Педагогические идеи Н.И. Новикова и их место в среде просветительских воззрений второй половины XVIII столетия

 

Ссылка для цитирования: Черепнева Л.М. Педагогические идеи Н.И. Новикова и их место в среде просветительских воззрений второй половины XVIII столетия // Медиаскоп. 2020. Вып. 2. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2625
DOI: 10.30547/mediascope.2.2020.9

 

@ Черепнева Людмила Михайловна

аспирантка кафедры истории русской литературы и журналистики факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (г. Москва, Россия), cherepnyova@yandex.ru

 

Аннотация

Статья посвящена анализу педагогических воззрений выдающегося журналиста и издателя Н.И. Новикова и их месту в истории российской педагогической мысли. Анализируются журналистские произведения Новикова, опубликованные в его издании «Прибавление к Московским ведомостям». Их основные идеи сопоставляются с идеями знаменитого педагога XVIII столетия И.И. Бецкого. Черты сходства двух концепций воспитания анализируются в контексте развития отечественной педагогики второй половины XVIII в.

Ключевые слова: журнал «Прибавление к Московским ведомостям», Н.И. Новиков, И. И. Бецкой, российская педагогика, педагогическая идея.

 

Ко второй половине XVIII столетия относится деятельность выдающегося журналиста и книгоиздателя Н.И. Новикова, под руководством которого с 1785 по 1789 гг. издавался первый в России детский журнал «Детское чтение для сердца и разума», впоследствии неоднократно перепечатанный (в 1799–1802 гг. и 1801–1819 гг.). В разное время читателями «Детского чтения» были В.А. Жуковский, С.Т. Аксаков, В.И. Панаев, В.Г. Белинский, Н.И. Пирогов, Н.С. Лесков. Популярность издания позволила исследователю Н.Я. Эйдельману заключить впоследствии, что на материалах «Детского чтения» «воспитывалось целое просвещенное поколение»¹. Созданию журнала предшествовала длительная идейная подготовка. По крайней мере с 1783 г. Новиков разрабатывал собственную концепцию воспитания и образования детей, выраженную в пяти подробных статьях, опубликованных в созданном им же журнале «Прибавление к Московским ведомостям» с 1783 по 1784 гг. Любопытно заметить, что сборник «Антология педагогической мысли России XVIII в.» (1985) называет самым значительным отделом данного издания именно педагогический². Публикация упомянутых материалов непосредственно предшествовала изданию «Детского чтения» (1785–1789 гг.), которое в определенной мере стало воплощением намеченных в статьях мыслей. Для полноценного анализа идей, высказанных Новиковым в этих материалах, на наш взгляд, необходимо дать характеристику предшествующим педагогическим инициативам эпохи, результаты которых просветитель мог наблюдать и отчасти воплощать.

Об особой роли Екатерининской эпохи (1762–1796 гг.) в развитии отечественной педагогики сказано немало (Зуева, 2013; Фруменкова, 2009). К названному периоду принадлежат заметные достижения в области периодики и книгопечатания. Именно в это время взрослые начали активно писать не только о детях, но и для детей, причем подобная литература раскупалась. «Отдельные немногочисленные детские книги, выходившие после смерти Петра I, стараниями образованных русских людей превратились в регулярно пополняемый раздел русского книжного репертуара лишь в эпоху Екатерины II», ‒ замечает исследовательница Е.В. Вологина (2011: 21). Проанализировав детские издания (под таковыми она понимает все книги и периодику, обращенные к соответствующей аудитории), напечатанные в России XVIII столетия, Вологина приводит следующие данные: с 1717 по 1778 гг. свет увидели 68 изданий для детей; с 1779 по 1790 гг. – 116; а в 1790 гг. – 126. Нетрудно заметить, что именно во второй половине столетия издание литературы для юношества начало наращивать обороты. С данными Вологиной солидарны и другие исследователи. Так, Е.Б. Кудрявцева (2010) предлагает отсчитывать период активного развития российской детской литературы XVIII в. от 1760 г. Немалая часть подобных произведений, безусловно, печаталась у Новикова, бывшего одним из крупнейших издателей своей эпохи. Так, документ под названием «Роспись книгам, печатанным в Университетской типографии у поручика Новикова, кои по свидетельству оказались», составленный 31 декабря 1785 г., свидетельствует, что к упомянутому году в арендованной им Университетской типографии были изданы как минимум 15 книг, адресованных либо самим детям, либо родителям для заботы о детях, а также 25 учебников, один из которых – «Грамматика российская» – прямо обозначен как изданный «в пользу юношества». Подобную литературу Новиков печатал и впоследствии. Например, в конце IX части «Детского чтения» за 1787 г. помещен список из 18 книг для детей, которые читатели могли приобрести в его книжной лавке³.

