кроме вышеперечисленных, Чичерин высказал и другие требования либеральной партии. Они менее глобального масштаба, но также направлены на изменение и совершенствование управленческих функций государства, создание механизма, способного превратить Россию в развитое, цивилизованное государство, выстроенное на либеральном основании.
Рукописная публицистика появилась в России в середине 1855 г. Будучи нелегальной, тайно передаваемой из рук в руки, несмотря на энтузиазм ее авторов, она не могла иметь широкого распространения. А между тем общество нуждалось в политических оценках происходящих событий. Эту потребность остро почувствовали и авторы рукописной литературы, и А.И. Герцен, который в это же время принял решение об издании русскоязычного периодического политического сборника. Он крайне нуждался в материалах для этого сборника и призывал своих корреспондентов присылать ему нелегальные тексты, обещая, что «все писанное в духе свободы будет напечатано»37. Публицистические и научные статьи, художественные произведения, лишенные возможности преодолеть цензурные запреты в России, смогут увидеть свет в лондонском сборнике. «Быть вашим органом, вашей свободной бесцензурной речью – вся моя цель», – писал Герцен в листовке «Вольное русское книгопечатание в Лондоне. Братьям на Руси»38.
Призыв Герцена встретил благожелательный отклик, он стал получать тексты рукописной публицистики для напечатания в Вольной русской типографии. Благодаря Герцену дорога нелегальной русской публицистике к читателю была открыта, хотя приходилось преодолевать и нешуточные затруднения, связанные с пересылкой текстов за границу и в обратном направлении. Более серьезные проблемы появились в связи с тем, что идеологические принципы многих авторов рукописной литературы не соответствовали убеждениям Герцена, и, отмежевываясь от них, он неустанно повторял, что свое участие в публикациях он ограничивает ролью типографа: «Теперь я прошу не забывать, что я только типограф, типограф, готовый печатать все полезное нашей общей цели», − писал Герцен в статье, предваряющей публикации этой «письменной» (как он называл ее) литературы.
Герцен начал печатать доставленные ему статьи в особых книжках малого формата, назвав их «Голосами из России». Он публикует присланные тексты, не соглашаясь с их идейной платформой. Первые статьи привез в Лондон один из авторов рукописной публицистики и довольно короткий знакомый Герцена Н.А. Мельгунов. Часть из них попала в первые книжки, от некоторых пришлось отказаться вовсе. Герцен в письмах откровенно высказывает свое неодобрительное отношение к их содержанию. В письме к И.С. Тургеневу от 16 декабря 1856 г. он сообщает: «Мне какие-то русские пишут толстые анонимные письма – но зато очень глупые. Все это воззрение осиплых Голосов 1-го Ливрезона»39. Под «осиплыми голосами» Герцен имеет в виду неприемлемую для него либеральную пошлость статей, опубликованных в первом выпуске «Голосов из России». Немного позже, 8 января 1857 г., он делится впечатлениями от присланных текстов с Н.М. Щепкиным: «Ряд статеек, полученных мною из России и напечатанных в 1-й книжке «Голосов», совершенно ложен, и через несколько месяцев я получил совсем иные статьи, практически дельные»40. Герцен отверг самый дух этих статей, наполненных «млеком и медом» верноподданичества, и волей-неволей вступил с их авторами в полемику по кардинальным вопросам, составляющим суть демократической и либеральной программ. Но, ценя свободное слово, Герцен признавал огромную важность публикации, осуществленной гласности, потому что опубликованные статьи «принадлежат той письменной литературе, которая развилась с необыкновенной силой во время последней войны и после смерти Николая. Это первые опыты, еще робкие и непривычные, русской речи о русском общественном деле, являющиеся после тридцатилетнего молчания. По этим статьям можно отчасти судить об общественном мнении России в 1855 году, о вопросах, занимавших тогда и теперь умы»41.
Участниками первой книжки «Голосов из России» оказались Кавелин, Чичерин, Мельгунов, статья которого вызвала основные упреки Герцена. По словам автора статьи, она представляла собой «отчет о прожитом, с должным уважением к памяти усопшего (императора) и с горячей любовью к нашей общей великой матери России». Мельгунов призывал оказать доверие молодому царю, поддержать его в трудной внешней борьбе, убеждал царя, что ему нечего опасаться внутренней оппозиции, «злостной и разрушающей, потому нечего и преследовать почтительное, добронамеренное выражение искренних чувств и помыслов, направленных к единой с ним цели»42.
Несмотря на очевидную разнохарактерность рукописной литературы, участие в ней выдающихся публицистов – журналистов, ученых – делает эту содержательную и талантливую публицистику замечательным явлением в истории русской журналистики. Среди них самое видное место занимают К.Д. Кавелин и Б.Н. Чичерин, но особая роль принадлежит Герцену, который посредством своей лондонской Вольной типографии дал историческую жизнь рукописной литературе.
