Медиасреда как материально-идеационная динамическая система

 

Ссылка для цитирования: Зорин К. А. Медиасреда как материально-идеационная динамическая система // Медиаскоп. 2024 Вып. 1. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2843

 

© Зорин Кирилл Александрович

кандидат философских наук, доцент кафедры журналистики Российского государственного гуманитарного университета (г. Москва, Россия), Kirill_zorin@mail.ru

 

Аннотация

В статье представлен синергетический взгляд на пространство коммуникаций как материально-идеационную самоорганизующуюся систему, что актуально в связи со слиянием массовой и межличностной коммуникации. Показано, что эволюция системы описывается и через понятия «система СМИ», «медиасистема», «медиапространство». Описана модель структуры этой системы. К ее элементам отнесены субъекты коммуникации, место их взаимодействия, медиа (от символических до технических), а также знания и конвенции как предмет и результат общения.

 

Ключевые слова: медиасреда, медиапространство, медиасистема, коммуникативное пространство, синергетика.

 

Проблема «места» коммуникации

Рассмотрение разных аспектов массовой коммуникации часто связано с необходимостью учитывать место, в котором происходит взаимодействие участников, применяются те или иные средства коммуникации, используются определенные практики. Обычно в качестве такого места рассматривают совокупность элементов, которая в зависимости от целей исследования определяется как система СМИ, медиасистема, медиапространство, информационное пространство и даже коммуникативное пространство. Все эти понятия подробно разработаны как теорией журналистики, так и другими дисциплинами и до последнего времени успешно использовались для решения разных теоретических и прикладных задач. Однако сегодня их не всегда достаточно.

Многие из обозначенных понятий возникли тогда, когда массовая коммуникация значительно отличалась от межличностной и ее можно было легко рассматривать саму по себе. Иными словами, когда систему СМИ и медиасистему, и даже медиапространство (если речь шла о медиапространстве массовой коммуникации) можно был воспринимать как открытые, но все-таки достаточно обособленные от всей остальной социальной среды, совокупности элементов. Потому что только массовая коммуникация столь сильно зависела от использования специальной технологии, наличия определенной группы специалистов, а сообщения были адресованы анонимной размытой и достаточно абстрактной аудитории. Развитие информационных технологий, появление и стремительное внедрение в повседневную жизнь искусственного интеллекта приводит к тому, что прежние концепты все хуже объясняют современные реалии.

Во-первых, межличностные коммуникации все больше обретают те черты, которые ранее выделялись как исключительное свойство передачи сообщений посредством массмедиа. И с течением времени все сложнее объяснить, а чем именно отличаются институциональные участники массовой коммуникации (то есть редакционные коллективы и регуляторы рынка) от неинституциональных, если все используют одинаковые информационные технологии, платформы и даже коммуникативные стратегии. Причем иногда отдельный человек способен оказывать большее влияние, чем совокупность массмедиа. Ярким примером могут служить твитты Илона Маска, влияющие как на конфигурацию политических сил, так и фондовые рынки. По сути, сегодня кардинальное отличие «профессиональных участников» коммуникации (как в среде массмедиа, так и в других сегментах Всемирной сети) часто сводится лишь к разнице правовых и этических статусов и различиям в объеме их цифрового капитала (Вартанова, Гладкова, 2020) как совокупности доступа к технологиям, определенным знаниям и компетенциям.

Во-вторых, ситуация меняется из-за появления нового типа субъекта коммуникации – искусственного интеллекта, который активно распространяется в повседневной жизни в качестве голосовых помощников, алгоритмов по написанию текстов и даже роботизированных виртуальных телеведущих и блоггеров. Это также ломает представления как о самих системах коммуникации (напомним, это «система СМИ», «медиасистема», «медиапространство», «информационное пространство») и их базовых свойствах. Например, они традиционно имеют четко выраженную связь с конкретной географической территорией: система СМИ конкретного государства, медиапространство конкретной социальной общности и так далее. То есть участники коммуникационного взаимодействия, равно как и технические средства, располагаются в определенной части планеты Земля, где действуют определенные правовые и этические нормы, профессиональные стандарты и практики. Искусственный интеллект ломает эту схему: ведь алгоритм может быть локализован не на одном сервере, а не нескольких; участники такой коммуникации (пользователь и алгоритм) находиться в разных юридических, культурных и иные контекстах. Причем некоторые аспекты пока находятся вообще вне правового поля и этики. Например, остается открытым вопрос о том, кто является обладателем авторских прав на произведение, созданное искусственным интеллектом: владелец технологии, пользователь, который делал запрос или сама программа.

В указанных обстоятельствах становится актуальным пересмотр старых понятий и поиск новых, более интегральных концепций. Это важно потому, что трансмиссионные модели, предполагающие четкие границы между производителем сообщений и аудиторией – это порождение массового общества, которое не подходит для объяснения процессов общества модернити (Jansson, 2006). Подобная работа уже ведется учеными. В западных исследованиях, согласно публикации Е.Г. Ним, с начала века актуализировалось теоретизирование по поводу природы медиапространства. Исследователи при этом не боятся объединять в такую систему материальные и нематериальные, ноосферные компоненты, участников с самыми разными статусами (Ним, 2013). В последние годы аналогичную работу начали и отечественные ученые. Например, размышления на тему пересмотра старых понятий или их расширения можно обнаружить в работах И.М. Дзялошинского (2012), М.В. Шкондина (2021), Е.Л. Вартановой (2023) и других авторов.