Первой в России государственной системой образования мы также обязаны второй половине XVIII в. Екатерина II 10 июня 1763 г. подписала педагогический доклад И.И. Бецкого с приложенной к нему первой частью «Генерального плана Императорского Воспитательного дома» – документом, в котором нашла выражение целостная и очень подробная концепция воспитания детей, оставленных родителями. В том же году из-под пера Бецкого вышел документ, вскоре обретший статус закона, – «Генеральное учреждение о воспитании юношества обоего пола». По признанию составителя, цель его заключалась в том, чтобы «изобразить точно от слова до слова все данные <…> изустно повеления и высокие мысли августейшей монархини» (Фруменкова, 2009: 72). В 1767 г. вступили в действие две заключительные части «Генерального плана», дополнившие идеи, высказанные Бецким ранее. Многие исследователи акцентировали внимание на том, что Бецкой ратовал за раннюю изоляцию детей от родителей. Таким образом он якобы пытался избавить мальчиков и девочек от дурного влияния семьи, заменив его влиянием государственной школы. Эта точка зрения имеет определенные основания. Например, в «Генеральном плане» оговаривалось, что принимаемые воспитанники не должны быть старше 5 лет, потому как «душевные свойства их тогда не разверсты и не испорчены»⁴. Однако нельзя не отметить, что о замене родительского авторитета учительским просветитель рассуждал вынужденно, поскольку основным объектом его воспитательных усилий были дети, лишенные опеки семьи. Не находя помощников среди родственников детей, Бецкой уделил основное внимание тем, кому предстояло их заменить, – учителям, надзирателям, членам специально образованного Опекунского совета. В тридцать пятый день рождения императрицы, 21 апреля 1764 г., Московский воспитательный дом принял первых питомцев.

От устройства воспитательной системы в отдельно взятом казенном учреждении Екатерина II перешла к организации образования для всех маленьких горожан империи. Указом от 7 сентября 1782 г. она организовала Комиссию по учреждению в России народных училищ под руководством графа П.В. Завадовского. В помощь графу и его подчиненным императрица пригласила серба Ф.И. Янковича де Мириево – организатора школьного образования в славянских провинциях Австро-Венгрии. Силами этой комиссии был создан «План к установлению народных училищ в Российской Империи»⁵, который Екатерина утвердила через 6 дней, снабдив собственными правками. Вскоре для будущих училищ подготовили более 70 учебных книг. «Впервые в России был создан полный комплект учебников и пособий по всем предметам и для всех классов общеобразовательной школы», – пишет об этом исследовательница М.А. Зуева (2013: 85). Несколькими месяцами позже, 23 мая 1782 г., императрица издала указ «О заведении в Петербурге Главного народного училища», а 13 декабря 1783 г. последовало открытие Учительской семинарии – первого в России профессионального заведения для подготовки преподавательских кадров. По данным Зуевой, к 1785 г. в школах одного лишь Санкт-Петербурга обучалось 1192 ребенка. В 1786 г. Екатерина утвердила «Устав народным училищам Российской Империи», согласно которому в губернских городах создавались главные, а в уездных – начальные училища, по окончании которых ученики могли продолжить образование в главных. Члены Комиссии сформулировали программу обеих этих «ступеней» народного образования, прописали требования к поведению учеников и учителей, допустимые наказания и поощрения. Согласно исследованию П.Ф. Каптерева (1915), всего в эпоху Екатерины II действовали 223 учебных заведения. Формально учениками могли стать представители всех сословий. Однако крестьяне, в силу отдаленности училищ от деревень и нежелания помещиков привлекать к книжному учению свою основную рабочую силу, оставались слабо просвещенными и сто лет спустя.

