Сетевые и фантомные социальные формы: реальность и фантазия

 

Ссылка для цитирования: Разин П.В., Конкина К.С. Сетевые и фантомные социальные формы: реальность и фантазия // Медиаскоп. 2020. Вып. 4. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2676

DOI: 10.30547/mediascope.4.2020.8

 

@ Разин Павел Владимирович
кандидат социологических наук, доцент кафедры социологии массовых коммуникаций факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва, Россия), pavel380@gmail.com

@ Конкина (Филиппова) Ксения Михайловна
аспирант кафедры социологии массовых коммуникаций факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва, Россия), vneboriba@mail.ru

 

Аннотация

Под влиянием новых коммуникативных технологий трансформируются представления о социальной структуре. С распространением Интернета и мобильной связи, актуализацией новых механизмов массовизации, изменением привычек общения, стилей жизни, трансформацией возможностей и потребностей медиа и их аудиторий появляются и закрепляются новые термины. В статье делается попытка скорректировать популярный и в научной литературе, и в медиа концепт «виртуальные сообщества» как не вполне корректным, утратившим свой денотат, обозначаемое этим словом явление.

Ключевые слова: социальная структура, сетевые сообщества, фантомные группы, массы, массовизация.

 

Виртуальное сообществе как частный случай реального сообщества

Активное общение при помощи Интернета и мобильных устройств породило в научной литературе и СМИ лет 30 назад новый термин «виртуальные сообщества» или «виртуальные общины». С его помощью разделялись или даже противопоставлялись реальные сообщества и некие новые коммуникативные сгустки в Cети, группы, существующие только в воображении их участников (Симонян, 2009), на плоскости определённого интереса, в рамках виртуальной дискуссии (Ринкявичус, Буткявичене, 2007). По сложившейся тогда наблюдаемой практике сами эти сгустки коммуникации, как правило, действительно не выходили за рамки повода для нее. «Off top» не приветствовался, уже не говоря о других вариантах активности в составе этой формы социальности. Этим, в частности, они принципиально отличались от классического представления о реальных сообществах, которых, во-первых, может быть относительно немного у индивида, в сравнении с «группами по интересам», количество которых ограничивается только его фантазией, во-вторых, они предполагают все-таки многообразие видов групповой активности, и, конечно, не только в Интернете.

Проблема дихотомии реального и виртуального в Интернете привлекает внимание многих исследователей. Например, в рамках концепции медиаконвергенции обращают особое внимание на воздействие новых технологий на жизненный опыт индивида. По мнению некоторых исследователей, реальность и виртуальность «конвергируются» (Ulianovskii and etc., 2017). Сетевые сообщества становятся предметом рассмотрения в качестве нового типа современных социальных объединений (Федорищенко, Серикова, 2016; Добринская, 2018; Курбатов, 2018), почти полноправных «ячеек» социальной структуры. Их основными атрибутами как нового вида социальности являются самоорганизованность и самопроизводность, добровольность и трансграничность (Курбатов, Крупеникова, 2016). В основании таких сообществ – особый вид коммуникаций с уникальным «сетевым» мышлением, языком и собственными правилами.

На первоначальных этапах развития интернет-коммуникации жесткое выделение коммуникативных сгустков в Интернете как только там и существующих от иных форм социальной коммуникации было скорее всего вполне оправдано. Интернет достаточно радикально представлялся новым всеобъемлющим полноценным пространством для социальной жизни, в которой возможна некая параллельная социальная структура со всеми ее атрибутами (например, сообществами, статусами и пр.). Отсюда многообразие терминов со словом «виртуальное». Однако, нам представляется, что «виртуальные» сообщества (которые, возможно, действительно могли фиксироваться исследователями) переросли этап обособленного «детства», поиска собственной идентичности и места в социальной структуре, и стоит признать за ними лишь вспомогательную функцию, первоначальный этап современных форм социальности, новый механизм образования реальных сообществ, а не особый, не зафиксированный ранее объект. В данной работе мы хотим немного расширить и несколько трансформировать данное понятие. Резкое выделение виртуальных сообществ в качестве законченного, но только «виртуального» социального объекта кажется нам несколько надуманным. Скорее, это один из современных этапов формирования вовсе не виртуальных, а реальных сообществ. Тем самым и у исследователей отпадёт необходимость пользоваться крайне туманным термином «виртуальный».