Данная публикация также связана с попыткой переосмыслить пространство массовой коммуникации как интегрального образования и динамической системы. Отличительной особенностью является стремление выйти за рамки отдельных концептуальных подходов (связанных с конкретными терминами). Это представляется возможным, если использовать синергетическую парадигму, потенциал которой уже признавался отечественными исследователями ранее.

 

Синергетика в анализе коммуникационных систем и пространств

Синергетическая парадигма представляется оптимальной потому, что в исследованиях многих современных медийных феноменов, являющихся интегральными и конвергентными, исследователи пользуются не только относительно узкими понятиями, но и, что более важно, рассматривают их с позиций сложившихся традиций исследования. Так согласно наблюдениям представителей московской школы, в отечественных исследованиях преобладают эмпирико-функционализм, менее популярный политэкономический подход и еще менее распространенный антропологический (Дунас, 2017). Конечно, они удобны, если исследовать функции и дисфункции массовых медиа в обществе (эмпирико-функционализм), влияние собственников медиа на контент, а посредством него и на все общество (политэкономия), влияние личности на создаваемый ею контент (антропологические исследования). Но если попытаться их использовать, например, для объяснения того, почему массовая коммуникация в один случаях поддается жесткому контролю, а в других слишком неуправляемая, хаотичная, то обнаруживается их чрезмерная жесткость и некоторая ограниченность.

Синергетический подход представляется более подходящим для объяснения многих явлений и процессов, в том числе и для понимания пространства, где происходит общение людей – как живое, так и опосредованное. И, что важно, отечественные исследователи положительно оценили его потенциал. О перспективах использования ее в исследованиях теории журналистики писали Е.П. Прохоров (2009), И.Н. Демина и М.В. Шкондин (2016), А.Л. Дмитровский (2019) и др. Метод уже использовали для исследования массово-информационных процессов в развитии социума В.Д. Мансурова (2015) и Л.Г. Свитич (2020: 150–179). Хотя в целом парадигма пока мало применяется в изучении журналистики и коммуникации, в том числе и потому, что существует дефицит методологических ориентиров использования в гуманитарной сфере. Хотя под эгидой Института философии РАН в начале века разрабатывалась так называемая социосинергетика. Над этим работали В.И. Аршинов, В.П. Бранский, В.Э. Войцехович, К.Х. Делокаров, Е.Н. Князева и др. Была выпущена серия сборников под общим названием «Синергетическая парадигма».

Из-за ограниченности использованная данного метода в журналистских исследованиях важно тезисно обозначить основные положения синергетики.

Первое: в отличие от кибернетики и теории систем, синергетика сосредотачивается не на информации и информационных связях как таковых, а на проблеме организации и самоорганизации.

Второе: общая теория систем в основном уделяет внимание статичным состояниям объектов из-за чего сложные нелинейные процессы порою подаются как более простые и линейные. Синергетика же изучает системы, далекие от равновесия и заостряет внимание на выборе вектора эволюции системы в точке бифуркации (Князева, Курдюмов, 2002: 22–26).

Третье: рассматривая механизм выбора в точке бифуркации одной цели (структуры-аттрактора) из нескольких аналогичных, синергетика выявила нелинейную взаимосвязь элементов разного плана – материального и идеационного (ментального, информационного) даже в физических системах вроде лазера, воздушного вихря и так далее. То есть она продемонстрировала возможность интеграции в единую систему элементов разной природы, архитектуры, скорости развития, если между ними есть какая-то определенная взаимосвязь (Зорин, 2023).

Все это важно для осмысления той конвергенции, которую мы наблюдаем в жизни: когда пространство коммуникации может одновременно быть связано и с конкретной географической территорией и иметь ярко выраженные ноосферные свойства, когда друг с другом коммуницируют участники с самым разным социальным статусом, намерениями, объемом цифрового капитала, уровнем владения коммуникативными практиками.

 

Эволюция понятий как отражение эволюции самого пространства коммуникации

Поскольку синергетика акцентирует внимание не на отдельных статических состояниях системы, а на всем процессе эволюции, она позволяет увидеть, что понятия «система СМИ», «медиасистема», «медиапространство» соотносятся с разными стадиями развития примерно одной и той же системной совокупности элементов. То есть каждое из этих понятий рассматривает ее через свою собственную определенную призму.

Самое старое понятие – «система СМИ», оно отражает взгляд на массовую коммуникацию и то пространство, где она протекает с позиций типологического и эмпирико-функционального подходов и связана со взглядами, более характерными для массового общества, чем современного. Именно для того периода было наиболее важно отличать технические особенности каналов (а именно свойства печати, радио, телевидения) и цели коллективного отправителя сообщений (редакции) при воздействии на коллективного получателя сообщений (массовой аудитории). Влияние отдельных индивидов, например конкретных авторов, если и имело место, то оно или не осознавалось (что вероятнее всего), или воспринималось как погрешность.

С развитием социологии журналистики, результатов в области политэкономических, а позже антропологических исследований игнорировать влияние отдельных индивидов на обозначенную систему СМИ становилось все труднее.

Появилось осознание, что системный объект, связывающий отправителя и получателя сообщений в рамках массовой коммуникации сложнее. Например, у Е.П. Прохорова прямое указание на это. Хотя он использовал термин «журналистика» и ее рассматривал как систему, но отмечал, что он обозначает достаточно разнородные системы: и профессию (то есть антропологическую систему), и совокупность произведений, и каналов передачи массовой информации (Прохоров, 2003: 16–17). Предпринимались попытки объединить каждую из них в рамках системы СМИ, обозначив каждую в качестве подсистемы. Так, у Я.Н. Засурского и соавторов это техническая база – материальная основа системы, экономическая система, аудиторная база (Засурский, 2003). Другие авторы также называли такие подсистемы, как редакционная и информационная (Алиева, 2016: 8–9).