Вторую половину XVIII столетия стоит признать периодом выдающихся успехов. В течение нескольких десятилетий в России появился, как отмечалось выше, первый детский журнал («Детское чтение для сердца и разума»); первый государственный детский дом-интернат (Московский Воспитательный дом), деятельность которого опиралась на специально составленный развернутый план воспитания и образования проживающих в нем детей и молодежи обоих полов от 5 до 20 и более лет. Возникла первая система государственных школ. В развитии педагогической мысли принимала деятельное участие императрица: корректировала «План к установлению народных училищ», участвовала в разработке «Генерального учреждения о воспитании юношества». В периодических изданиях публиковались статьи педагогической направленности (самым ярким примером является цикл материалов Новикова в «Прибавлении к Московским ведомостям»).

С чем связано столь пристальное внимание отечественных деятелей XVIII в. к детям и детству? Посвященная проблеме литература предлагает разные версии: от попыток властей создать в России «третье сословие», сделав его носителем культуры и просвещения, до формирования в душе человека XVIII столетия невиданного прежде образа детства как периода, требующего особого внимания и специфического подхода. Не отрицая значимости этих обстоятельств, мы рискнем добавить к их списку еще одно. На наш взгляд, одной из основополагающих причин столь выраженного интереса к детям является общее повышение гуманности: как в области отношений между детьми и их воспитателями, так и в целом в сфере межличностных отношений.

Мысль о том, что ко второй половине XVIII в. в нашей стране сформировалась гуманистическая парадигма отношения к воспитываемому ребенку, для исследовательской литературы не нова. Так, Кудрявцева (2010: 45) замечает: «В отличие от других культур той эпохи, в России при воспитании дворян не считали возможным «ломать волю» ребенка. Предпочтение отдавалось убеждению, личному примеру». С точки зрения исследовательницы, Россия, очевидно, обладала специфическими чертами, предполагавшими гуманность воспитания. Будучи непривычны к суровым наказаниям сами, родители стремились и детей воспитывать более мягко. Все большее значение придавалось личному примеру воспитателя или родителя (эту меру преподносили как основную в т. ч. Бецкой и Новиков). Телесные наказания и унижения учеников в государственных школах были запрещены официально. Педагогические сочинения критиковали неподобающие условия жизни детей, пустое морализаторство воспитателей и привычки необразованных кормилиц запугивать подопечных страшными карами.

Концепция воспитания детей, разработанная Новиковым, во многом соответствовала тем тенденциям эпохи, что мы отметили выше, а в некоторых отношениях и превосходила их. Свои педагогические воззрения просветитель изложил в пяти материалах: «О воспитании и наставлении детей»⁶, «Рассуждение о некоторых способах к возбуждению любопытства в юношестве»⁷, «О раннем начале учения детей»⁸, «О сократическом способе учения»⁹ и «Об эстетическом воспитании»¹⁰. Чтобы не утомить аудиторию, журналист дробил каждое произведение на отрывки, публикуя их единым «циклом» в серии номеров.

Первый материал можно назвать «программным» педагогическим сочинением Новикова. Здесь он сформулировал свой взгляд на проблему воспитания, обосновал ее актуальность для общества, обрисовал необходимые «части» любой воспитательной системы (физическую, нравственную и «разумную», то есть интеллектуальную) и подробно описал каждую из них. Здесь же Новиков впервые в истории российской печати дал определение слову «педагогика» («особенная тонкая наука, предполагающая <…> многие знания и в исполнении требующая много наблюдательного духа, внимания и просвещенного практического рассудка»¹¹).