На подобные размышления нас натолкнул отчетливо заметный факт: подавляющее большинство современных сообществ могут быть описаны в качестве коммуникативных систем с двойным статусом – «реальное» («лицом к лицу») и «сетевое» (опосредованное любым электронным устройством) общение в них неразделимо. Например, можно обратить внимание на то, что у многих, вроде бы сетевых сообществ обнаруживаются отчетливые признаки и совершенно реальных, видимых, осязаемых субкультур, а это, прежде всего, отчетливо наблюдаемые конфигурации людей в пространстве и времени и самые разные типы регулярных взаимодействий между ними. Причем на основе не только одного какого-то интереса. Отличительными чертами сообществ в Интернете, так же, как и субкультур, являются принципиальная открытость и оригинальная структура, имеющая черты как группы, так и дисперсной, аморфной, хаотичной массы. Например, так же, как и в массах, основная характеристика индивида в Сети – это анонимность, возможность не обнаруживать свой социальный статус. Приоритетным в данном случае становится раскрытие индивидуальных навыков и личных свойств без обозначения места в структуре «обычной» жизни. Более того, с помощью вхождения в ту или иную субкультуру индивид обретает дополнительный статус (и это, кстати, одна из причин его стремления туда). Состав субкультуры совершенно случаен, а присоединиться к ней может каждый. Структуру таких образований можно разделить по меньшей мере на три элемента: ядро, ближнюю периферию и аморфный массовизированный слой «сочувствующих» (Разин, 2011). Именно этот последний и часто очень активный и заметный в Сети воспринимается и описывается как собственно «виртуальное» сообщество, новое звено в социальной структуре, хотя это всего лишь одна из ипостасей сгустившейся в этом месте массовой коммуникации. И надо ли продолжать пользоваться этим термином, означающее которого лишь воображается аналитиками постольку, поскольку анализируемым предметом выступают сущности, какой-то своей частью имеющие отношение к современному информационно/коммуникативному континууму?

Нам представляется, что теперь, когда Интернет превратился в рутинную морфологию жизни каждого, а также наблюдаются тотальное проникновение новых коммуникативных технологий в ткань социальности и изменение механизмов образования сообществ, стоило бы отказаться от самого термина «виртуальность». В самом деле, мы уже не ощущаем жесткого противопоставления «виртуальной реальности» и «подлинной реальности» (Коркюф, 2002). Чаще всего то что, совсем недавно понималось как полноценные, но «виртуальные» сообщества, на самом деле, скорее всего, просто слегка иной, современный вариант, промежуточный, переходный этап актуализации обычного сообщества, солидарности или субкультуры в реальности. То есть первоначально, на первых этапах образования сообществ мы используем мессенджеры, группы в сетях для первого коммуникативного «жеста», начального знакомства, создаем чаты вокруг определенного события или для обсуждения какой-то темы. Но довольно скоро, после того, как задача решается с помощью гаджетов, мы переносим коммуникацию в самую что ни на есть «физическую», можно даже сказать, «телесную» реальность. «Виртуальное» сообщество – это частный случай, возможно, этап, пубертат реального сообщества, в котором пока преобладает взаимодействие при помощи электронных средств (так, скорее всего, современному человеку проще знакомиться, коммуницировать с «другими»). В дальнейшем, в результате регулярного общения в Сети, сообщество получает какой-то, уже известный статус в социальной структуре повседневности (группа, субкультура, солидарность и пр.) обретает реальные формы.

Попытаемся с помощью примеров проиллюстрировать наши размышления. Для наглядности сравним два типа вроде бы похожих «сообществ» (образованные при помощи сети, но вполне реальные, и целиком воображаемые, фантомные), которых вполне можно было бы назвать «виртуальными», но гораздо лучше описать их в несколько иных терминах. На наш взгляд, дефиниции получаться более отчетливыми и адекватными их природе.

 

Анализ «случая» (case study)

Рассмотрим одно из таких, якобы виртуальных сообществ – группу в социальной сети «ВКонтакте» «Абитуриенты Журфака 2019»¹. Данное сообщество, как и другие группы для абитуриентов разных лет, создается перед началом приемной кампании. Первый пост сообщества датирован 15 августа 2018 г.² Он представляет собой оповещение о присвоении аватара для группы в социальной сети – группа обретает определенное название, которое отражает его тематику.

