Languages

You are here

Концепт «медиасистема» в современной теории массовых коммуникаций

 

Ссылка для цитирования: Гавра Д.П., Науменко К.А. Концепт «медиасистема» в современной теории массовых коммуникаций // Медиаскоп. 2020. Вып. 1. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2611
DOI: 10.30547/mediascope.1.2020.5

 

© Гавра Дмитрий Петрович
доктор социологических наук, профессор, заведующий кафедрой связей с общественностью в бизнесе Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» Санкт-Петербургского государственного университета (г. Санкт-Петербург, Россия), d.gavra@spbu.ru

© Науменко Ксения Андреевна
аспирантка кафедры связей с общественностью в бизнесе Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» Санкт-Петербургского государственного университета (г. Санкт-Петербург, Россия), ksnsun@mail.ru

 

Аннотация

В статье предлагаются концептуальные подходы к интерпретации понятия «медиасистема» применительно к складывающемуся информационно-сетевому обществу. Производится критический анализ подходов к пониманию медиасистем в современной теории массовых коммуникаций, выявляются методологические проблемы в использовании этого термина. Опираясь на выявленный функционально-содержательный дуализм в применении концепта медиасистем, авторы предлагают его интерпретацию в двух содержательных измерениях – субстанциональном и социетальном. Отдельно рассмотрен вопрос об онтологии современных медиасистем1.

Ключевые слова: медиасистема, массовые коммуникации, теория медиа, сравнительные медиаисследования, онтология медиасистем.

 

Введение

Использование понятия «медиасистема» имеет достаточно длительную историю в предметных полях наук, изучающих массовую коммуникацию, средства массовой информации, журналистику. К этой категории обращаются, когда нужно, например, описать совокупность медиаресурсов отдельного государства, региона или иного территориально-пространственного субъекта (см., напр., Gross, 2008; Mazzoleni, 2010). Или когда решаются, по существу, сходные задачи политической или медиакомпаративистики. К этому корпусу работ, оперирующих концептом «медиасистема», относится ставшая уже классической монография Д. Халина и П. Манчини (2004) и последовавшие за ней публикации (см., напр., Brüggemann, Engesser, Büchel, Humprecht et al, 2014; Hallin, Mancini, 2017). При этом эксплицитно или имплицитно предполагается, что сам по себе концепт не требует развернутой дефиниции, поскольку само описание медиасистемы того или иного государства задает интерпретацию этого концепта. Авторы, как правило, описывают нормативно-правовое регулирование медиасферы и собственно совокупность средств массовой информации в конкретном территориально-государственном образовании (Вартанова, 2003; Филиппова, 2014; Григорьев, 2018, Puppis, 2009, Guerrero, 2014, Peri, 2012).

В то же время присутствуют теоретические работы, в которых предлагаются подходы к формированию операциональной дефиниции концепта «медиасистема». Для характеристики современной ситуации в теории медиасистем мы предполагаем сначала без комментариев привести несколько базовых, наиболее авторитетных, определений, введенных в последние десятилетия, затем обсудить проблемное поле, возникающее в рамках этого корпуса определений в условиях изменений, обусловленных формированием информационно-сетевого общества, и лишь затем сформулировать свое понимание методологии интерпретации рассматриваемого концепта.

 

Познавательная ситуация и основные методологические вопросы

Халин и Манчини (2004) и вслед за ними такие авторы, как, скажем, Харди (2012) и Туссу (2006), рассматривают медиасистему как обусловленную привязанными к территориально-культурной специфике нормативно-правовыми регуляторами и медиаполитическим взаимодействием совокупность медиаорганизаций и их социальных практик.

М.Г. Шилина (2010: 11) предлагает следующее определение: «Медиасистема есть системное динамическое единство субъектов (владельцев, менеджеров, журналистов) различных видов медиа (печатные СМИ, РВ, ТВ, интернет-медиа, мобильные медиа), связанных коммуникацией различного уровня и функционирующих с целью предоставления аудитории в публичном пространстве социально значимой информации».