Основные идеи, на которые опирается концепция Новикова, во многом совпадают с идеями Бецкого. Мы проанализируем их сходства с точки зрения гуманистической составляющей, так как ранее эта сторона вопроса еще не подвергалась подробному исследованию. «Предуведомление», которое Бецкой предпосылает своему «Генеральному плану», начинается с обоснования значимости Воспитательного дома как учреждения, которому предстоит спасать жизни детей: тех, «которых злосчастные, а иногда и бесчеловечные матери покидают»¹², и тех, «которые, едва успев принять дыхание, лишаются оного в тайне от немилосердных своих родительниц и их бесчеловечных помощников»¹³. Под пером Бецкого просветительская инициатива правительства приобретает черты благородной миссии, поддерживаемой одновременно соображениями человеколюбия и богобоязненности, а также «попечением о пользе Отечества»¹⁴.

Аудиторией Новикова были благополучные семьи (что подчеркивается в самой статье противопоставлением читателей неразумной «черни», а также «некоторым глупым или бессовестным»¹⁵ кормилицам), потому о спасении жизней речь не шла. Однако и для Новикова гуманность значима. Это видно из описания педагогики, которая, по его словам, требует неусыпного родительского попечения, так как «для сего дела, столь много объемлющего, столь многоразличных требующего действий и столько лет продолжающегося, нужны не только некоторые знания, но и многое внимание, многое размышление и многая осторожность»¹⁶.

Гуманистической составляющей явно вдохновлен еще один общий совет педагогов – мешать зарождению в детях пороков, особенно жестокости. Бецкой призывает «препятствовать им бить всякое животное, оказывать злость сверстникам своим»¹⁷. При этом важную роль играет, с точки зрения педагога, созданная в доме атмосфера. Суровые телесные наказания просветитель запрещает не только применять, но и показывать детям, «дабы юношество не приобучить к суровости»¹⁸. В основе столь снисходительной воспитательной системы лежит убеждение Бецкого в том, что от природы ребенок чист и невинен. Страсти же и дурные чувства прививает ему окружение, ибо «нет врожденных пороков и злодейств; но дурные примеры их внушают»¹⁹.

Новиков также немало внимания уделяет воспитанию в детях нравственности, ставя на первое место родительский пример. «Родители и надзиратели беспрестанно должны бдеть над собой самими так же, как и над детьми, – уверяет педагог; – примечать всякую добрую и злую склонность, в них появляющуюся; пользоваться всяким случаем к утверждению первой и к ослаблению последней»²⁰. При этом не следует ни творить при ребенке безнравственных дел, ни разрешать себе сурово осуждать при нем кого-то. «Приучайте их паче к тому, чтоб охотно извинять то, что извинить можно, и рассматривать с самолучшей стороны такие слова и дела, которые удобны к различному толкованию, – советует Новиков. – Притом наставляйте для них должностью не разглашать далее о порочном и достойном наказания, примеченном ими в других и вам пересказанном»²¹. Телесным наказаниям Новиков внимания почти не уделяет. Однако и он очевидно выступает за преимущественно мягкое воздействие, о чем свидетельствует следующее высказывание: «…Кто поступает с детьми и учениками своими не яко с разумными тварями, коих надлежит просвещать и представлениями доводить к добру, но яко с машинами, которые только понуждать и толкать должно; кто неохотно снисходит к их слабости и не воображает себя часто на их месте <…> тот немного успеет в сем важном и многотрудном деле»²².

Несомненно, гуманным является предложенный просветителями метод воспитания детей сообразно их предпочтениям и талантам. «…Сколько против дарования и склонности углублять в учение есть утрата времени, издержек и самого человека, столько же погибельно и пренебрегая отменные таланты к чему бы то ни было, не стараться оные открывать, удобрять и поощрять»²³, – заверяет Бецкой. Для талантливых в музыке, театральном искусстве, танцах и пр. он советует привлекать учителей, обладающих способностями не только к этим искусствам, но и к преподаванию как таковому. Выказавших другие таланты – отправлять в назначенное время в Академии художеств и Академии наук. Непосредственно же в Воспитательном доме дети должны быть разделены на три группы: группа талантливых; самая многочисленная группа «определенных быть ремесленниками и рукодельщиками»²⁴ и группа детей, «коих понятия тупы»²⁵, – будущих простых работников.