Сообщество насчитывает 1043 участников, тогда как на 7 июля 2019 г. заявлений на дневное отделение направления бакалавриата «Журналистики» подали 1247, а в магистратуру – 11 человек³. Следовательно, в группе социальной сети состоит не более 80% реальных абитуриентов с учетом нахождения в ней тех, кто абитуриентом не является (сотрудники приемной кампании или «сочувствующие»).

Группа представляет собой площадку, где абитуриенты общаются между собой и задают вопросы сотрудникам приемной кампании. Такое сообщество «в Сети» продолжает существование вплоть до начала учебного года. Многие участники не знакомы между собой, а причина их нахождение в группе общая для них цель – поступление.

Актуализация сообщества в реальности происходит по разным причинам. Во-первых, сбор участников сообщества происходит на дополнительном вступительном испытании. Во-вторых, сами участники сообщества пытаются перенести коммуникацию в реальность. Например, назначают встречи⁴. Более того, абитуриенты создают или пытаются создать собственные сообщества, лишенные модерации сотрудниками приемной кампании. Например, создают оригинальные онлайн-чаты⁵.

Наиболее активная дискуссия «в Сети» происходит до и после актуализации сообщества в реальности – до или после дополнительного вступительного испытания. Время актуализации сообщества абитуриентов: 9 июля 2019 года с 8:45 до 14:00 (время экзамена).

Мы можем увидеть, что этот сгусток коммуникации, сообщество в Сети, представляет собой отчетливый переходный этап актуализации его «в реале». Попадание в него не означает, что индивид получает статус абитуриента или студента, но эта группа становится центром притяжения тех, кто подал документы, или «сочувствующих» им, для решения некоторых задач в рамках общей для участников цели (поступления). Группа имеет ограниченный срок жизни: после окончания вступительных испытаний и собственно поступления участники группы прекращают дискуссию. Также в ней есть лидер (или модератор) – сотрудники приемной кампании. Коммуникация происходит как с модератором сообщества, так и с его участниками. Задача коммуникации – решение проблем реальной жизни в рамках поставленной цели.

Стоит отметить, что первоначальный состав коммуницирующих, как правило, не совпадает с окончательным, реальным вариантом группы. В нашем случае, например, в общении принимают активное участие далеко не только абитуриенты… Тема, вокруг которой образуется этот сгусток коммуникации, может привлекать множество персонажей, вовсе не планирующих дальнейшее участие в последующих, реальных ипостасях сообщества (родители абитуриентов, например, а относительно вообще сетевых коммуникаций, так называемые «диванные знатоки», готовые высказываться по любому поводу, но сторонящиеся реальности).

Таким образом, сообщество «в Сети» представляет площадку, с помощью которой будущее сообщество может планировать свои практики в реальности. Интернет – наиболее удобный для этого инструмент, помогающий объединить участников сообщества независимо от их пространственно-временного нахождения, он позволяет социальным практикам быть более эффективными, так как многие проблемы решаются участниками еще на переходном, сетевом этапе.

Итак, «виртуальные сообщества» – термин устаревший, так как сообщества, образующиеся в сети, вовсе не какая-то новая ипостась социальности, а, по большей части, вполне реальные сообщества (разных известных типов – группы, массы, субкультуры и пр.), просто с несколько измененной, современной двойной модальностью существования, либо представляющие собой первоначальный этап образования реального сообщества (что, конечно, все реже и реже, так как без сетевой коммуникации уже трудно обойтись – она в ткани социальности вообще).

 

Фантомные группы

Совершенно иное дело – группы, в реальности которых мало кто сомневается, но которых, что парадоксально, «в реальности» не видели ни внешние наблюдатели, ни сами якобы участники. Это так называемые «фантомные группы», действительно существующие только в массовом воображении, огромная часть которого, естественно находится в Интернете – в причудливо переплетенных образах, способах их представления и актах массовой коммуникации.

Например, очень мощным механизмом порождения таких сообществ, конечно же, являются СМИ разного толка (вроде журнала «Афиша» – активного «изобретателя» таких групп). Они часто и постоянно «видят» множество социальных групп, которых в реальности нет вообще – это фантазии журналистов и, как следствие, фантомы в массовом сознании, но с очень реалистичными, узнаваемыми социальными характеристики их представителей.