Более современное понимание пространства массовых коммуникаций как системного объекта отразилось в понятии «медиасистема». Школа изучения медиасистем стала складываться после работы Ф. Сиберта, У. Шрамма и Т. Петерсона «Четыре теории прессы», которые обнаружили национальные и исторические отличия в медиасистемах разных стран. Именно она дала толчок к исследованиям связи медиасистем с конкретными территориями и общностями. Но, во-первых, в России «медиасистема» скорее стала более новым синонимом старого понятия «система СМИ», что следует из работ Е.Л. Вартановой (2018) и М.В. Шкондина (2011). Во-вторых, она дополняет прежний эмпирико-функциональный подход социологическим и политэкономическим подходами. Это следует из анализа методологических подходов, которые сделали в 2020 году Д.П. Гавра и К.А. Науменко. Они обобщили работы Д. Халина и С. Манчини, Д. Макквейла, М.Г. Шилиной, Е.Л. Вартановой и многих других исследователей и обнаружили наличие двух парадигм. Представители субстанциональной (субъектно-организационной) парадигмы понимают под медиасистемой совокупность медиаакторов со схожими функциями, которые действуют по общим правилам в пределах конкретной географической территории. Вторая, социетальная парадигма медиасистему рассматривает в качестве общественной подсистемы, которая взаимодействует с другими (прежде всего политической и экономической). Это совокупность институтов и медиаакторов, которые взаимодействуют с другими институтами, с аудиторией (Гавра, Науменко, 2020). То есть эфемерные ноосферные компоненты оставались неким дополнением.

При этом в отличие от понятия «система СМИ», понятие «медмасистема» стало обращать значительное внимание на связь объекта, объединяющего участников массовой коммуникации и внешней среды. Так А.Д. Дедюхина (2009) и Е.Л. Вартанова (2015: 20). предложили схему «среда – форма – содержание медиа» для описания того, как разнообразные параметры территории (география, политическая система, экономика и т.д.) обуславливают доминирование определенной массмедиа, информационной инфраструктуры и специфику контента. Но эта схема сосредоточена на самих массмедиа и не рассматривает подробно их взаимодействие с другими видами коммуникации, например, межличностной.

Конечно, предпринимались попытки описать медиасистему как объект вненациональный и включить в нее элементы более тонкого ноосферного плана. Например, как совокупность информационных образований медиасистему описывал К.А. Зорин (2014). Как интегральную информационно-коммуникативную систему – Е.Я. Дугин (2017). Роль конгитивных и элементов в медиасистемах рассматривал М.В. Шкондин (2021). В.А. Евдокимов (2022) интерпретирует медиасистему как динамически развивающееся единство неоднородных элементов: СМИ и новых медиа, собственников, менеджеров, служб, а также технологий практик и текстов. В недавней публикации Е.Л. Вартанова (2023) обращает внимание на цифровизацию, которая объединяет и подвергает гибридизации материальное и нематериальное, и, обосновывая сохранение актуальности термина «медиасистема», отмечает, что медиа никогда не были статичной системой, так как состояли из меняющихся компонент.

Однако более подробно взаимосвязь материальных и нематериальных идеационных элементов пространства массовой коммуникации стала рассматриваться в рамках понятия «медиапространство». Данный термин больше разработан в рамках западных исследований. Согласно публикации Е.Г. Ним (2013), в США и Европе с начала века актуализировалось теоретизирование по поводу природы медиапространства. Примечательно, что оно одновременно осознается и как материальное, и как эфемерное, виртуально; как диалектическое единство системы и актора, либо свободы и доминирования, как нечто структурированное и одновременно хаотическое. Об этом пишут, например, Н. Коулдри и А. Маккарти (Ним, 2013). Трансмиссионные модели, предполагающие четкие границы между производителем сообщений и аудиторией – это порождение массового общества, которое не подходит для объяснения процессов общества модернити (Jansson, 2006). Важно обращать внимание не только на географическое расположение сетей коммуникации и технической инфраструктуры, но также на уникальные пространства коммуникации, возникающие благодаря медиа; на то, как медиа делают более значимыми отдельные географические и виртуальные пространства, на то, как место обуславливает возможность применения тех или иных медиа (Adams, 2009: 1–10).

Одним из отечественных авторов, который попытался осмыслить пространство коммуникации как медиапространство стал И.М. Дзялошинский. Актуальность такой работы он объяснил тем, что из-за глобализации информационные потоки преодолели национальные границы, и это заставило теоретиков по-новому оглядываться вокруг. А концепт «медиапространства», в отличие от иных, позволяет строить некую топографию коммуникаций (Дзялошинский, 2012: 6). Обозревая подходы разных авторов и отмечая возможность понимать медиапространство и как некую физическую территорию, и как систему отношений между определенными субъектами, автор склоняется к ноосферному пониманию термина: его основу составляют средства производства и распространения массовой информации и сама массовая информация, а вот субъекты (журналисты, аудитория) и регуляторы элементами медиапространства считаться не могут (Дзялошинский, 2012: 50).