Идею дифференцированного подхода к обучению мы видим и в работах Новикова. Так, в «Рассуждении о некоторых способах к возбуждению любопытства в юношестве» он советует воспитателям отыскать особую склонность у каждого ребенка, а после поддерживать ее, так как «сии предметы суть те самые, коими прилежание его преимущественно должно заниматься»²⁶. Мысль о разных природных способностях детей у Новикова также присутствует. «…Не только не хорошо и не похвально, но и весьма глупо было бы, если б отец, имеющий сына, от природы глупого, захотел его сделать ученым человеком <…>, – пишет педагог. – Тогда только сии особенные намерения хороши и похвальны, когда соразмерны обстоятельствам родителей и детей…»²⁷.

Стоит отметить, что в понятие родительского долга Новиков при этом вкладывает три составляющие: долг родителей детям, долг родителей государству и долг родителей самим себе. В рамках исполнения первого долга детей надлежит «образовать счастливыми людьми»²⁸, в рамках второго – «полезными гражданами»²⁹, а в рамках третьего – обеспечить их доверие, любовь и уважение к родителям. Таким образом в работы Новикова ненавязчиво вводится мысль о том, что воспитание может быть приятным и нужным не только для воспитываемых, но и для воспитывающих.

Крайне важной как для Новикова, так и для Бецкого является гражданственная составляющая. Оба просветителя представляют педагогику как процесс, позволяющий изжить многие общественные недостатки с помощью воспитания юношества в «нужном» духе. У Бецкого это порой объясняется соображениями утилитарными. Согласно его концепции, правильно воспитанные в детстве люди будут впоследствии так же воспитывать собственных детей, побуждая ближних подражать себе. Когда подобных родителей станет много, «может со временем последовать счастливая перемена во нравах и склонностях всей той части народа, к которой они принадлежать будут»³⁰. По мере все более подробного описания Воспитательного дома цель его создания расширяется от содействия «счастливой перемене во нравах» до создания в России третьего сословия. «В чужих государствах третий чин народа, заведенный уже за несколько веков, продолжается из рода в род, – пишет Бецкой. – Но как здесь сей чин еще не находится, то мнится – во оном и нужда состоит»³¹. Уверенность просветителя доводит его до идеи «производства» для нового сословия граждан, обладающих четко определенными характеристиками, – «людей дружелюбных, повинующихся закону, боящихся и почитающих Бога, начальников своих и пр.»³².

В отличие от Бецкого, Новиков, ориентирующийся на широкий круг читателей, в который могли попасть люди с разными взглядами и стремлениями, намного сильнее концентрируется на вопросе гражданской значимости педагогики. В его концепции воспитанию отведена роль первоначала не только общественной нравственности, но и религиозных чувств, совершенства законодательства, состояния наук и искусств. «Процветание государства, благополучие народа зависит неотменно от доброты нравов, а доброта нравов – неотменно от воспитания, – пишет Новиков. – Законодательство, религия, благочиние, науки и художества хотя и могут сделаны быть споспешествовательными средствами и защитами нравов, однако если нравы уже повреждены, то и оные перестают быть благодетельными <…>. Единое воспитание есть подлинный творец добрых нравов; чрез него вкус добродетели, привычка к порядку, чувствование изрядного, чрез него отечественный дух, благородная (на истине и знании основанная) народная гордость, презрение слабости и всего прикрашенного и маловажного, любовь к простоте и к натуре со всеми человекодружественными, общественными и гражданскими добродетелями должны овладеть сердцами граждан…»³³.

Вера Новикова в созидательную силу воспитания столь велика, что журналист обещает преобразовать с его помощью все стороны общественной жизни: «Все прочее сделается удобным, когда воспитание достигнет возможной степени своего совершенства; законы успевают тогда сами собою <…> науки делаются неисчерпаемыми источниками действительных выгод для государства; художества украшают жизнь, дают благородство чувствию, становятся ободрительными средствами добродетели; всякий отдел граждан пребывает верен своему определению…»³⁴. Как видно из приведенного высказывания, Новиков, в отличие от Бецкого, не предполагал воспитанием сформировать новое сословие нужных государству граждан – вместо этого он призывал к тщательной работе не только с детьми разных полов, характеров и состояний, но и с теми, кто непосредственно ответственен за их воспитание, – родителями и учителями.