Гопники, хипстеры, метросексуалы, яппи, ванильки и пр. – это социальные иллюзии, или мифы, уверенность в существовании которых возникает и укрепляется при помощи массового сетевого общения и средств массовой информации, для которых «новое сообщество» становится на долгое время прекрасным инфоповодом. Если продолжить разговор о генезисе и мотивах создания таких фантомов, то они оказываются выгодны очень многим социальным акторам и кроме СМИ, торговцам всех мастей. К примеру, чуть ли не в каждой рекламе явно или неявно присутсвует отсылка к какой-то привлекательной, якобы существующей, социальной группе, неотъемлемой частью которой выступает продаваемый товар («мужская косметика» не могла бы продаваться без поддержки выдуманного «сообщества» все тех же «метросексуалов»). Политики тоже часто порождают социальные фантомы «под себя» − выступать от лица какой-то «значимой» группы намного легче, поэтому необходимо создать ее хотя бы в массовом сознании («За нами миллионы!»), актуализировать в потоках массовой, главным образом сегодня, конечно, электронной коммуникации. Кроме того, очевидна потребность в таких образованиях и для отдельных индивидов, что хорошо известно социальным психологам. Когда мы хотим делать то, что не считается пока приемлемым в обществе, мы ищем единомышленников. Иначе говоря, «табу» перестает быть «табу» лишь тогда, когда некоторое сообщество включает его в свою повседневность. Например, мужчине легче заботиться о своей красоте, если он знает, что есть некоторая группа, которая с ним солидарна (все те же метросексуалы). Таким образом, возникает эффект социальной фасилитации (facilitation – облегчение, помощь). Индивид легче и эффективнее действует, получая «одобрение» некоторой группы, пусть и фантомной, существующей только в массовом воображении (впрочем, это уже немало!).

Логика моделирования группы и последующее убеждение других в ее существовании всегда приблизительно такая – инвариантные признаки какого-то количества людей (например, прическа или стиль одежды) типизируются и называются каким-то именем (например, хипстеры). Такая генерализация и выдается за новую группу, часто называемую, кстати, почему-то субкультурой. Этого часто бывает достаточно для того, чтобы ее действительно «увидели» многие (никто не отрицает силы суггестивного воздействия PR, рекламы, печатного слова, мнения блогеров, таланта журналистов и пр.). Однако для того, чтобы быть реальной группой, частью социальной структуры общества, этого маловато. Реальной группа становится тогда, когда в ее основе лежит взаимодействие людей и сами они считают ее реальной. В фантомных же группах взаимодействие отсутствует. Это подтверждается тем простым эмпирическим фактом, что индивиды, которых другие определяют в такую группу, сами себя к ней причисляют крайне редко. Например, хипстер никогда не скажет, что он хипстер, метросексуал так себя никогда не назовет, да и гопник не согласится со своим местом в социальной структуре. Тогда как самоопределение индивида как части сообщества является важным элементом любой реальной группы.

 

Анализ «случая» (case study)

В качестве примера социального фантома рассмотрим такое «сообщество», как «винишко-тян». Впервые данный термин был использован в онлайн-беседке «Двач» 26 августа 2017 г. для определения типажа девушки, обладающей некоторыми инвариантными признаками⁶. Выбор названия у пользователей был продиктован, во-первых, уже существующим обозначением девушек, которые пишут в Twitter о еде и алкоголе (винишко) и, во-вторых, на тот момент распространенным в интернет-среде определением девушки (тян). Для определения приверженцев данного направления использовались преимущественно характеристики внешнего вида. Общими признаками пользователи также определяли тонкую душевную организацию, психологическую нестабильность и любовь к вину.

16 ноября 2017 г. на телеканале «Россия 24» выходит специальный материал, посвященный винишко-тян⁷. Журналист Алексей Казаков в своем материале описал собранные на просторах Сети определения направления, а также показал видеоблогеров, наиболее похожих на описанных им девушек. Стоит отметить, что материал вызвал у пользователей Сети негативную реакцию. Во-первых, многие блогеры, которых журналист «причислил» к винишко-тян, обвинили канал в клевете. Девушки опубликовали на своих каналах видеоролики, в которых заявили о намерении подать на канал в суд⁸. Во-вторых, пользователи Сети обвинили журналистов в публичном оскорблении людей и непрофессионализме, а также сочли некорректным отнесение некоторых девушек к подобной субкультуре.