В отечественных исследованиях есть попытки использовать и еще одно понятие для описания системы, в которой происходит коммуникация, это «коммуникативное пространство». Этот термин встречается в работах по филологии, лингвистике, культурологии, философии, теории коммуникации, даже урбанистике. Причем, новый термин не становится более прозрачным как из-за своей неистолкованности, так и из-за обилия лексических аналогов вроде «глобального коммуникативного (коммуникационного) пространства», «информационное пространство», «информационно-коммуникативное пространство» (Миннуллина, 2014: 58).

Интересно, что при всех этих попытках найти точный термин для обозначения того места, где происходит коммуникация, где взаимодействуют разные участники, где используются разнообразные технические средства и движется информация (контент), исследователи упускают из вида идеи, которые высказывал еще М. Маклюэн. В том числе и по банальной причине того, что до недавнего времени они были представлены в России в редуцированном варианте. Впрочем, и за рубежом работы автора получили клеймо «жесткого медиадерерминизма», о чем пишет исследователь творчества канадского исследователя В. Претер (2023). Хотя сам М. Маклюэн не сводил медиа чисто к техническим средствам связи (или каналам коммуникации). Для него медиа – это все средства экспликации и вербализации форм скрытого знания человека. То есть это и технические, аппаратные средства материальной природы (hardware) и объекты «программной» (software) природы: теории, философские системы (Претер 2023: 21–25).

А медиасреда (environment) для М. Маклюэна – это все, что создал человек, это практически весь мир современного общества. А еще М. Маклюэн фактически рассматривал медиасреду с позиций синергетики. Он отмечал такие ее свойства как взаимосвязанность (речь о связях разных элементов), эмерджентность (от англ. emergence – возникновение, появление нового), пребывание в постоянной трансформации, о незаметности медиасреды для тех, кто находится внутри нее и некоторых иных качествах и о способности как технических, так и символических медиа менять социальные взаимосвязи (Претер 2023: 32–43).

 

Коммуникативное пространство = медиасреда?

Для обозначения системы, в которой происходит коммуникация (как массовая, так и межличностная), можно было бы использовать любой из упомянутых терминов. Но из-за устойчивых коннотаций даже термин «медиапространство» воспринимается как система массовых коммуникаций, и попытка вписать в него иные виды общения сомнительна. Все-таки универсальное отношение М. Маклюэна к медиа разделяют далеко не все.

Более продуктивным представляется использование более общего термина вроде «коммуникативного пространства», часть которого может быть связана с массовой коммуникацией, а часть – с другими видами общения. Конечно, здесь тоже есть подводные камни: термин уже активно используется и даже возникли подходы к его пониманию. Это общегуманитарный, лингвистический подходы и интегративный как их комбинация (Redkozubova, 2017). Но такая операция еще раз показывает: вне зависимости от дисциплинарных рамок и используемых терминов, исследователи изучают примерно одну и ту же эволюционирующую систему.

Общегуманитарный подход объединяет представления, которые разрабатывали философы, социологи и культурологии. Наиболее плюралистично коммуникативное пространство рассматривается в рамках философского и культурологических исследований. Здесь это некая часть общего жизненного пространства; среда, обусловленная спецификой определенного вида человеческой деятельности (связанной с коммуникацией, общением) – что позволяет говорить о культурном, образовательном, межличностном, когнитивном и иных пространствах (Масалова, 2017), а также о гипперреальности как пространстве симуляции и симулякров, чем писал Ж. Бодрийяр (2018).

Социологический взгляд на коммуникативное пространство воспринимает его одновременно и как физическое место, и как некую абстракцию (идею), поскольку часто исследовали взаимодействия людей в конкретных физических условиях, например, как М. Вебер, в городах. Также на подход оказали влияние работы Э. Дюркгейма, М. Вебера, Г. Зиммеля, П. Бурдье, Э. Гидденса, И. Гоффмана, Н. Лумана, В. И. Ильина и других. (Кашкабаш, Мамедов, 2014: 8–11). Социология тесно связывает понятия «коммуникативное пространство» и с концептом «социальная реальность», апеллируя к методологической позиции А. Щюца. Он отметил, что социальная реальность принципиально отличается от мира природы и мира материальных объектов, поскольку требует иных принципов восприятия: объекты социальной реальности – политические нормы, социальные практики – недоступны нашим органам чувств, но выросший в обществе человек «узнает» такие объекты (Щюц, 1996). Социальная реальность – феномен коллективного сознания, она не существует без людей, воспроизводящих ее элементы в своем сознании и своих действиях (Головлева, 2011). Это и то, что Ю. Хабермас обозначил как «жизненный мир» (Lebenswelt) – общий для всех людей мир действия (Хабермас, 2003: 309). И то, что П. Бурдье описал как некую абстракцию, созданную ансамблем подпространств и полей (экономического, интеллектуального и пр.), которая проецируется на физическое пространство (Бурдье, 1993). Таким образом, коммуникативное пространство – это некий эквивалент социального: без человека и общества оно не сможет существовать.

Лингвистический подход кардинально не противоречит социальному, однако рассматривает коммуникативное пространство более прицельно – как эквивалентное понятия «дискурс». В наиболее широкой трактовке, связанной с семиотикой, это мир символических форм или, то, что Ю. Лотман (2010) назвал семиосферой. Более узкий взгляд на коммуникативное пространство и дискурс с лингвистических позиций нашел отражение в теории речевых актов и процессуальном подходе (он разрабатывался Дж. Л. Остином, Дж. Р. Серлем, Г.Г. Кларком и Т.Б. Карлсоном, Дж. Алленом и Р. Перро и другими). Коммуникативное пространство как некая речевая ситуация связано с определенным местом, временем, имеет ряд прагматических параметров (цели коммуникации, правила коммуникации) (Воронцова, 2009). Это разновидность проксемического пространства (Крейдлин, 2000: 12), мысленно представляемой среды, в которую субъект попадает в процессе языковой деятельности (Гаспаров, 1996: 298). Иногда лингвисты и филологи рассматривают коммуникативное пространство (но чаще все-таки дискурс) и как результат коммуникативного действия. Например, возможность рассматривать дискурс как как завершенный или продолжающийся «продукт» коммуникативного действия писали Т.А. ван Дейк (1998), Н.Д. Арутюнова (1990), Е.И. Стефановская (2019) и др.