О конфронтации с Герценом впервые заявили Кавелин и Чичерин в «Письме к издателю», которое сопровождало присылку рукописных статей. Первую половину письма писал Кавелин, вторую Чичерин. В своей части письма Кавелин ставит целью убедить читателей, что у царя самые добрые мысли и намерения, но из-за происков «алчной, развратной и невежественной бюрократии» они не доходят до народа.
Несомненно, вторую половину письма, написанную Чичериным, имел в виду Герцен, когда, не соглашаясь с его содержанием, характеризовал письмо как «умное и дельное», замечая при этом, что оно «решительно ничего не потеряло бы, если бы вежливость выражений была наравне с их откровенностью»43. В последующей переписке Чичерин еще не раз продемонстрирует свой начальственный, докторальный тон.
Кавелин и Чичерин позиционируют себя представителями благомыслящих, мирных патриотов, которые уверены, что только «через правительство у нас можно действовать и достигнуть каких-нибудь результатов». Русская мысль, которую власть отталкивает, представляемая «горстью просвещенных и порядочных людей, – по убеждению Кавелина, – не может грозить ни русскому государю, ни русскому народу, ни даже невежественной русской бюрократии <…> она всегда будет ему верной, надежной, истинно полезной защитницей»44.
В работах Кавелина, Чичерина и других представителей либеральной мысли, в противовес демократической идеологии, государство объявлялось началом и основой существования страны и народа. В этой идее заключается корень государственной теории Чичерина, которую Герцен называет гувернаменталистской доктриной и антинародную сущность которой он осуждает. Естественно, что, защищая эти идеи, Чичерин не мог согласиться с общинно-социалистическими воззрениями убежденного демократа. Но у страха глаза велики, и Чичерин упрекает Герцена в пропаганде революции, «господства низших классов народонаселения, призываемых революционной партией к обновлению мира буйною силой»45.
Теоретическая полемика, развязанная в «Письме к издателю», становится все яростнее, переходит в открытую политическую борьбу: «Ваши революционные теории никогда не найдут у нас отзыва, и ваше кровавое знамя, развевающееся над ораторской трибуной, возбуждает в нас лишь негодование и отвращение»46. Чичерин призывает Герцена переменить тон и направление своей пропаганды, потому что «России до социальной демократии нет дела»47.
Острота полемики приходится на 1858 г. и перемещается в «Колокол», который взял на себя обличительные и пропагандистские функции рукописной публицистики. Но и с другой стороны сплотились противники, представители самых разных партий – «либеральные консерваторы, красные демократы, западники и славянофилы» – и с редким единодушием стали упрекать Герцена в непоследовательности, в постоянных колебаниях, подверженности резким сменам настроений. Герцен, отчасти соглашаясь со своими оппонентами, объясняет это отсутствием у правительства твердой политической линии, которую, как мыслитель и публицист, он взял на себя обязанность освещать в своих изданиях. «Шаткость в правительстве отразилась в наших статьях», – пишет он в материале под заглавием «Нас упрекают»: здесь он излагает свой взгляд на крестьянский вопрос: освобождение крестьян с землею – «один из главных и существенных вопросов для России и для нас. Будет ли это освобождение “сверху” или “снизу”, мы будем за него»48.
Касаясь рассуждений своих оппонентов, «ученых друзей наших», сторонников гувернаментальной доктрины, он отмечает их спокойствие, серьезность, «благоразумие». Они не истощаются ни гневом, ни смехом, они верят в правительство, в мудрость принятой им программы освобождения крестьян.
Статья «Нас упрекают», помещенная в «Колоколе», не могла не вызвать ответной реакции либеральных консерваторов. Осенью 1858 г. Чичерин, направляясь в Париж, посетил Лондон и неоднократно встречался с Герценом. Впоследствии в «Былом и думах» мемуарист Герцен описывает свои впечатления о личности своего оппонента и беседах с ним. Они были неблагоприятны для либерального публициста: «страшная, отталкивающая самоуверенность, черствость», «с первых слов я почувствовал, что это не противник, а враг»49.
Идейные расхождения Чичерина и Герцена имели непримиримый характер. «Он в императорстве видел воспитание народа и проповедовал сильное государство и ничтожность лица перед ним, – констатирует Герцен, – считал правительство гораздо выше общества и его стремлений и принимал императрицу Екатерину почти за идеал того, что нужно России»50.
Кульминация споров приходится на зиму 1858-1859 года. После отъезда Чичерина из Лондона Герцен хочет продолжить дискуссии в печати. Ради этого он начинает писать ему письмо, которое не было дописано и отправлено, так как история с «обвинительным актом» перевела споры совсем в другое русло. Споры перестали быть теоретическими, они приобрели характер беспощадной политической борьбы.
Беседы Чичерина с Герценом в Лондоне, которые Герцен назвал «травлей», публикация в «Колоколе» статьи «Нас упрекают», с недвусмысленным упоминанием «наших ученых друзей», спровоцировали Чичерина на написание статьи, которую Герцен расценил как «обвинительный акт» (такой заголовок он дал своему ответному выступлению) и отметил ее «сухо-оскорбительный, дерзко-гладкий тон, который возмутил, может быть, больше содержания»51.