Е.Л. Вартанова (2019: 11−12) в свою очередь, пишет: «<…> пытаясь сформулировать понятие медиасистемы, следует рассматривать ее как взаимосвязанный комплекс медиаканалов, медиаконтента, медиатехнологий, адресованных аудитории, действующих в рамках национального и международного законодательства в контексте геополитического и экономического положения страны, ее этнокультурных условий и исторических традиций, а также особенностей идентичности аудитории».

А.В. Потребин (2017: 202) дает свое определение: «Медиасистема <…> − совокупность взаимосвязанных медиапредприятий на национальном или региональном информационном пространстве».

Д. Макквейл в 6-м издании Mass Communication Theory (2005: 221) описывает медиасистему как актуальный набор средств массовой информации в данном национальном государстве, характеризующийся такими основными аспектами, как масштаб и централизация, степень политизации, разнообразие профиля, источники финансирования и степень государственного регулирования и контроля.

В. Сонжик (2009: 5) определяет медиасистему одновременно как «совокупность организаций и учреждений, которые участвуют, каждый по-своему, в процессе массовой коммуникации между людьми, носящей периодический характер», и как «автономную целостную часть более крупной системы, такой как государство или общество, обладающую собственной структурой, организацией, правовой основой».

С.С. Бодрунова (2015: 57) интерпретирует медиасистему «как крупную функциональную подсистему общества (Teilsystem), имеющую собственные границы, логику развития, степени открытости и характер взаимодействия с остальной социальной системой».

Т. Флю и С. Вайсборд (2015: 621) трактуют медиасистемы как «точки сближения политических, экономических, социальных и культурных сил, функционирующих на местном, национальном и глобальном уровне». Авторы утверждают, что «они не должны рассматриваться ни как автономные сущности, ни как расширения или эпифеномены глобальных событий» (Flew, Waisbord, 2015: 621−622).

Г. Бастиенсен (2008: 101) отмечает, что «основная разделительная линия в научной трактовке понятия «медиасистема» проходит между подходами социальных наук, с одной стороны, и истории медиа с другой. В то время как социальные науки используют эту концепцию для построения моделей и всеобъемлющих теоретических систем, медиаисторики используют ее «более прагматично», так как интересуются отдельными странами или единичными уникальными случаями.

Мы полагаем, что проведенный анализ подходов к пониманию концепта «медиасистема» показывает недостаточную теоретическую разработанность этого понятия. Нам не удалось выявить серьезных теоретико-методологических дискуссий о ее сущности, содержании, структуре и компонентах. При этом налицо очевидное расхождение в ее трактовке у разных авторов. Одни включают в нее только медиаорганизации, другие еще и медиапрактики, третьи добавляют еще и медиатехнологии и медиаконтент. Одни авторы фокусируются именно на свойстве системности, другие, напротив, даже используя термин «система», оперируют словами «комплекс», «совокупность», «набор» и т.п. Одни авторы работают на макроуровне, рассматривая взаимодействие медиасистемы с другими социетальными подсистемами. Другие используют микроуровень, описывая конкретных медиаакторов на конкретных территориях.

В целом можно согласиться с С.С. Бодруновой (2015: 57) в том, что «практически отсутствуют попытки не только описать свойства медиасистем в системно-теоретической перспективе, но и хотя бы дать определение термина «медиасистема», при том  что он используется повсеместно и в разных работах обозначает разные объекты».

Об этом же писали в свое время С. Энгессер и А. Францетти (2011: 281), которые вслед за Г. Бастиенсеном (2008) отмечали, что ученые сталкиваются скорее не с многообразием определений понятия «медиасисистема», а с их отсутствием.

С нашей точки зрения, для разработки современного понимания медиасистемы необходимо ответить на два наиболее важных теоретико-методологических вопроса.

Первый важный вопрос − о составе медиасистемы. В самой простой формулировке он звучит так: что (кто) в нее входит, из каких элементов она собрана? Этот вопрос не так прост, как кажется, поскольку он включает в себя несколько дополнительных вопросов. Обозначим их.

