The February Revolution of 1917 and the New Properties of the Russian Press
Антонов-Овсеенко Антон Антонович
кандидат исторических наук, кафедра истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, antonov-ovseenko@mail.ru
Anton A. Antonov-Ovsienko
PhD in History, chair of history and legislative regulation of the media, Faculty of Journalism, Moscow State University, antonov-ovseenko@mail.ru
Аннотация
В статье рассматриваются обстоятельства и факторы, влиявшие на возобновление выпуска российских газет в марте 1917 г., и формирование моделей функционирования печати как эквивалента их общего положения, характерного для всех изданий, независимо от их политических, жанровых и прочих отличий. Дается определение термина «модели функционирования печати». Обсуждаются тезисы о том, что печатная пресса России в период февраля-октября 1917 г. проделала путь от одной несвободы царского образца к другой несвободе большевистского образца. В течение этого краткого промежутка времени российская печать функционировала в условиях свободы слова, которая могла быть обеспечена только в условиях свободно же сформированной политической структуры общества как непременной составляющей демократии в целом.
Ключевые слова: Февральская революция, свобода слова, модели функционирования печати.
Abstracts
The article deals with the circumstances and factors influencing the resumption of Russian newspapers release in March 1917 and the formation of the press operating patterns common to all editions regardless of their political, genre and other differences. The definition of "press operating patterns" is given. The transition of the Russian press from the tsar’s captivity to the Bolshevik restrictions in February-October 1917 is given an insight. This brief period offered the Russian press a freedom of speech which could only be achieved in the conditions of freely formed political structure as an indispensable component of democracy in general.
Key words: The February Revolution, freedom of speech, press operating patterns.
В конце февраля – начале марта 1917 г. произошло вызванное революционными событиями нарушение обычного графика выпуска газет в Петрограде и Москве. И поскольку «обычным» для того времени считался ежедневный, без выходных, выпуск изданий, то перерыв в два дня, 28 февраля и 1 марта, в течение которых не выходила, например, авторитетная московская газета «Русское слово», казался общественности, лишенной достоверной информации о происходящем, значительным. Тем более что для других газет перерыв в выпуске в период активной фазы Февральской революции составлял до семи дней. При этом официального решения бывших властей, согласно которому произошло нарушение графика выпуска изданий, не обнаружено: скорее всего газеты прекращали выпуск по причине воздействия целого комплекса факторов, среди которых было и отсутствие на своих рабочих местах наборщиков и печатников, участвовавших в уличных выступлениях, и нарушения в работе транспорта (в конце февраля в Петрограде прекратили работу трамваи), и другие причины. В первые мартовские дни 1917 г. произошло не только восстановление графика выпуска ранее издававшихся газет: состоялся настоящий всплеск инициатив по выпуску новых изданий, в первую очередь партийных, что, очевидно, стало прямым следствием многолетних ограничений, налагавшихся на прессу старым режимом. Эти издания выходили в таких условиях свободы слова, которые сформировали принципиально иное, новое качество российской печати.
Всплеск выпуска новых изданий: обо всем, что нельзя было раньше
Газета «Русское слово» в одном из первых мартовских номеров опубликовала целый ряд сообщений об инициативах по восстановлению выпуска ранее выходивших изданий и выпуску новых газет1:
«“Народная армия”. Собрание офицерских депутатов в зале армии и флота постановило издавать газету “Народная армия” с целью ознакомить войска с настроениями и задачами революционного офицерства». / “Солдатское слово”. Сегодня вышел первый номер газеты “Солдатское слово”. Газета издается по распоряжению военной комиссии Государственной думы и печатается в типографии главного штаба. Сегодня же “Солдатское слово” в количестве 100 000 экземпляров отправлено на фронт». / “Газета с.-д”. Сегодня выходит первый номер социал-демократической газеты “Правда”, издаваемой центральным комитетом партии»2. / “Вестник Временного Правительства”. Завтра вместо “Правительственного вестника”, выходившего при старом режиме, выйдет “Вестник Временного Правительства”». Кроме того, 7(20) марта вышла новая меньшевистская «Рабочая газета», 15(28) марта – будущий орган ЦК Партии социалистов-революционеров «Дело Народа» и др.