Как Новиков, так и Бецкой призывали предоставлять детям больше свободы для игры: начиная от позволения им носить удобную, не сковывающую движения одежду и заканчивая обустройством для детей игровых пространств и подбором игрушек. Однако роли, предписанные воспитателям, у просветителей разнились. Бецкой выступал за детскую самостоятельность. Роль воспитателя сводилась к организации условий для игры, в которой ему ни в коем случае не нужно было участвовать (подобало лишь следить за тем, чтобы дети не обижали друг друга и не уходили со двора в спальни). Новиков же, напротив, призывает родителей и воспитателей участвовать в играх детей, ненавязчиво объясняя им свойства вещей и явлений, с которыми те сталкиваются. По его мнению, детям и родителям лучше проводить вместе как можно больше времени: вместе играть и гулять, вместе размышлять над проблемами, волнующими ребенка, а во время вечернего отдыха делиться мнениями обо всем, что случилось днем. «Дух дитяти или юноши всегда в движении; и так всегда нужен ему надзиратель, путеводитель, – замечает Новиков. – Когда вы провожаете его, сколько возможно, неотступно; когда вы не только назначенные учебные часы, но также забавы и игры его почитаете и употребляете яко способы и случаи к образованию его разума; когда пользуетесь вы всяким случайным обстоятельством, могущим облегчить вам оное, то старания ваши, конечно, не будут тщетны…»³⁵. Просветитель советует родителям чаще брать детей в гости, тренируя их способности к осмыслению. «Научайте их также пользоваться <…> поведением других людей. Бывая с ними в компаниях (и желательно, чтоб вы редко без них бывали в оных), примечайте то, что при них говорится и делается, и после дружественно с ними о том разговаривайте»³⁶.

Нужно отметить также ясно выраженную ориентацию рассматриваемых воспитательных концепций на детей обоих полов. Бецкой посвятил целую главу «Генерального плана» защите права девочек на подобающее образование. Новиков сближает воспитание девочек с гражданственным назначением педагогики, описывая родителей, что, «худо воспитавши дочь <…> подадут случай к целым поколениям худых и потому несчастных людей»³⁷ и не раз обращаясь к матерям – первым воспитательницам детских сердец.

Сравнительный анализ педагогических концепций, предложенных И.И. Бецким и Н.И. Новиковым, позволяет увидеть, что они во многом схожи. В числе авторов, на которых ссылаются просветители, упоминается близкий им обоим английский философ и педагог Д. Локк. Однако ни та, ни другая концепция не является переработкой идей Локка. Скорее эти идеи стали частью того философского фундамента, на котором выросли вполне самостоятельные, оригинальные концепции Бецкого и Новикова. П.Ф. Каптерев (1915), проведший сравнение педагогических воззрений Локка и Бецкого, замечает, что призыв поддерживать в детях веселый, бодрый настрой; ограничение суровых телесных наказаний; тщательная забота о соответствии воспитания склонностям детей; требование серьезного воспитания и образования девочек для Локка не характерны. Несложно заметить, что перечисленные черты относятся к гуманистической парадигме обращения взрослого с ребенком, и именно они роднят концепции Бецкого и Новикова. Таким образом, гуманистические черты отечественных концепций не базировались на их общем первоисточнике и представляли собой самостоятельно выработанную мысль.

Основным различием изученных концепций являлась, как становится ясным из анализа, их обращенность к разной аудитории: Бецкой писал для императрицы и ее немногочисленных приближенных; Новиков – для множества рассеянных по России грамотных родителей и воспитателей. Стремясь нанять педагогов, уже обладающих определенными талантами и душевными качествами, Бецкой не заботился об их внутренней эволюции. Новиков же обращался к родителям напрямую и вынужден был, убеждая их проявить внимание к детям, одновременно нравственно воспитывать читателей. Отсюда меньшая конкретность его описаний и их большая публицистическая заостренность.