Входят ли в систему только медиасубъекты или туда могут быть включены и элементы иной природы – медиапрактики, медиатексты, медиатехнологии и т.п.?

Какие медиасубъекты образуют субстанциональный состав медиасистемы, каков критерий включения субъекта коммуникации в состав субъектов медиасистемы?

Что происходит с субстанциональным составом медиасистемы в условиях информационно-сетевого общества?

И, наконец, ряд понятийных вопросов: являются ли эквивалентными понятия «медиасистема», «система массмедиа», «система средств массовой информации»?

Второй важнейший вопрос: о свойствах и характеристиках системности: что делает некоторую совокупность медиакторов медиасистемой, в чем проявляется свойство системности, где границы медиасистемы и возможно ли существование медиаакторов вне системы, может ли один медиаактор быть членом одновременно нескольких медиасистем?

 

Медиасистема: две исследовательские традиции и две парадигмы

С нашей точки зрения, ответы на эти вопросы возможны только в рамках понимания того, что термин «медиасистема» обладает функционально-содержательным дуализмом. Он способен одновременно функционировать в двух разных парадигмальных измерениях. В каждом из этих измерений он определяется по-своему и входит в свои понятийные ряды. Обозначим первое из этих измерений как субстанциональное, или субъектно-организационное, а второе – как социетальное. Как показало наше исследование, на сегодняшний день все подходы к пониманию медиасистем и к их анализу фактически разделились на два потока, и пришло время эти потоки четко разграничить и дать каждому название. Так, к субстанциональному парадигмальному измерению принадлежат исследователи, работающие в русле медиакомпаративистики, истории медиа, эмпирических исследований национальных и региональных медиаструктур. Назовем в этом ряду Макквейла (2005), Халина и Манчини (2004), Якубович и Сюкешд (2008), Туссу (2006), Пуппис (2009), Энгессер и Фраццетти (2011) и Вартанову (2019). В социетальной парадигме нашли себе место медиасоциологи и медиаполитологи, изучающие макровзаимодействие медиаакторов с политическими акторами на макро-  и мезоуровнях. Среди теоретиков данного направления присутствуют как социологические классики, такие как Никлас Луман и Пьер Бурдье, так и классики теории массовой коммуникации – скажем, Мануэль Кастельс. Также в этом ряду можно назвать такие фамилии: Фольтмер (2008), Стрит (2010), Карен (2010), Стрембек, Эссер и Ландби (2009).

В рамках субстанциональной парадигмы медиасистема в самом общем виде может рассматриваться как совокупность медиаакторов со сходным функционалом, играющих по общим правилам в пределах ареала действия этих правил. Этому пониманию рассматриваемого концепта в целом соответствуют приведенные выше определения Халина и Манчини (2004). Харди (2012), Туссу (2006), Потребина (2017), Макквейла (2005), отчасти Шилиной (2010) и Вартановой (2019), а также большинства представителей школы медиакомпаративистики: в этом ключе работают Добек-Островска и Гловацки (2010), Дауни и Михель (2012), Стрембек и Дмитрова (2011), Хамис (2011).

При всей концептуальной общности предложенной субстанциональной трактовки с определениями большинства названных авторов нельзя не заметить и различий. Так, Макквейл (2005: 221) включает в медиасистему «актуальный набор средств массовой информации», Сонжик (2009: 5) ‒ «медиаорганизации и учреждения», Потребин (2017: 202)  ‒ «медиапредприятия». Мы же предполагаем, что в условиях информационно-сетевого общества с User Generated Content акторами медиасистемы могут быть как институциональные, так и неинстициональные медиаигроки. Соответственно, в качестве критерия отнесения к элементам медиасистемы мы предлагаем отказаться от институционально-функционального критерия в пользу комбинации функционального и нормативного критериев.