В революционные дни инициативы в выпуске новых изданий предприняли также профессиональные объединения журналистов: в Петрограде выходили «Известия революционной недели» Комитета петроградских журналистов, в Москве ? «Известия московской печати». Инициативы журналистских союзов немедленно получали поддержку их коллег из редакторского корпуса, также объединенных в профессиональную организацию. «Русское слово» сообщало о такой поддержке, высказанной в ходе состоявшегося 2 марта заседания Всероссийского общества редакторов: «Приветствуя самоотверженное и стойкое выполнение профессионального долга, проявленное комитетом петроградских журналистов в нынешние исторические дни, общее собрание всероссийского общества редакторов ежедневных газет единогласно постановило поручить совету войти в переговоры с комитетом журналистов о порядке печатания «Известий» в целях наиболее широкого и равномерного их распространения»3.
В различных исследованиях процессов, происходивших с периодической печатью России в 1917 г., отмечается, что «оживлению печатной деятельности и созданию значительного числа общественно-политических органов печати в России способствовали социальные и политические катаклизмы: революция 1905?1907 гг., Первая мировая война и свержение монархии в феврале 1917 г.»4. Но характерно и то, что политические катаклизмы, такие, как Февральская революция, способствовали не только росту количества изданий в целом, но и увеличению выпуска именно партийных изданий. В работе Ю.А. Жердевой говорится, например, что «к февралю 1917 г. только в Петрограде выпускалось свыше 150 газет и более 400 журналов»5. Эти данные вполне соотносятся со сведениями из другого исследования, Д.В. Малышева, согласно которым «с 27 февраля по 25 декабря в Петрограде выходила 161 газета»6. Ю.А. Жердева, кроме того, отмечает, что до 1917 г. «количество общественно-политических изданий было значительно меньше, чем развлекательных или профессионально ориентированных. А в период с февраля по октябрь 1917 г. эти показатели возросли в значительной степени именно за счет политических изданий. Политическая литература стала пользоваться колоссальным общественным спросом»7, «большую долю в числе вновь появившихся общественно-политических печатных органов составляла собственно партийная печать. Последний факт особенно примечателен ввиду того, что до февраля 1917 г. среди легальных общественно-политических газет и в столицах, и в провинции преобладала «внепартийная» пресса, хоть и оппозиционная, но зачастую отстаивавшая платформу, входившую в программу нескольких партий»8.
Кроме того, по некоторым данным, «в Петрограде в 1917 г. действовало свыше 300 типографий и типолитографий. Практически все крупнейшие российские политические партии образовали в Петрограде свои издательства»9 (правда, по данным других исследований, по состоянию на 1 июня 1917 г. в Петрограде действовало всего около 70 типо- и типолитографий и фототипий10: истину, видимо, следует искать где-то рядом).
Этот масштабный всплеск издательских инициатив стал свидетельством появления принципиально нового, свободного качества прессы России – прессы, выходившей уже в условиях всех политических свобод, включая свободу слова. Основным признаком нового качества российской печати стали возможности свободного высказывания суждений по вопросам формирования новой власти и всей политической структуры общества, по вопросам войны, вплоть до отрицания необходимости ее дальнейшего ведения, проповедования различных взглядов на вопросы собственности, открытой полемики с политическими противниками, обсуждения новых порядков армейского подчинения и формирования задач для вновь создаваемых органов правопорядка внутри страны и многое другое – все, то, обсуждение чего находилось под запретом в эпоху самодержавия.