Негативное отношение тех, кого назвали этим именем, дает нам основание думать, что и нет такого сообщества, придуманного журналистами. Оно является примером фантомной группы, представители которой действительно имеют некоторые инвариантные личностные признаки, но в группу, сообщество, субкультуру они собраны искусственно именно журналистами. Более того, это «образование» не имеет ни пространственного, ни тематического центра, а самоопределение индивидов как членов данной субкультуры отсутствуют. Типизация девушек как винишек стала поводом для обсуждений в медиаматериалах и на информационных ресурсах. Однако уже к 2019 г. активность использования термина в материалах СМИ снизилась. Стоит отметить, что винишки являются сменой других похожих на них существовавших ранее фантомных групп (ванилек, педовок и т.д.). Следовательно, в будущем их могут заменить (подменить) новые воображаемые субкультуры, так как у работников массмедиа есть отчетливая заинтересованность в «открытии» новых субкультур, групп, сообществ, вариантов солидарности и пр.

 

Фантомные группы и сетевые сообщества: связь с понятием «массы»

При анализе этих двух концептов обращает на себя внимание, как видим, их общая тесная связь с терминами «масса» и «массовое сознание» в том их понимании, которое изложено в трудах Б.А. Грушина (1987), а также классиков изучения этих феноменов в XX в⁹.

И фантомные группы, и сетевые сообщества оказались возможны только в современном массовизированном обществе с сильно ослабленными или вовсе не существующими групповыми барьерами, ранее не позволявшими легко перемещаться в социальном пространстве и, тем более, легко организовывать новые группы. Только в хаотичном «бульоне» массовых коммуникативных / информационных процессов стали возможны как новые разнообразные самоорганизующиеся (как раньше говорили, неформальные) сообщества, так и фантомные социальные образования со своеобразным онтологическим статусом исключительно в массовом сознании, субъектом-носителем которого является масса.

Происхождение этих новых образований из массовизированной почвы современности, обнаруженной исследователями задолго до появления социальных механизмов Интернета и активного «бытования» фантомов, можно видеть из сравнения характеристик массы, сообществ в сети и фантомных групп, которые мы для наглядности свели в таблицу 1.

Таблица 1.

Характеристики массы, сетевого сообщества и фантомной группы

 

 

Как видно из таблицы, сетевые сообщества, кроме групповых черт (ядро сообщества), имеют отчетливые, фиксируемые на эмпирическом уровне характеристики массовидных образований (обширная периферия). При этом авторами замечена свойство таких сообществ все реже «открываться» всем желающим (в этом, кстати, их отличие от субкультур – принципиально открытых любому). Многие со временем переносят общение в закрытые группы и чаты, в них возникают лидеры (модераторы или админы). Часто эти сообщества стремятся к превращению в классические социальные группы с устоявшимися правилами, многообразной (не только в Интернете) деятельностью, отчетливой структурой взаимодействий, жестким групповым контролем и пр.

А фантомные группы связаны с понятием массы тем, что становятся возможными только в ситуации массовизированного общества, в котором сильно ослаблены или отсутствуют вовсе групповые идентичности, индивидуальные характеристики людей сильно уравнены. Образ жизни, вкусы, стереотипы, поведение, информационные и медийные предпочтения, основные элементы сознания – все очень похоже. Социальное пространство пластично и гомогенно. В такой среде массмедиа, не встречая серьезных барьеров, могут формировать любые образы в массовом сознании, в том числе, заниматься конструированием разнообразных социальных групп. Здесь уже не групповые структуры трансформируются в массу, а масса порождает внутри себя группы, но группы часто только воображаемые, квазисоциальные конструкции внутри массового сознания.

Их производство представляется достаточно похожим на механизм подиума в современной индустрии моды – неостанавливающийся конвейер (см., например, Fashion TV), постоянно предъявляющий новые образцы. Новые социальные формы тоже изначально кем-то «изобретаются» и предъявляются публике, как уже говорилось, теми, кто может извлечь какую-то выгоду из новой группы. Тот же подиум, только в случае фантомных групп называется «массмедиа». Почти все СМИ так или иначе, вольно или невольно, тиражируют эти группы, но некоторые из них отчетливо специализируются именно на конструировании новых образцов в социальной сфере (см., например, журнал «Афиша»).

Приживется или нет такой образец в сознании миллионов сильно, зависит именно от степени вовлеченности общества в массовые информационные процессы, индикатором которой может быть, например, уровень развития Интернета, мобильной связи и пр. Например, в жестко структурированном, традиционном обществе с бедным набором коммуникативных навыков населения такой механизм работает достаточно неэффективно – прохождение «новых» сигналов «извне» через разного рода групповые барьеры (уставы, моральные нормы, традиции, и пр.) сильно затруднено.