В субстанциональном плане медиасистема всегда «привязана» к конкретной территории (региону, государству, макрорегиону), ведомству или организации, и ее функционирование определяется набором нормативно-правовых регуляторов – законов, подзаконных актов, организационных регламентов, этических кодексов, действующих в отношении медиаакторов на этой территории/в пределах ведомства или организации. Соответственно, в рамках субстанциональной парадигмы термин «медиасистема» не может применяться без указания объекта/субъекта принадлежности. Скажем, «медиасистема Италии», «медиасистема Москвы», «медиасистема министерства обороны», «медиасистема ПАО «Газпром». Такое понимание категории «медиасистема» является существенно менее широким, чем предлагаемое Е.Л. Вартановой (2019), которая включает в медиасистему еще и медиаконтент и медиатехнологиии. С нашей точки зрения, в более широком контексте такая интегральная трактовка дает дополнительные эвристические возможности. Но одновременно она порождает трудности в ответе на вопрос о системности такого разнородного образования. Мы полагаем, что принцип сохранения в составе медиасистемы только медиаакторов соответствует логике выделения других функциональных подсистем государства. Скажем, правоохранительная система представляет собой в субстанциональном плане совокупность правоохранительных органов с соответствующими структурными подразделениями.

Субстанциональное понимание медиасистемы позволяет найти ответы на первую группу вопросов, сформулированных выше. Медиасистему страны, ведомства, организации составляют медиаакторы, которые выполняют функции медиа и на которые распространяются соответствующие нормативно-правовые регуляторы, включающие обозначение прав и обязанностей, ответственности и санкций. Причем эти акторы могут иметь организационно-правовую форму или не иметь ее, быть юридическим или физическим лицом. Это определяется характером нормативно-правового регулирования медиасферы. Таким образом, в рамках субстанциональной парадигмы основанием включения субъекта коммуникации в состав медиасистемы выступает суперпозиция функционального и нормативного критериев.

При таком понимании элементами соответствующей медиасистемы могут быть и популярные блогеры, и владельцы UTube ‒ аккаунтов и прочие значимые сетевые игроки. В результате в рамках субстанциональной парадигмы медиасистема является более широким понятием, чем система массмедиа или система средств массовой информации.

Вторая исследовательская традиция трактовки анализируемого понятия, или вторая парадигмальная линия, названная нами социетальной, предполагает рассмотрение медиасистемы как особой общественной подсистемы, взаимодействующей с другими общественными подсистемами, прежде всего с политической и экономической. Эта традиция сформировалась в медиаполитологии, и вполне понятно, что ее основатели, формулируя свое понимание этой категории применительно к задачам макроуровневого анализа взамодействия полей медиа и политики, отталкивались от уже сформированного понимания категории политической системы. Под политической системой, как известно, в политологии понимается «совокупность политических институтов, норм, ценностей, идей и отношений, в которых реализуется политическая власть»2. Одни из основоположников теории политических систем Д. Истон (1953) и Г. Алмонд (Almond, Verba, 1963) полагали, что политическая система помимо институционального наполнения, опирается еще на такие факторы, как политическое сознание, политические ценности и определяемые ими отношения. Исходя из такой парадигматики, медиаполитологи и определили медиасистему. В рамках этой традиции под медиасистемой мы будем понимать комплекс медиаинститутов и медиаакторов, их отношений с другими институтами и аудиторией, регулирующих нормы и ценности, обеспечивающих в совокупности удовлетворение общественно необходимой потребности в социально значимой информации. Предложенное нами понимание медиасистемы близко к ее трактовке Флю и Вайсбордом (2015), Бодруновой (2015) и отчасти Бастиенсеном (2008).

 