Политическая конкуренция на страницах газет: неравенство «высших» и «низших»
В современных исследованиях периода отмечается, что в 1917 г. понятия свободы политической деятельности прямо отождествлялись со свободой печатного слова: «В целом большинство политических, партийных газет в Петрограде в 1917 г. оказывались не столько органом издающей их партии, не только трибуной для пропаганды и агитации, сколько своего рода олицетворением той или иной партии… название газеты замещало название издающей ее партии. Складывалось впечатление, что политическая борьба шла не между партиями, а между соперничающими друг с другом газетами»11. Таким образом, возникновение нового, свободного качества российской печати в 1917 г. стало возможным только с появлением условий для формирования новой, свободной политической структуры российского общества: реальная многопартийность обеспечивала представительство интересов различных социальных слоев населения – от малочисленного слоя крупной буржуазии до широких пролетарских и крестьянских слоев (в отличие от периода доФевральской революции, когда политическая конкуренция имела место на узком поле проправительственных партий и их печатных органов и, в отличие от периода, последовавшего сразу заОктябрьским переворотом).
Характерно, что свободная борьба политических идей и платформ велась прежде всего на базе противопоставления интересов одних социальных слоев интересам других. Причем идея этого противопоставления принадлежала отнюдь не большевикам, как это было принято думать ранее, или, во всяком случае, не им одним. Большевики видели необходимость обеспечения всех преимуществ для широких слоев малообеспеченных граждан, пролетариев и крестьян, ? в ущерб интересам зажиточных слоев как в городе, так и в деревне. Симметричную идею ? в отношении необходимости обеспечения интересов «высших», зажиточных слоев в ущерб «темной массе» (то есть пролетариев и крестьян)- исповедовали политики и публицисты либерально-консервативного направления. Так, С.Л. Франк в своих публикациях в журнале «Русская свобода», редактировавшемся известным политическим деятелем и ученым П.Б. Струве, устанавливал настоящий водораздел «между сторонниками права, свободы и достоинства личности, культуры, мирного политического развития, основанного на взаимном уважении, чувстве ответственности перед родиной, как великим целым, с одной стороны, и сторонниками насилия, произвола, разнуздания классового эгоизма, захвата власти чернью, презрения к культуре, равнодушия к общенациональному благу ? с другой»12. Таким образом, как справедливо оценена эта позиция в современных исследованиях, «пониманию демократии как господства низших противопоставлялся не принцип равенства, а общество, основанное на господстве высших»13.
Основные политические споры велись, как отмечалось выше, на страницах партийных изданий. Наглядно это демонстрируют многочисленные примеры из современных исследований проблем печати рассматриваемого периода. Например, в работе И.А. Ждановой отмечено, что Н.А. Бердяев, обличая радикальных социалистов в упомянутом выше журнале П.Б. Струве «Русская свобода», «обвинял их в «буржуазности», имея в виду кроме борьбы за материальные блага, также «пошлость» и «хамство», которые вносятся в общественную и культурную жизнь массами. / Социалистическая пресса, в свою очередь, постоянно обличала «буржуазное» корыстолюбие и стяжание. Демократический идеал социалистов тоже строился на альтруизме. Например, в «Новой жизни» в библиографическом отделе одна из брошюр называлась «вредной» на том основании, что в ней описание демократии содержало «мещанский призыв к обогащению, к труду, порядку»14. Таким образом, «социалистическая пресса обвиняла в “корыстном” преследовании своих интересов “буржуазию”. Либеральная пресса обвиняла в “корыстном” следовании своим интересам рабочих»15.