 

Выводы

Еще совсем недавно в XX в. плоскостями, текстовыми объективациями массового сознания были заборы, студенческие парты, общественные туалеты, где было возможно, минуя барьеры, написать все что угодно. Профессор Б.А. Грушин (In Pivo Veritas, 2020), например, среди прочих объектов изучал надписи в пражских пивных, пытаясь понять глубинные механизмы такого сознания. Однако, аудитория подобных текстов была хоть и обширна, но несравнимо мала по сравнению сегодняшним «объемом» Интернета (современной объективацией и средой обитания массового сознания). Никаких фантомных групп тогда не наблюдалось.

Естественно, коммуникативное и мультимедийное изобилие – более эффективное средство, благодатная почва для социальных экспериментов. Но изобилие было подготовлено именно открытым, массовизированным обществом современных мегаполисов, в хаосе информационных процессов внутри масс, желании и необходимости миллионов постоянно быть «online», быть в сети. В таком пространстве некоторые из тысяч предъявляемых или «вбрасываемых» образцов действительно становятся узнаваемыми для представителей совершенно непохожих групп. А если их «видят» миллионы, создается иллюзия реального существования.

 

---

Примечания

1. https://vk.com/journ_msu_2019
2. https://vk.com/journ_msu_2019?w=wall-151901584_1
3. http://www.journ.msu.ru/entry/admission/statistika-priema-2019.php
4. https://vk.com/journ_msu_2019?w=wall-151901584_750
5. https://vk.com/journ_msu_2019?w=wall-151901584_765%2Fall
6. https://arhivach.org/thread/290105
7. https://www.youtube.com/watch?v=xepNMG2tC10
8. https://www.youtube.com/watch?v=wjO6tvHTtG0
   https://www.youtube.com/watch?v=nmmXDx1iyfI
9. Г. Ле Бон, Э. Канетти, С. Московичи, В. Рейх, Х. Ортега-и-Гасст, З. Фрейд.
10. См.: Б.Ф. Поршнев (1979: 127−128).

 

Библиография

In Pivo Veritas. Цитаты, афоризмы и другие заслуживающие внимания тексты из пражских ресторанов, трактиров и пивных. / Б.А. Грушин; пер. с чеш. и комм. И.Н. Шульц. – М.: ВЦИОМ, 2020.

Грушин Б.А. Массовое сознание: Опыт определения и проблемы исследования. М.: Политиздат, 1987.

Добринская Д.Е. Сообщества в эпоху интернета. Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. 2018; 24(4). С. 59−79. https://doi.org/10.24290/1029-3736-2018-24-4-59-79

Коркюф Ф. Новые социологии. СПб: Алетейя, 2002.

Курбатов В. И.Сетевые онлайн-сообщества: структурно-функциональные и организационные факторы самоуправления // Гуманитарий Юга России. 2018. Том 7. № 2. С. 15-27. DOI: https://doi.org/10.23683/2227-8656.2018.2.1

Курбатов В. И., Крупеникова Л. Ш. Ракурсы социологического исследования сетевых сообществ Интернета // Гуманитарий Юга России. 2016. Том 19. № 3. С. 50-58.

Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1979.

Разин П.В. Печатный журнал как морфологическая составляющая субкультурного сообщества // Вестник Моск. ун-та. Серия 10. Журналистика. 2011. № 1. С, 81-98.

Ринкявичус Л., Буткявичене Э. Концепция общности (Gemeinschaft/community) и ее специфика в виртуальном пространстве// Социологические исследования. 2007. № 7. С. 3−10.

Федорищенко П. А., Серикова И. Б. Амбивалентная природа виртуальной реальности // Гуманитарий Юга России. 2016. Том. 18. № 2. С. 264-272.

Симонян Р.Х. Средний класс: социальный мираж или реальность?// СОЦИС. 2009. № 1. С. 55−61.

 

Ulianovskii A., Filatova O., Golubev V., Dobrova T., Smirnov A. (2017). Out-convergence: co-evolution of media and reality of life. In Proceedings of the International Conference IMS-2017 (IMS2017). Association for Computing Machinery, New York, NY, USA. P. 55–59 . DOI: https://doi.org/10.1145/3143699.3143737