Медиасистема: онтология и системное качество

Предложенный нами дуалистический подход к пониманию обсуждаемого феномена позволяет более содержательно ответить на вопрос об онтологии медиасистем. Дело в том, что онтологическая экспликация медиасистемы будет принципиально различной в субстанциональной и социетальной парадигмах. В рамках субстанциональной интерпретации медиасистема существует как совокупность реально существующих медиаакторов со всеми полагающимися атрибутами субъектности, включая правосубъектность. Если же обращаться к социетальной интерпретации, то онтология медиасистемы здесь принципиально иная: термин «медиасистема» ‒ обозначение некоторой сложной совокупности социальных субъектов и социальных отношений, относительно функционально обособленных и в то же время неразрывных с другими смежными субъектами и отношениями – политическими, экономическими и т.п. По существу, онтологически это, с одной стороны, некоторый теоретический объяснительный конструкт, а с другой − отражаемая этим конструктом реальная сложная система отношений. В этом смысле нам кажется очень точной и глубокой мысль Флю и Вайсборда о том, что «концепция «медиасистем» представляет собой концептуальную конструкцию, которая позволяет объединять структуры и динамику таким образом, чтобы можно было систематически изучать медиа и политику» (Flew, Waisbord, 2015: 623).

Также предложенная дуальная концепция трактовки понятия «медиасистема» дает возможность  решения гносеологических и собственно методических задач, связанных с методологией познания и эмпирического анализа медиасистем. Если исследователь работает в рамках субстанциональной парадигмы, он изучает конкретных медиаакторов, медиа, редакции, блогеров и т.п. Соответственно, он обращается к методам статистики, эмпирической социологии, анализу медиатекстов. Для представителей же социетальной парадигмы предпочтительны методы теоретической политологии, медиаполитологии, социологических теорий медиа среднего уровня.

Отдельного анализа требуют вопросы о характеристиках системности рассматриваемого феномена. В самом общем виде под системой принято понимать «совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которая образует определенную целостность, единство»3. Как известно из основ системного анализа (Тарасенко, 2010), одним из важнейших свойств систем, отличающих их от несистемных объектов, является свойство эмерджентности. Оно заключается в том, что система обладает такими свойствами, которые присущи ей в целом, но не являются атрибутом ни одного из ее элементов в отдельности. Немного перефразировав, повторим сформулированные выше методологические вопросы. Что делает медиасистему системой? И система ли она? Как проявляется ее эмерджентность, если это система? Проведенный анализ литературы приводит к выводу, что большинство авторов пользуются термином «медиасистема», не взяв на себя бремя обоснования применения системной терминологии. Многие определяют исследуемый термин, аккуратно используя слова «совокупность» (например, Сонжик, Потребин), «набор» (Макквейл), «комплекс» (Вартанова). Лишь М.Г. Шилина (2010: 11) предпринимает попытку раскрыть характеристику системности. Определяя медиасистему как «системное динамическое единство субъектов … и видов медиа», далее она постулирует, что «динамическое единство системы обеспечивает медиакоммуникация». Развивая этот тезис, она пишет: «Система дифференцируется вокруг отдельной функции; объединяется и идентифицируется посредством коммуникации» (Шилина, 2010: 14). Приветствуя данную попытку обсуждения системных характеристик медиасистемы, мы не можем признать ее полностью удавшейся. Во-первых, в рамках предложенных характеристик так и остается непроясненным, что делает ее обладающей системным качеством: медиакоммуникация, как следует из одного тезиса, или коммуникация, как следует из второго? Во-вторых, если обращаться к теории социальных систем, не ясно, как такая сложная социальная система может дифференцироваться вокруг отдельной своей функции. Как можно  теоретико-социологически операционализовать дифференциацию социальной системы вокруг функции? В-третьих, как может медиасистема одновременно и дифференцироваться и объединяться посредством одного и того же феномена? В-четвертых, является ли признак участия в коммуникации определяющим для однозначного определения медиасистемы? С нашей точки зрения, элементы любой системы, в рамках которой функционируют социальные субъекты – индивиды, классические и неклассические общности, организации − обязательно объединяются с помощью коммуникации. Это верно применительно и к политической системе, и к системе культуры. Добавим: и ту и другую в современном информационно-сетевом обществе невозможно представить без участия медиакоммуникаций. Таким образом, коммуникация сама по себе не может рассматриваться в качестве определяющего системообразующего начала.