«Буржуазная», «либеральная» и «социалистическая»: о правильном понимании терминов
В современных исследованиях данного периода справедливо отмечается, что при использовании термина «партийная печать» необходимо учитывать значительную долю его условности. Газет с четко выраженной партийной ориентацией, таких, как кадетская «Речь» или большевистская «Правда», в количественном отношении было меньше, нежели изданий, лишь в общих чертах ориентированных на ту или иную политическую платформу. В исследованиях отмечается, например, что, вопреки выдвинутому В.И. Лениным и утвердившемуся в отечественной историографии положению о том, что «кадетская печать [составляла. – А.А-О.] чуть ли не девять десятых всей политической печати России», до февраля 1917 г. «преобладала не “кадетская”, а так называемая “общедемократическая”, “внепартийная” печать ввиду того, что если даже в редакцию конкретной газеты и входили представители либеральных партий, то это не означало, что вся газета придерживалась либерального направления»16. И московская газета «Утро России», также считавшаяся органом Умеренно-прогрессистской партии, по свидетельству современников, на самом деле «оставалась до конца внепартийным и внегрупповым печатным органом» именно из-за того, что она оставалась под контролем ее действительного издателя П.П. Рябушинского, который «по свойству своей натуры не мог быть человеком партийным, связанным партийной дисциплиной», а значит «таковой пребывала и созданная им газета»17.
Более того, согласно современным исследованиям, в течение всего советского периода изучения проблем периодики 1917 г. совершенно неправомерно к «буржуазной печати» относили всю либеральную прессу наряду с бывшей черносотенной, бульварной и общедемократической: понятие «либеральная печать» прямо подменялось печатью «буржуазной»18.
Термин «буржуазно-демократическая революция», употребляющийся по сей день в отношении событий Февраля 1917 г., также требует пересмотра: современные исследователи отмечают «неприязнь, с которой русская либеральная пресса относилась к заявлениям социалистов о том, что февральская революция есть революция “буржуазная”, а значит, и к власти после нее должна прийти “буржуазия”, то есть, в общепринятом понимании, либералы. В частности, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк отмечали, что политическая революция в России вовсе не означает торжества “старого буржуазного либерализма, который давно уже идейно разложился”. / Оппонируя социалистам, и бывшие “веховцы”, и кадеты настаивали на “всенародности” и “надклассовости” февральской революции. Кн. Е.Н. Трубецкой на страницах околокадетской “Речи” еще в самом начале марта отмечал, что свершившаяся в России революция – “единственная в своем роде”, она – “национальная”, “народно-русская”, “всенародная”, и потому “никто не имеет на нее исключительные права”»19.
Должен быть пересмотрен и бытовавший в течение советских десятилетий термин «буржуазная» в отношении Партии народной свободы. Кадеты считали себя в не меньшей степени социалистами, нежели, к примеру, меньшевики, поскольку в отношении главных проблем общественно-политического устройства платформа кадетов была вполне сопоставима с платформами левых течений: «либеральные публицисты… заявляли, что Партия народной свободы, например, «стоит на почве социализма»: «из частной собственности она не делает фетиша…, допускает самую широкую регламентацию труда государством, признает за рабочими право участия в предприятии, высказывается за принудительное отчуждение государством имущества частных лиц, когда это вызывается нуждами государства и требованиями большинства населения»20.
Лексика и стилистика партийных изданий: как использовали свободу газеты
Для российских изданий, возобновивших выпуск в первых числах марта 1917 г., было характерным схожее содержательное наполнение. В качестве основных, первополосных материалов практически все газеты представляли отчеты о ходе революционных событий в Петрограде, публикуя, наряду с манифестом об отречении от трона Николая II , поименные списки Временного комитета Государственной думы и первого состава Временного правительства. Почти каждое издание считало необходимым отметить на своих страницах и те новые условия свободы, в которых был возобновлен выпуск российской прессы. Так, газета «Раннее утро» 2 марта в торжественной (впрочем, соответствующей моменту) стилистике сообщала о моральной ответственности профессионалов новой, свободной печати: «Сегодня – первый с давнишних пор день, когда печать получила возможность говорить свободным языком. Счастливый, радостный день! Вместе с прежним режимом умерли так называемые цензурные условия, эти ржавые цепи, в которые он заковывал свободное слово, в ослеплении своем не видя и не понимая, что тем самым кует гибель себе… Высказываться свободным языком – это не только право печати, всякое покушение на которое противно природе вещей: это обязанность всегда, а в такую пору, как переживаемая, ? особенно. С этим правом, с этой обязанностью связана огромная ответственность, и мы глубоко убеждены, что в последней отдают себе отчет все, кто с пером в руке в меру отпущенных ему сил и разумения трудится над освещением текущей жизни и участвует в построении грядущего»21.