В своей статье Чичерин прямо и остро поставил вопрос о разногласиях со своим противником, о различии «взглядов на современные вопросы и различии политических темпераментов»52. Он упрекал Герцена за субъективизм, называя его заложником страсти, пренебрегающим законом и правом: «Палка сверху и топор внизу – вот обыкновенный конец политической проповеди, действующей под внушением страсти»53.
«К чему может повести разгар общественных страстей, как не к самому жестокому деспотизму?» – риторически вопрошает публицист и, как и в прежних своих работах, апеллирует к общественному мнению как панацее от революционных бурь: «Общественное мнение, умеренное, стойкое, с серьезным взглядом на вещи, с крепким закалом политической мысли, общественное мнение, которое могло бы служить правительству опорою в благих начинаниях и благоразумною задержкою при ложном направлении»54.
Строгий критик издевается над сатирическим уклоном герценовской публицистики, его «неистощимым» остроумием. Его пугает политическая направленность герценовских острот. По заключению Чичерина, стезя Герцена – это обличение злоупотреблений; работая в этом направлении, лондонский публицист приобрел «силу и власть в русском государстве». Следует, отказавшись от всяких теорий, идти только этим путем. Наставническим тоном Чичерин дает рекомендации, о чем должно писать: «Обличать злоупотребления, действовать на правительство, давать направление обществу, развивать зреющую политическую мысль. Наконец, вы можете показать, что такое свободное русское слово»55.
В заметке от издателя, предваряющей «Обвинительный акт» в «Колоколе», Герцен объяснил причину высокого эмоционального напряжения своей публицистики, использование в ней сатиры и юмора: «Мы хотели быть протестом России, ея криком освобождения и криком боли, мы хотели быть обличителями злодеев, останавливающих успех, грабящих народ – мы их тащили на лобное место, мы их делали смешными, мы хотели быть не только местью русского человека, но его иронией…»56.
В среде неравнодушной к политическим вопросам публики «Обвинительный акт» вызвал большой резонанс. Герцен выразил свое отношение к нему, сказав, что «письмо писано не с нашей, а с совершенно противной точки зрения гувернаментального доктринаризма, административного прогресса»57, с которым он согласиться не может, но понятие чести не позволило ему совсем отказаться от его публикации.
Позиция Чичерина, но еще более того дерзкий тон статьи вызвали возмущение его друзей. Против клеветы на Герцена выступил Кавелин, обратившийся с личным письмом к Чичерину. С ним оказались солидарны И.К. Бабст, Н.Н. Тютчев, П.В. Анненков, И.С. Тургенев и другие известные литераторы, авторы коллективного письма. Чичерин, который в поиске своих сторонников ревниво наблюдал за настроениями своих «ученых друзей», просил пересылать ему письма, касающиеся этого вопроса. Долго не иссякал поток сочувственных писем, адресованных в Лондон, но Герцен не мог не заметить, что «либеральная среда заняла двойственную позицию».
Оба публициста, Герцен и Чичерин, доказывая каждый свою правоту, демонстрируют незыблемость своих убеждений. В ноябрьском письме, еще до публикации «Обвинительного акта», но уже после лондонской «травли», обозначилась противоположность их политических позиций. Герцен в неотправленном письме к Чичерину от 15 ноября 1858 г. пишет: «Я считаю ваше направление гувернаментального доктринаризма вредным для России. Вы считаете такою всю мою деятельность» – и дает емкое сравнение «двух офицеров в двух разных армиях»58.
Эту тему Чичерин развивает в ответном письме от 30 ноября 1858 г.: «<…> вы правы: мы – офицеры, стоящие в различных армиях. Только вот что знать любопытно, знамя у обеих армий одно – свобода, цель одна – освобождение крестьян с землею, свобода совести, свобода от цензуры, всеобщая гласность, независимость общественного мнения, гарантии личности и т.д.
<…> Между тем мы глубоко разделены. Может быть, тут открывается различие между либерализмом и радикализмом, может быть, и что-нибудь другое»59.
Так происходило размежевание двух ветвей русской политической публицистики. Высказаться до конца, открыто заявить о своих политических симпатиях, либералам помогла свобода слова, которую фактически установил Герцен в своих изданиях, печатая свои статьи и давая слово враждебному ему направлению.
Рукописная публицистика сыграла немаловажную роль в становлении русской бесцензурной свободной печати, дала возможность откровенно, в обличительном духе оценить положение в стране, сформулировать программу буржуазного развития в России. Герцен, придавший рукописной публицистике гласность, широкую публичность, проявил редкое благородство, предоставив ей свою типографию, свои органы печати. Случившаяся на страницах этих органов открытая политическая дискуссия не только способствовала прояснению демократической и либеральной позиций, но и привела к их размежеванию, явилась формой политической борьбы в России в 60-е годы ХIХ века, в период, когда страна встала на путь обновления, реформирования, перестройки. И в этой борьбе Герцен выступал не типографом, а лидером демократических сил, ведя беспощадную борьбу с гувернаментальным доктринаризмом, то есть самодержавием, за подлинную свободу народа.
Русский
English