С нашей точки зрения, характеристики системности рассматриваемого феномена опираются на другие основания. Исходя из социетального понимания медиасистемы, ее системность определяется интегральными характеристиками медиаполитического взаимодействия в данной стране в данное время. Медиасистема, как целостность в рамках конкретного хронотопа, взаимодействует с политической системой. В результате этого взаимодействия  формируется соответствующий тип политики. Именно это имели в виду, скажем, Халин и Манчини (2004), когда описывали различные типы медиасистем в своей знаменитой работе. Именно эти эмерджентные системы описывали в языке своего времени Зиберт, Петерсон и Шрамм в «Четырех теориях прессы» (1956). В рамках этой же системной логики отдельные авторы представляют, например, медиасистему современной России (Lehtisaari, 2015).

Системность национальной медиасистеме придает единство нормативного регулирования, единство экономических механизмов функционирования, вытекающих из особенностей отдельных стран предпринимательского, лицензионного, налогового и прочего регулирования, определенное единство культурно-ментальных характеристик населения/совокупной аудитории. По существу, еще одним основанием для признания наличия у национальной медиасистемы ее эмерджентных, то есть системных характеристик является наличие национальной аудитории у медиа,  системным образом организованного в соответствии с социально-структурными и ценностными параметрами образования. Эмерджентность национальной медиасистемы вытекает из того факта, что именно она в своей целостности формирует у населения данного государства основы текущей картины мира, дает почву для формирования общественного мнения, выполняет другие функции медиа на национальном уровне. Очевидно, что и эта картина мира, и это общественное мнение не являются и не должны являться едиными, они имеют сложную структуру. Но это не отменяет того факта, что в совокупности они представляют срез национального самосознания. Также очевидно, что национальная медиасистема не является закрытой: это невозможно в условиях глобальной экономики и глобальной информационной сети.

 

Заключение

Предложенный нами подход предполагает, что в современной медиатеории сложились две исследовательские традиции, две парадигмальные схемы понимания того, что представляет собой медиасистема как таковая, как следует расмматривать медиасистемы отдельных стран, из каких компонентов они складываются, в соответствии с какими закономерностями функционируют. Первую из парадигм можно обозначить как субстанционально-организационную, вторую – как социетальную. Каждая из традиций настроена на решение своих методологических и прикладных задач. Соответственно, каждая из них трактует медиасистему по-своему, пользуется своим тезаурусом и исходит из своего понимания онтологии медиасистемы. Мы полагаем, что смешивать эти интерпретации медиасистемы нецелесообразно, такого рода смешение порождает методологические проблемы и отсутствие взаимопонимания в профессиональной среде. Поэтому следует применять ту ли иную парадигматику интерпретации рассматриваемого концепта в зависимости от решаемых исследовательских задач. Если речь идет о макроуровневом исследовании медиаполитического взаимодействия, необходимо применять социетальный подход. Если стоит задача описания организационной структуры медиасистемы конкретного территориально-государственного или иного сложного субъекта – стоит исходить из субстанциональной традиции. При этом для нас очевидно, что для полноценного описания национальной медиасистемы, равно как и для комплексных фундаментальных компаративных исследований, необходимо сочетание рассмотренных парадигмальных линий, их своеобразная методологическая суперпозиция.

В заключение постараемся ответить на вопросы о границах медиасистемы и возможности функционирования медиаакторов вне медиасистемы. Во-первых, это зависит от парадигмальной позиции, с которой рассматривается этот феномен. Во-вторых, границы медиасистемы могут быть определены на основании двух принципов: нормативного и аудиторно-функционального. Применение каждого из них способно по-разному задавать медиасистему. Если пользоваться только нормативным принципом, то в рамках субстанционального подхода медиасистему страны составляют только те медиа, которые подпадают под нормативно закрепленное понятие медиа в национальном законодательстве. Именно закон задает границу. Если пользоваться функционально-аудиторным принципом, который в большей степени применим в рамках социетального подхода, в национальную медиасистему входят такие медиа, которые выполняют функции, характерные для медиа применительно к значимым сегментам национальной медиааудитории. Здесь, разумеется, сразу возникает вопрос – что такое значимый сегмент аудитории. У авторов нет строгого ответа на него. Но они полагают, что при ответе можно будет исходить, например, из эмпирически верифицированных долей аудитории.