Поскольку в начале марта еще не обозначилось ярко политическое соперничество за властное поле между только что созданными Временным правительством и Советом, а в Петроград из эмиграции еще не вернулись Троцкий и Ленин, возглавившие большевиков в борьбе за власть и прекращение войны, постольку под «шапкой» первых полос почти всех газет вполне мирно уживались как отчеты о деятельности Исполнительного комитета Государственной думы, так и первые воззвания Совета рабочих депутатов. Так, в номере «Русских ведомостей» от 2 марта под общим заглавием «Падение старого строя. Учреждение временного правительства. События в Петрограде и Москве» публиковалось несколько сообщений и воззваний от двух новых органов власти. От имени Совета рабочих депутатов сообщалось: «Граждане! Заседающие в Думе представители рабочих, солдат и населения Петрограда объявляют, что первое заседание представителей состоится сегодня, в 7 час. вечера, в помещении Гос. Думы. Всем перешедшим на сторону народа войскам немедленно избрать своих представителей по одному на каждую роту. Заводам избрать своих депутатов по одному на каждую тысячу»22. Рядом опубликовано еще одно сообщение от имени Совета с призывом кормить перешедших на сторону народа солдат «тем, что только у вас есть», а ниже – два сообщения, относившиеся к деятельности Исполнительного комитета Госдумы, из состава которого и было образовано затем Временное правительство. В одном из них комитет Госдумы обращался к жителям Петрограда с призывом «щадить государственные и общественные учреждения и приспособления, как то: телеграф, водокачки, электрические станции, трамваи, а также правительственные места и учреждения», в другом публиковался список членов исполкома Госдумы в составе М.В. Родзянко, А.Ф. Керенского, Н.С. Чхеидзе, В.В. Шульгина, П.Н. Милюкова и др. Здесь же публиковался подробный отчет о выступлениях М.В. Родзянко перед военными частями Петрограда, включавший в том числе его обращение к слушателям Михайловского артиллерийского училища и выдержанный в характерной для того времени форме подробного и точного изложения малейших аспектов происходившего: «Да здравствует наша дорогая родина! Я твердо верю, что в ваших сердцах горит горячая любовь к родине, и что в вашей дальнейшей деятельности вы поведете на ратные подвиги наши славные войска, и что победа наша будет обеспечена. Да здравствует Михайловское артиллерийское училище! / Речь председателя была покрыта шумными криками «ура». – Будь другом народа, Родзянко, ? раздались возгласы. / ? Помните родину и ее счастье. За нее надо постоять, ? ответил председатель Гос. Думы. / Во время обращения Родзянки рядом с ним находились А.И. Гучков и В.Н. Львов. / Не будем тратить время для долгих разговоров. Сейчас надо найти друг друга, найти своих офицеров и ждать приказаний временного комитета Гос. Думы. Это – единственный способ победить. / ? Если мы не сделаем этого сегодня, то завтра, может быть, будет поздно («Мы это сделаем», ? раздалось в ответ). Это полное единение армии, народа и Гос. Думы обеспечит нашу мощь и нашу силу, ? закончил Родзянко (Громовое ”Ура”)»23.