Идеи, предложенные Новиковым в цикле его педагогических статей, были впоследствии отчасти проиллюстрированы в его же журнале «Детское чтение для сердца и разума». Многие материалы этого издания, описывая семьи героев, ярко демонстрировали юным читателям примеры как удачно, так и неудачно выстроенных отношений между родителями (или воспитателями) и детьми и живописали последствия подобных ситуаций. Так, произведение «Разговор о повиновении, какое дети должны оказывать своим родителям»³⁸ описывает двух мальчиков с «говорящими» именами Добронрав и Зломысл. Добронрав, воспитанию которого отец уделял много внимания и с которым имел крепкие, теплые, доверительные отношения, вырастает и становится полезным для общества человеком. Он благополучно заводит семью и растит собственных детей, с которыми беседует так же охотно и откровенно, как прежде беседовал с ним его отец. Зломысл же, родители которого не следили за воспитанием сына, предпочитая этому собственные дела и развлечения, никогда не беседовали с ним и ни от чего его не удерживали, став взрослым, не находит себе применения, остается одинок, теряет свое имение и в конце концов умирает, живя из милости на средства посторонних людей.

 

---

Примечания

1. Эйдельман Н.Я. Последний летописец. Ч. I. Режим доступа: http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/NYE/KAR/KAR_1.HTM#0011 (дата обращения: 15.09.2019).
2. Об этом см.: Антология педагогической мысли России XVIII в. М.: Педагогика, 1985. Режим доступа: http://pedagogic.ru/books/item/f00/s00/z0000026/st023.shtml (дата обращения: 15.09.2019).
3. Детское чтение для сердца и разума. 1787. Ч. IX. С. 207‒208.
4. Генеральный план Императорского Воспитательного, для приносных детей, дома и госпиталя для бедных родильниц в Москве. (1763‒1767 гг.): в 3 ч. СПб, 1889. С. 1.
5. 21 сентября 1782 г.
6. Размещен в следующих номерах «Прибавления» за 1783 г.: № 2, 6, 9, 12, 15, 18, 21, 24, 28, 34, 82‒94.
7. Размещен в № 51 и 52 за 1784 г.
8. Размещен в № 54‒56 за 1784 г.
9. Размещен в № 56‒59 за 1784 г.
10. Размещен в № 59‒61 за 1784 г.
11. Цит. по: Антология педагогической мысли России XVIII в.
12. Генеральный план Императорского Воспитательного... С. 9‒10.
13. Там же. С. 10.
14. Там же.
15. Цит. по: Антология педагогической мысли России XVIII в.
16. Там же.
17. Генеральный план Императорского Воспитательного… Часть третья. С. 32.
18. Там же. С. 23.
19. Там же.
20. Цит. по: Антология педагогической мысли России XVIII в.
21. Там же.
22. Там же.
23. Генеральный план Императорского Воспитательного… Предварительное объяснение. С. 33.
24. Там же. С. 34.
25. Там же.
26. Цит. по: Антология педагогической мысли России XVIII в.
    
27. Там же.
28. Там же.
29. Там же.
30. Генеральный план Императорского Воспитательного… Часть третья. С. 16.
31. Там же. С. 21.
32. Там же. С. 26.
33. Цит. по: Антология педагогической мысли России XVIII в.
34. Там же.
35. Там же.
36. Там же.
37. Цит. по: Антология педагогической мысли России XVIII в.
38. Детское чтение для сердца и разума. 1785. Ч. IV. Л. VI и VII.

 

Библиография

Вологина Е.В. Становление детской периодики в России: трансформация издательской модели: дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 2011.

Зуева М.А. Создание и деятельность комиссии народных училищ при Екатерине II // Вестн. ЧГПУ им. И. Я. Яковлева. 2013. № 1 (77). Ч. 2. С. 83‒89.

Каптерев П.Ф. История русской педагогии. Изд. второе и дополненное. П.: 1915.

Кудрявцева Е.Б. Для сердца и разума: Детская литература в России XVIII в. СПб: Нестор-История, 2010.

Фруменкова Т.Г. Екатерина II и И.И. Бецкой (1762‒1763 гг.) // Вестн. Герценовск. ун-та. 2009. № 1 (63). С. 70‒75.