Завершая статью, отметим, что вопрос о границах национальной медиасистемы не так прост, как кажется на первый взгляд. Обратимся к примерам. Скажем, была ли большевистская «Искра» элементом медиасистемы Российской империи? Являются ли подпольные медиаресурсы запрещенных политических организаций элементами национальной медиасистемы? Или возьмем BBC или Russia Today, работающие на зарубежную аудиторию. Они зарегистрированы на территориях одних государств по одному законодательству о медиа, а их корпункты и журналисты, работают на территориях других государств и должны подчиняться другому законодательству. Эти медиа имеют зарубежную аудиторию, для нее они и созданы. Они часть чьей медиасистемы? Какой-то одной или обеих? Какими критериями пользоваться при ответе на этот вопрос?

Предложенная нами дуальная концепция понимания медиасистем дает основания для ответов на эти вопросы. Но мы понимаем, что здесь есть  серьезное поле для теоретической работы. Для дискуссий. И приглашаем коллег к таким дискуссиям.

 



Примечания

  1. Статья выполнена при поддержке грантов РФФИ: 20-011-00371 А. Медиатизация локальных инцидентов как механизм мобилизации политического протеста в информационно-сетевом обществе; 19-311-90025 Аспиранты. Россия в медиадискурсе современной Италии в условиях информационного противостояния с Западом.
  2. Политическая система // Философия. Энциклопедический словарь / под ред. А.А. Ивина. М.: Гардарики, 2004. Режим доступа: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/946 (дата обращения: 15.02.2020).
  3. Система // Философский энциклопедический словарь / под ред. Л.Ф. Ильичёва, П.Н. Федосеева, С.Н. Ковалёва, В.Г. Панова. М.: Советская энциклопедия, 1983. Режим доступа: http://philosophy.niv.ru/doc/dictionary/philosophical/articles/475/sistema.htm (дата обращения: 15.02.2020).

 

Библиография

Бодрунова С.С. Медиакратия: СМИ и власть в современных демократических обществах: дис. .... д-ра полит. наук. СПб, 2015.

Вартанова Е.Л. Медиасистема как актуальный концепт теории СМИ // Мат. IX Междунар. науч. конф. НАММИ «Актуальные проблемы медиаисследований». М.: Фак. журн. МГУ, 2019. С. 11–12.

Вартанова Е.Л. Структура современной медиасистемы // Медиаэкономика зарубежных стран: учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 2003. Режим доступа: http://evartist.narod.ru/text11/44.htm (дата обращения: 15.02.2020).

Григорьев И.В. Особенности функционирования латиноамериканской модели медиасистем (на примере СМИ Парагвая) // Медиаскоп. 2018. Вып. 4. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2486 DOI: 10.30547/mediascope.4.2018.4

Потребин А.В. Медиапространство и медиасистема, информационное пространство и информационный рынок // мат. I Міжнар. навукова-практ. канферэнцыі. С.В. Дубовік (адказны рэдактар). Мінск, 30 марта 2017 г. Минск: Белорусский гос. ун-т.. 2017. С. 200−208.

Тарасенко Ф.П. Прикладной системный анализ. М.: Кнорус, 2010.

Филиппова В.А. Медиасистемы России и Бразилии на современном этапе массовой коммуникации // Мат. XVII Всероссийсой объединенной конференции «Интернет и современное общество». Санкт-Петербург, 19−20 ноября 2014 г. СПб: ИТМО, 2014. С. 89−98.

Шилина М.Г. Тенденции развития современных медиасистем и актуальные концеции теории СМК // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2010. №. 1. С. 6−22.

 

Almond G., Verba S. (1963). The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton University Press.

Bastiansen H.G. (2008) Media History and the Study of Media Systems. Media History 14 (1): 95−112.

Brüggemann M., Engesser S., Büchel F., Humprecht E. et al. (2014) Hallin and Mancini Revisited: Four Empirical Types of Western Media Systems. Journal of Communication 64 (6): 1037−1065. DOI: 10.1111/jcom.12127

Curran J. (2010) Media and Society. Bloomsbury Publishing.