Одним из ярких свидетельств практически неограниченного свободомыслия, возникшего в России со сменой общественно-политического устройства, стал выпуск газеты «Известия Совета безработных царей», на страницах которой в острой сатирической манере высмеивался не только ушедший царский строй, но и новые органы власти в лице Временного правительства и Совета. Например, в рубрике «Телеграммы» среди прочего сообщалось: «Васильевский остров. У нас граждане не только «отделяются» от России, но от Петрограда, образовав самостоятельную республику. / Президентом выбран гимназист приготовительного класса Шурка Закорючка, бывший милицейский… / Выборгская сторона. Отделились от Европы, Азии, Африки, Америки и Австралии. Объявляем войну Луне. Пьем политуру. Да здравствует и т.д. / Охта. Решили не признавать Временного правительства, совет рабочих депутатов, милиции, буржуазии и проч. Да здравствует нигилизм и… Долой капитализм. / Пришлите партию денатурата – наш весь вышел… / Закаталы. Наш город вполне интеллигентный, ибо царское правительство часто сюда «закатывало» порядочных людей»24. В другой заметке – «О беспартийных» - неизвестный автор «Известий Совета безработных царей» в ироничной манере описывает взгляды тех граждан, которые выступали за формирование беспартийного общества и существование страны без государства: «Попробуйте поговорить с беспартийным интеллигентом, и он вас с первых же слов собьет с толку. / Он немедленно сошлется на Кропоткина, докажет вам, что развитому человеку государственность не нужна, как птице не нужен комиссариат… / ? «Моя партия ? это мое собственное я, ? говорит беспартийный. – Я люблю свою свободу, а государство – провались оно хоть сейчас сквозь землю, я и глазом не моргну»… / Вот почему в скорбные дни так весело и шумно бывает в ресторанах и увеселительных заведениях. / Там беспартийные празднуют победу разума. Они не чувствуют на себе тяжести партийных оков. / А вино и женщины – горе легко переносимое»25. При этом дата выхода в «шапке» номера с приведенными публикациями отсутствует, и только из сообщения «Последние известия» становится очевидным, что издание это вышло уже после того, как 5 июля 1917 г. в газете «Живое слово» было опубликовано сообщение, обвинявшее большевиков в шпионаже в пользу Германии: «…Дело об изнасиловании малолетней русской Свободы стаей анархистов и германских шпионов и провокаторов к слушанию еще не назначено. / А пора бы! / Учреждается о-во страхования домов от налетов некоторых анархистов и их товарищей»26.
С точки зрения стилистикигазетных публикаций, относящихся к рассматриваемому периоду, следует отметить, что для времени возобновления выпуска прессы в марте 1917 г. характерны торжественность и пафос, широко использовавшиеся в отчетах о главных событиях Февральской революции. В ходе либерализации положения печати, предпринятой Временным правительством, в частности ввиду официальной ликвидации цензуры в лице Главного управления по делам печати (постановлением от 4 марта), и по мере нарастания политической конкуренции, в особенности с возвращением из эмиграции вождей крайне левых течений, таких, как Ленин и Троцкий, для выступлений печатных органов партий становилась все более характерной «погромная» стилистика в отношении к своим противникам, причем в равной степени эта тенденция была характерн f для газет любой политической направленности.
Общее положение печати: что и как его формировало
В предыдущих авторских исследованиях данного периода27 уже предлагалось к обсуждению понятие моделей функционирования печати, формировавшихся в тот или иной исторический период. Несомненную пользу в формулирование термина привнес анализ смежных понятий, таких, как «типология периодической печати», подробно охарактеризованная коллективом авторов в соответствующем учебном пособии под редакцией М.В. Шкондина и Л.Л. Реснянской28. В нем, в частности, говорится о типе издания как об «образе, модели однотипных изданий, входящих в отдельно взятое типологическое множество, которое может быть родом, видом, подвидом или другим квалификационным множеством»29. В сфере внимания исследователя этой темы, как отмечают авторы, находится «вся совокупность системных характеристик объекта: его функциональных, компонентных, содержательных, экономических, технологических, аудиторных параметров»30. С помощью «трех уровней типологического анализа - классификационного, типизационного, структурно-функционального» - и выстраивалась «типологическая модель издания»31. В рамках этой теории рассматриваются такие «персональные» модели изданий, как общероссийские/местные, культурологические, женские/мужские, спортивные, молодежные, религиозные и пр.