Каждый из представленных подходов делает свои собственные акценты на том, что обозначается как «коммуникативное пространство», однако есть и нечто общее.

Во-первых, коммуникативное пространство – это так или иначе аналог социального (или его часть). Даже мысленные акты в мозгу отдельного индивида осуществляются с учетом или под влиянием тех элементов социальной реальности, которые он усвоил.

Во-вторых, коммуникативное пространство – это материально-идеационная (или ментальная/ноосферная) конструкция. Коммуникацию нельзя отделить от географического места, где происходит коммуникация и/или располагаются коммуникационные средства разной природы (от вербальных до символических и технических). Попытки рассматривать его как исключительно ноосферное явление не позволяют его свести к чему-то исключительно идеационному. Хотя и полностью материализовать коммуникативное пространство нельзя: вне человеческого общества, то есть в живой и неживой природе коммуникативного пространства и его элементов (ценностей, норм, практик) не существует.

В-третьих, коммуникативное пространство постоянно эволюционирует, поэтому здесь могут появляться и исчезать компоненты со своими специфическими свойствами. Например, с точки зрения В. Претер универсализм М. Маклюэна (когда весь мир – это искусственная медиасреда) – это отражение того факта, что в ХХ веке «социальный мир расширился настолько, что достиг границ планеты. (Претер, 2023: 38). А ведь во времена Античности и Средневековья не стоял вопрос даже о том, чтобы воспринимать любые разные пространства иначе как в буквальном смысле, то есть как о части зримого телесного мира. Лишь подачи же Г. Галилея и И. Ньютона пространство также начали понимать и как абстрактную гомогенную сетку. С середины же XIX века начинается дифференциация пространств, каждое из которых «формируют» разные виды деятельности: А. Кассирер пишет о «пространстве чистого восприятия», Э. Гуссерль о «пространстве переживания» и так далее (Бобрихин 2011: 12–13).

Таким образом, для описания той материально-идеационной (или материально-ноосферной) системы, где сейчас происходят и дополняют друг друга разные виды коммуникации – как межличностная, так и массовая, можно использовать более общий термин «коммуникативное пространство». И можно даже поставить условный знак равенства между ним и термином «медиасреда», если ее воспринимать с универсалистской позиции М. Маклюэна. То есть то место, где используются самые разные виды медиа – от аппаратных и технических до символических; и где могут взаимодействовать самые разные участники.

 

Структура коммуникативного пространства (=медиасреды)

Обращение к термину «коммуникативное пространство» полезно и с точки зрения того, что философия, культурология, социология, лингвистика и урбанистка, обращаясь к данной категории, не пытались столь же тщательно, как журналистика, описать состав этой системы. Исследований, описывающих структуру коммуникативного пространства немного. С одной стороны, такая размытость усложняет использование понятия, а, с другой, делает его куда более гибким чем, например, термин «система СМИ» и позволяет создавать более открытые описательные модели.

В теории П. Бурдье (1993) коммуникативное пространство – это набор символических полей. Также он упоминает акторов, габитус (систему приобретенных схем действия), культурный капитал. Социологические концепции, связанные с урбанисткой (основы социологии города заложили М. Вебер, Г. Зиммель и другие) упоминается место в виде города, архитектурных объектов, «дискурса вещей», человек и разнообразные объекты образования идеационного плана (культура, ценности, стереотипы и т.д.) (Кашкабаш, Мамедов 2014: 21).

Исследователи коммуникационных процессов в современном обществе рассматривали в основном только идеационные объекты: это пространство потоков у М. Кастельса (2000: 324), семиосфера у Ю. Лотмана (2022) как совокупность ментальных. Ю. Хабермас (2003: 353), описывая структуру «жизненного пространства» выделял: компоненты высказываний, культуру (как запас знаний), общество, личностей (или акторов).

В лингвистических исследованиях (например, у Т.А. Ван Дейка (1998), В.И. Карасика (2000), О.В. Куликовой (2007) и других авторов упоминаются такие элементы пространства как участники, разные виды знания, тексты (как нечто зафиксированное на каком-то носителе).

Есть работы, где коммуникативное пространство также понимается как иерархия системы самих средств коммуникации: сообщение, текст, каналы распространения и т.д. (Головлева, Мрочко, Мухаев 201: 30–31). И, как уже говорилось, М. Маклюэн вообще понимал все социальное пространство как медиасреду, где используемые медиа влияют на содержание, организуя сообщение определенным образом (Претер, 2023: 28–39). Поэтому медиа – это не только телевидение, радио, печать. Это также речь, миф, ритуал, обряд (Кузнецова, 2008: 6] и многое другое.

Если обобщить наиболее часто встречающиеся элементы, можно выделить следующие элементы коммуникативного пространства как материально-идеационной системы.