Dobek-Ostrowska B., Głowacki M. (2010) Comparative Media Systems: European and Global Perspectives. Central European University Press.

Downey J., Mihelj S. (eds.) (2012) Central and Eastern European Media in Comparative Perspective: Politics, Economy and Culture. Ashgate Publishing, Ltd.

Easton D. (1953) The Political System. An Inquiry into the State of Political Science. New York: Knopf.

Engesser S., Franzetti A. (2011) Media Systems and Political Systems: Dimensions of Comparison. International Communication Gazette 73 (4): 273−301.

Flew T., Waisbord S. (2015) The Ongoing Significance of National Media Systems in the Context of Media Globalization. Media, Culture & Society 37 (4): 620−636.

Gross P. (2008) Forward to the Past: The Intractable Problems of Romania's Media System. The International Journal of Press/Politics 13 (2): 141−152. DOI: 10.1177/1940161208314807

Guerrero M.A. (2014) The 'Captured Liberal'Model of Media Systems in Latin America.In: Media Systems and Communication policies in Latin America. London: Palgrave Macmillan,pp. 43−65.

Hallin D.C., Mancini P. (2004) Comparing Media Systems: Three Models of Media and Politics. Cambridge: Cambridge University Press.

Hallin D.C., Mancini P. (2017) Ten Years After Comparing Media Systems: What Have We Learned? Political Communication 34 (2): 155−171. DOI: 10.1080/10584609.2016.1233158

Hardy J. (2012) Comparing Media Systems. In: Esser F., Hanitzsch T. (eds.) Handbook of Comparative Communication Research. London: Routledge, pp. 185–206.

Jakubowicz K., Sükösd M. (2008) Twelve Concepts Regarding Media System Evolution and Democratization in Post-Communist Societies. In: Finding the Right Place on the Map. Central and Eastern European Media Change in a Global Perspective. Bristol, UK ; Chicago: Intellect, pp. 9−40.

Khamis S. (2011) The Transformative Egyptian Media Landscape: Changes, Challenges and Comparative Perspectives. International Journal of Communication 5: 19.

Lehtisaari K. (2015) Market and Political Factors and the Russian Media. Oxford: Reuters Institute for the Study of Journalism.

Mazzoleni G. (2010) Italy: Media System. In: The International Encyclopedia of Communication. First published: 21 (June). DOI: 10.1002/9781405186407.wbieci096

McQuail D. (2005) McQuail's Mass Communication Theory. SAGE.

Peri Y. (2012) The Impact of National Security on the Development of Media Systems. In: Hallin D.C., Mancini P. (eds.) Comparing Media Systems beyond the Western World. Cambridge University Press. pp. 11−25.

Puppis M. (2009) Media Regulation in Small States. International Communication Gazette 71 (1–2): 7–17. DOI: 10.1177/1748048508097927

Siebert F.S., Peterson T., Schramm W. (1956) Four Theories of the Press. The Authoritarian, Libertarian, Social Responsibility, and Soviet Communist Concepts of What the Press Should Be and Do. Urbana: University of Illinois Press.

Sonczyk W. (2009) Media System: Scope−Structure−Definition. Media Studies 39: pp 1−9.

Street J. (2010) Mass Media, Politics and Democracy. Macmillan International Higher Education,

Strömbäck J., Dimitrova D.V. (2011) Mediatization and Media Interventionism: A Comparative Analysis of Sweden and the United States. The International Journal of Press/Politics 16 (1): pp –30−49.

Strömbäck J., Esser F., Lundby K. (2009) Shaping Politics: Mediatization and Media Interventionism. New York: Peter Lang, pp. 205−223.

Thussu D.K. (ed.) (2006) Media on the Move: Global flow and Contra-Flow. London: Routledge.

Voltmer K.(2008) Comparing Media Systems in New Democracies: East Meets South Meets West. Central European Journal of Communication 1 (1): 23−40.