Об исторических «типах журналистики» рассуждает и Е.П. Прохоров, говоря о группах закономерностей, определяющих функционирование СМИ32. С учетом главной, социальной направленности СМИ «со времени возникновения журналистики в XVII веке по этому признаку выделяются феодально-монархическая, религиозно-клерикальная, буржуазная, социалистическая «журналистики» с перспективой формирования общегуманистической журналистики в новой цивилизации». При этом «внутри каждого исторического типа существуют серьезно различающиеся разновидности (например, демократические и тоталитаристские формы и буржуазной, и социалистической журналистики)»33.
Однако и очевидная обоснованность приведенных подходов не уберегла сам термин «модель печати» от наполнения иным содержанием: в ряде других научных работ смысл термина систематически выходит за рамки теории типизации изданий. В исследованиях пушкинской эпохи речь идет, например, о «пушкинской модели просвещенных преобразований»34, а также о теоретической «модели просвещенных реформ печати»35. В других актуальных научных исследованиях авторских коллективов, таких, как учебное пособие «Средства массовой информации России» под редакцией проф. Я.Н. Засурского, при формулировании основных целей системных исследований отмечено «построение обобщенной модели изучаемого объекта, отражающей взаимосвязи средств массовой информации в реальной ситуации общественного развития»36.
Кроме того, целые авторские коллективы, исследующие современное состояние СМИ, и отдельные ученые, например проф. Е.Л. Вартанова, активно используют такие понятия, как «национальные модели информационного общества»37.
В настоящей работе под термином «модель функционирования печати» понимается такое общее положение печати, которое определяется совокупностью существенных признаков, сложившихся в определенный отрезок времени в результате взаимодействия нормативно -правовой документации, практики государственных регуляторов, экономических, внутриполитических и внешнеполитических изменений и ставших характерными для изданий всех типов, независимо от их национальной, политической и жанровой принадлежности, организационно-правовых форм и способов формирования бюджета.
Наиболее важные и характерные из признаков, на основании которых определяется та или иная модель печати как эквивалент ее общего положения, ? это наличие или отсутствие предварительной цензуры, уведомительный или разрешительный характер регистрации СМИ, рыночный или дотационный способ формирования доходной части бюджета изданий, права и возможности критики существующего строя и др.
Применительно к рассматриваемому периоду заметим, что логика трансформаций, происходивших в 1917 г. с политической структурой российского общества во взаимосвязи с изменениями в положении печати, привела сначала к смене модели ограниченной свободы печати, существовавшей при царском режиме, к либеральной модели печати, сформированной в решениях Временного правительства, одновременно – к разрешительной модели, сформулированной в решениях и практике Исполкома Петросовета, и, в конечном итоге, к тоталитарной модели печати, реализованной в ходе Октябрьского переворота и сохранявшейся в течение десятилетий советского периода. Фактически же печатная пресса России в период февраля-октября 1917 г. проделала путь от одной несвободы царского образца к другой несвободе большевистского образца. Однако в течение этого краткого промежутка времени российская печать функционировала в условиях свободы слова, которая могла быть обеспечена только в условиях свободно сформированной политической структуры общества как непременной составляющей демократии в целом.Для добросовестного и вдумчивого исследователя данного периода осмысление действовавших в 1917 г. политических механизмов, которые привели сначала к формированию условий для демократического развития общества и печати, а затем, наоборот, к возникновению тоталитарного строя, безусловно, поможет в понимании процессов, происходящих и в современной России. Кроме того, предлагаемыйметод определения моделей функционирования печати, сложившихся в течение рассматриваемого в статье периода, предоставляет научные ориентиры для исследования моделей СМИ, сложившихся в другие исторические эпохи, в том числе в период преобразований 1990-х гг. и в текущее время.
Русский
English