1. Место взаимодействия – некое географическое место и/или пространство идеационного плана (ментальное пространство), которое обеспечивает контекст взаимодействия, предлагает тематику взаимодействия и общения. Фундаментальная роль места вытекает уже из того, что человек является не только социальным субъектом, но и биологическим, на что обратили внимание еще П. Бергер и Т. Лукман, размышляя о природе социальной реальности: она «организуется вокруг «здесь» моего тела и «сейчас» моего настоящего времени. Точка «здесь-и-сейчас» – эта та часть окружающего мира, которую индивид способен видоизменять. В удаленных зонах окружающего мира интерес менее интенсивен и не столь настоятелен (Бергер, Лукман, 1995: 42). Из-за особенностей человеческой природы близкими и удаленными могут быть не только физические пространства, но и ментальные: то, что далеко от интересов и потребностей индивида, то, что для него уже как бы и не существует.

2. Субъекты коммуникации – люди и группы. Часто под субъектами также понимают и институты, но социальный институт всегда возникает как система правил и практик и только потом, по необходимости обрастает материальной и кадровой инфраструктурой. К тому же без людей никакие социальные институты друг с другом взаимодействовать не смогут. Поэтому представляется возможным отнести их к иному компоненту медиапространства.

3. Медиа, в широком маклюэновском понимании – все то, что помогает субъектам взаимодействовать и осуществлять информационный обмен. То есть медиа это и дословные формы коммуникации, включая сами действия индивидов; это и язык (устная и письменная речь), и дополнительные системы сигналов разного рода; это и технические средства передачи посланий, которые позволяют преодолевать пространственные и временные барьеры коммуникации.

Субъекты выбирают медиа в зависимости от специфики места и контекста общения. Например, для общения с человеком в одной комнате достаточно устной речи и дословных медиа, для передачи послания другу на другой континент без опосредованных медиа не обойтись. Точно так же выбор медиа зависит от поставленной задачи: сообщение должно быть открытым и доставленным максимально возможному числу адресатов, удаленных во времени и пространстве. Либо его должен понять только ограниченный круг посвященных.

4. Знания и конвенции. В самом широком смысле это то, что передается от субъекта к субъекту посредством медиа. Это то, что обсуждается, корректируется, сохраняется для потомков – все символические или идеационные объекты. В основном это конвенциональные знания – то есть элементы интерсубъективной (общей для всех людей) социальной реальности. Это социальные практики, или жизненные практики, габитусы, если использовать терминологию П. Бурдье. Это некие хранилища интерпретаций (культура. семиосфера и так далее). Это и разнообразные социальные институты как набор правил поведения, норм, ценностей, которые могут «материализовываться» – обрастать технической, кадровой и прочей инфраструктурой (пример – институт права), или оставаться объектом нематериального плана (пример – институт брака). Знания и конвенции – это одновременно предмет взаимодействия и его результат.

Знания и конвенции складываются и по поводу места коммуникативного пространства, в отношении того, как субъекты воспринимают самих себя; выбирают медиа, наиболее оптимальные для конкретной ситуации общения и целей; а также тех практик, какие они используют.

 

Особенности зоны массовых коммуникаций в общем коммуникативном пространстве (медиасреде)

В завершении остается показать, как обозначенные элементы коммуникативного пространства могут применяться и к описанию того его сегмента, где коммуникация осуществляется посредством массмедиа.

Место взаимодействия в отношении медиапространства можно понимать или максимально широко (глобальное пространство массовой коммуникации) или узко (медиапространство города или совсем узко – ситуация живого общения). Место, локальность обуславливают темы для обсуждения, наиболее актуальных участников (спикеров и их аудиторию). При этом несмотря на то, что коммуникационные технологии позволили связать территориально и ментально удаленные территории, человек не может преодолеть препятствия, связанные с его биологическим телом. Поэтому ему наиболее интересно то, что «локализовано» рядом физически (своя улица, свой город) или ментально (семья, друзья, члены сообщества по интересам и т.д.).

Субъекты коммуникации – это отдельные индивиды и социальные группы. В медиапространстве их позиции кардинально отличаются, чем при взаимодействии в рамках межличностной коммуникации.

Во-первых, до появления массовых медиа коммуникация всегда предполагала некоторый диалог и интерактивность, к ним прибегали даже деспотичные общества древности, потому что не было иных способов донесения своей позиции, кроме как через живое общение лицом к лицу (даже если и использовались живые посредники). Появление письменности сохранило эту черту: письма адресовывались конкретным людям и группам. С появлением массмедиа возник и новый тип коммуникативной ситуации, которую Дж. Томпсон назвал «опосредованной квазиинтеракцией». Участники взаимодействия всегда отделены друг от друга в пространстве и времени, хотя медиапродукты для них наоборот доступны. Из-за этого в распоряжении участников коммуникации находится ограниченное число символических систем для устранения недопонимания. Но полного понимания все равно почти невозможно достичь, так как сообщение часто создается не для конкретного человека, а для неясного и абстрактного множества потенциальных получателей (Tompson, 2004: 72–73).

Во-вторых, общение в рамках массовой коммуникации невозможно без целой группы профессиональных медиаспециалистов, которые поддерживают функционирование медиасиситемы, совершая не только технические операции, но и постоянную селекцию информации. И здесь принципиальное отличие от ситуаций прошлого в том, что никогда не было столь яркого отличия в статусах участников коммуникации. В рамках массовой коммуникации не только аудитория, но и сами медиаспециалисты не всегда осознают все нюансы технологий кодирования сообщений (то есть полностью понимают медиалогику, знают правила факт-чекинга, язык монтажа и так далее). Кроме того, на действия отправителей текстов массовой коммуникации влияют институциональные нормы и правила, а получатели могут их вообще игнорировать. (Зорин, 2023).

Из-за этого можно говорить об основных типах субъектов в медиапространстве, это: 1) аудитория, 2) медиаспециалисты (организаторы массовой коммуникации), 3) регуляторы массовой коммуникации.

Медиа. В рамках медиапространства это, конечно же, массовые медиа, которые сегодня являются не только сугубо техническими средствами передачи информации, но сложными материально-идеационными образованиями. Ведь они интегрировали язык, дословные формы коммуникации, символические (от ритуалов и мифов до иных форм). И именно эта сложность и потребовала наличия большой группы организаторов массовой коммуникации с широкой специализацией внутри нее. Возможно, в будущем развитие искусственного интеллекта упростит управление массовыми медиа, и столь разнообразная группа специалистов уже не потребуется.

Знания и конвенции. В медиапространстве присутствует два типа знаний и конвенций. Во-первых, «контент»: ради распространения этих знаний и конвенций, их коллективного обсуждения в обществе и (возможно) принятия и функционирует медиапространство. Вторая группа – это знания и конвенции, связанные с деятельностью медиаспециалистов. Это практики производственного характера (правила селекции информации, конструирования медиапродуктов и т.д.), а также профессиональные этические нормы и общественные конвенции по поводу функционирования медиапространства. Именно последние являются предметом отдельной дискуссии между обществом и массмедиа и за их выполнением следят регуляторы.

 

Заключение

Трансформация деятельности массмедиа в условиях развития информационных технологий, вовлечение в процесс производства и распространения массовой информации не только профессиональных участников (журналистов), но и самой аудитории, актуализирует поиск новых, более интегральных подходов к описанию то системы, в которой они происходит коммуникативное взаимодействие.

Проведенный в статье анализ понятий «системы СМИ», «медиасистема», «медиапространство» и «коммуникативное пространство» показывает, что исследователи постепенно отходят от жесткой дисциплинарности и все больше рассматривают все эти системные образования с позиций синергетики. То есть допускают объединение в систему элементов самой разной природы: материальной и идеационной (ноосфернй), отличающихся по степени своей детерминированности, институциональному статусу и так далее. Сами же эти системные образования воспринимаются уже не как статичные, а как эволюционирующие. При этом такой подход не является принципиально новым: еще М. Маклюэн весьма широко и универсально трактовал и такую систему и медиа, в ней используемые (от жестких аппаратных и технических средств коммуникации, но мягких, фактически ноосферных вроде языка, концепций и теорий).

Несмотря на эти изменения выбор конкретного термина для описания того места, где осуществляется разного рода коммуникационное взаимодействие – как массовое, так и межличностное по-прежнему затруднен из-за того, что каждый термин имеет определенные коннотации и связь с конкретными дисциплинами и их рамками. Поэтому предложенное в статье понимание медиасреды как эквивалента коммуникативного пространства не является буквальным. Оно использовано из-за отсутствия более точного.

Данное коммуникативное пространство (или медиасреду в широком маклюэновском понимании) предложено рассматривать как самоорганизующуюся материально-идеационную систему, в ходе эволюции которой и появилось собственно пространство массовых коммуникаций.

Кроме этого, на основе обобщения имеющихся представлений об элементах коммуникативного пространства предложена модель структуры. В ней выделены такие элементы как: место взаимодействия (как физическая территория и/или пространство идеационного плана; субъекты взаимодействия (люди и социальные группы); медиа, позволяющие осуществлять субъектам это взаимодействие (от дословных, вербальных, до сложных символических и технических медиа); а также знания и конвенции (в том числе социальные практики, институты), которые являются одновременно предметом социального взаимодействия и результатом.

 

Библиография

Алиева С.А. Современная медиасистема России: учебное пособие. Уфа: РИЦ БашГУ, 2016.

Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995.

Бобрихин А.А. Концептуализация пространства в культуре (на примере традиционной культуры русского населения Урала): автореферат дис. … канд. филол. наук. Челябинск, 2011.

Бодрияйр Ж. Симулякры и симуляция. М.: Постум, 2018.

Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // THESIS. 1993. Вып. 2. С. 137–150.

Ван Дейк Т.А. К определению дискурса. Режим доступа: http://psyberlink.flogiston.ru/internet/bits/vandijk2.htm (дата обращения: 02.11.2023).

Вартанова Е.Л. О теоретической актуальности понятия «медиасистема» // МедиаАльманах. 2018. № 4. С. 8–12. DOI: 10.30547/mediaalmanah.4.2018.812

Вартанова Е.Л., Гладкова А.А. Цифровой капитал в контексте концепции нематериальных капиталов // Медиаскоп. 2020. Вып. 1. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2614 (дата обращения: 02.11.2023). DOI: 10.30547/mediascope.1.2020.8

Вартанова Е.Л. Медиасистема России: учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2015.

Вартанова Е.Л. Медиасистема в контексте общественных процессов: переосмысление теоретической конструкции // Меди@льманах. 2023. № 2 (115). С. 8–19. DOI: 10.30547/mediaalmanah.2.2023.819

Воронцова Т.А. Коммуникативное пространство в лингвопрагматической парадигме // Вестник Удмуртского университета. Серия: История и филология. 2009. Вып. 1. С. 11–17.

Гавра Д.П., Науменко К.А. Концепт «медиасистема» в современной теории массовых коммуникаций // Медиаскоп. 2020. Вып. 1. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2611 (дата обращения: 2.11.2023). DOI: 10.30547/mediascope.1.2020.5

Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение, 1996.

Головлева Е.Л., Мрочко Л.В., Мухаев Р.Т. Современные коммуникативные пространства: механизмы распознавания и конструирования. М.: Издательство Московского гуманитарного ун-та, 2011.

Дедюхина А.Д. Развитие и функционирование структуры медиасистемы и ее влияние на содержание печатных СМИ: на примере Великобритании, Германии и Италии: дис. … канд. филол. наук. М., 2009.

Демина И.Н., Шкондин М.В. Синергетика и теория журналистики: аспекты исследования медиасистемы // Вопросы теории и практики журналистики. 2016. Т. 5. № 1. С. 14-28. DOI: 10.17150/2308-6203.2016.5(1).14-28

Дзялошинский И.М. Медиапространство России: пробуждение Соляриса: монография. М.: АПК и ППРО, 2012.

Дмитровский А.Л. Теории журналистики: почему они «не работают»? (Проблема синергетического подхода к журналистским явлениям) // Вопросы теории и практики журналистики. 2019. Т. 8. № 1. С. 36–56. DOI: 10.17150/2308- 6203.2019.8(1).

Дугин Е.Я. Теории среднего уровня в исследованиях информационно-коммуникационных медиасистем // Вестник Моск. ун-та. Серия 10. Журналистика. 2017. № 1. С. 3–23.

Дунас, Д.В. Парадигмальный подход к изучению СМИ: опыт зарубежных исследований // Вестник Моск. ун-та. Серия 10. Журналистика. 2017. № 4. С. 3–16.

Евдокимов В.А. Медиасистема как единство неоднородных элементов // Науки о человеке: гуманитарные исследования. 2022. Т. 16. № 4. С. 40–46. DOI: 10.57015/issn1998-5320.2022.16.4.5

Засурский Я.Н., Алексеева М.И., Болотова Л.Д. и др. Система средств массовой информации России. М.: Аспект Пресс, 2003.

Зорин К.А. Медиасистема как совокупность «информационных торнадо» // Медиаскоп. 2014. Вып. 4. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/1655 (дата обращения: 02.11.2023)

Зорин К.А. Локальные медиа как фракталы социальных и медиасистем // Вопросы теории и практики журналистики. 2023. Т. 12. № 3. С. 490–506. DOI 10.17150/2308-6203.2023.12(3).

Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. М.: Издательство ГУ ВШЭ, 2000.

Кашкабаш Т.В., Мамедов А.К. Городское визуальное коммуникативное пространство как фактор социальной интеграции (на примере г. Москвы). М.: МАКС Пресс, 2014.

Князева Е.Н, Курдюмов С.П. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпоритмы. Спб.: Алтейя, 2002.

Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика в ее соотношении с вербальной: автореферат дис. … д-ра филол. наук. М.: 2000.

Кузнецова Е.И. Медиакультура в коммуникативном пространстве цивилизаций. Н. Новгород: Изд-во Нижегородского гос. лингв. ун-та им. Н.А. Добролюбова, 2008.

Куликова О.В. Структура дискурса и проблемы инференции // Вестник Московского гос. лингв. ун-та. 2007. № 521. С. 8–28.

Лотман М.Ю. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2010.

Мансурова В.Д. Парадигмы научного знания о современной журналистике // Медиаисследования. 2015. № 2. 49–61.

Миннуллина Э.Б. Коммуникативное пространство. Рациональность. Дискурс: монография. Казань: Казан. гос. энерг. ун-т, 2014.

Ним Е.Г. Медиапространство: основные направления исследований // Медиа. Информация. Коммуникация. 2013. № 7. С. 73–83.

Претер В.П. В центре циклона: Инструменты Маршалла Маклюэна для анализа медиасред. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2023.

Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики: учеб. для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2003.

Прохоров Е.П. Идеи синергетики и методология журналистики // Вестник Моск. ун-та. Серия 10. Журналистика. 2009. № 2. С. 13–30.

Свитич Л.Г. Актуальные проблемы современной науки и журналистика: учебник и практикум для вузов. М.: Издательство Юрайт, 2020.

Стефановская Е.И. Понятие «дискурс» в современной лингвистике: элементы понятийного поля научной категории // Языковая личность и эффективная коммуникация в современном поликультурном мире. Материалы V Международной научно-практической конференции. Минск: Белорусский государственный университет, 2019. С. 82–88.

Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Весь мир, 2003.

Шкондин М.В. Печатные СМИ // Средства массовой информации России: учеб. пособие / под ред. Я.Н. Засурского. М.: Аспект Пресс, 2011. С. 166–167.

Шкондин М.В. Журналистика как фактор освоения мира социумом // Социально-гуманитарные знания. 2013. № 4. С. 62–73.

Шкондин М.В. Медиасистема как фактор освоения мира социумом. М.: Факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, 2021.

 

Adams Paul C. Geographies of Media and Communication: A Critical Introduction. L.: Wiley-Blackwell, 2009.

Jansson A. Textural Analysis. Materialising Media Space. Geographies of Communication: The Spatial Turn in Media. Göteborg: Nordicom, 2006. Pp. 87–106.

Redkozubova E.A. Modern communicative space: approaches to descriptions // Гуманитарные и социальные науки. 2017. № 5. С. 145–151.

Thompson J.B. Média a modernita: Sociální teorie médií. Univerzita Karlova v Praze, Nakladatelství Karolinum, 2004.