Агрессия в Интернете: распространение кибербуллинга среди российских подростков

 

Ссылка для цитирования: Соколова Д.В. Агрессия в Интернете: распространение кибербуллинга среди российских подростков // Медиаскоп. 2017. Вып. 2. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2315

 

© Соколова Дарья Валерьевна
сотрудник кафедры новых медиа и теории коммуникации факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва, Россия), darina0306@gmail.com

 

Аннотация

Кибербулинг – травля, совершенная средствами электронной коммуникации, – становится актуальной проблемой современного общества. Исследование, проведенное среди учащихся 7−11 классов из крупных городов России (городов-миллионников и федеральных центров), показывает, что каждый второй подросток становился жертвой кибербуллинга. Основной площадкой травли стали социальные сети. Мотивы интернет-агрессии: желание повеселиться (35%), месть (31%), раздражение (25%). В статье намечаются контуры дальнейших исследований, рассматриваются превентивные меры.

Ключевые слова: кибербуллинг, агрессия, Интернет, социальные сети, «ВКонтакте».

 

Введение

С распространением Интернета и увеличением числа электронных девайсов, которые стали доступны не только взрослым, но также детям и подросткам, возникла проблема формирования у детей навыков безопасного поведения в глобальной Сети. Как показывает статистика и данные исследований, все большее число подростков сталкиваются с кубербуллингом. Если на рубеже XX−XXI вв. лишь около 7% юношей в возрасте 10−17 лет становились мишенью для онлайн-агрессии (Ybarra, Mitchell, 2004: 326), то спустя всего 5−7 лет, этот показатель вырос до 11% в США и 25% в Канаде (Kowalski, Limber, 2007: 26; Li, 2007: 1782). Что касается, российских подростков, то, по данным исследования Фонда развития Интернета, 14% становились жертвами сетевого буллинга¹.

Основатели Центра исследования кибербуллинга С. Хиндуя и Дж. Пэтчин (2010: 207) определяют данное явление как «преднамеренные и повторяющиеся нападки, совершенные с использованием компьютера, мобильного телефона или других электронных девайсов». Более краткую дефиницию предлагает К. Ли (2006: 158) – «травля, совершенная средствами электронной коммуникации». Причем целью кибербуллинга является ухудшение эмоционального состояния жертвы и/или разрушение ее социальных отношений (Бочавер, Хломов, 2014: 184).

Известны различные проявления кибербуллинга: угрозы, распространение слухов и сплетен, рассылка издевательских изображений, нарушение сетевой «собственности» с помощью заражения вирусом (Vandebosch, Van Cleemput, 2009: 1351), имперсонализация путем входа в аккаунт жертвы или раскрытия личной информации (Smith, Dempsey, Jackson, Olenchak et al., 2012: 115), а также публикация фото- и видеоматериалов, содержащих сцены издевательств или насилия над жертвой буллинга. Другими формами могут быть: создание фейковых страниц школьников, как правило, их знакомыми, с целью шантажа или порочащих действий. Популярным видом кибербуллинга стала публикация фото подростка, его мобильного телефона, а также объявления о том, что человек якобы оказывает сексуальные услуги. Платформами для осуществления кибербуллинга могут стать: электронная почта, социальные сети, мессенджеры, блоги, форумы, чаты, веб-страницы, Skype, SMS-сообщения.

Группой исследователей университета Вайоминга (США) была предложена классификация подростков, вовлеченных в кибербуллинг: буллеры (те, кто издевается), жертвы, буллеры-жертвы (те, кто подвергался издевкам и кроме того сам занимался травлей) и свидетели (Smith, Dempsey, Jackson, Olenchak et al., 2012: 117). Причем свидетели, по мнению авторов, могут также косвенно ассистировать агрессорам, смеясь над мишенью буллинга. Что касается распределения ролей, то доля буллеров значительно выше доли жертв (12% против 4%), а процент тех, кто, подвергшись унижениям в Интернете, впоследствии и сам издевался над другими, хоть и мала, но вполне сопоставима с долей жертв – 3%. Похожие данные были получены в рамках проекта «Дети России онлайн»: 17,9% – жертвы и 2,6 % – агрессоры².

 

Теоретическая разработка

Проблема кибербуллинга обсуждается научным сообществом на протяжении менее двух десятилетий, практически с тех пор, как Интернет прочно вошел в повседневную жизнь людей. Исследователи концентрируют свое внимание на природе кибертравли, ее особенностях, а также сходстве и отличиях от традиционной, офлайновой травли (Spitzberg, Hoobler, 2002; Beran, Li, 2005; Hinduja, Patchin, 2010). Как отмечается, значительным отличием от офлайновой агрессии является тот факт, что агрессор и жертва могут находиться в разных местах и даже в разных странах, причем участники процесса не всегда знакомы лично (Hvdston D.J., Hvdston B.A., Range, Harbour, 2013: 299). Достаточно часто виртуальная реальность становится отражением ситуации повседневной жизни: жертвы издевательств и унижений подвергаются нападкам и в Сети (Smith, Dempsey, Jackson, Olenchak et al., 2012: 117).

Целый кластер исследований посвящен отдельным возрастным (Kowalski, Limber, 2007; Smith, Mahdavi, Carvalho, Fisher et al., 2008; Vandebosch, Van Cleemput, 2009; Smith, Dempsey, Jackson, Olenchak et al., 2012, Черкасенко, 2015) и гендерным категориям участников процесса кибербуллинга (Li, 2006, 2007; Conell, Schell-Busey, Pearce, Negro, 2014: 218, Солдатова, Шляпников, Журина, 2015). Эмпирические данные свидетельствуют, что чаще жертвами онлайновой травли становятся девушки (60%), при том, что большинство агрессоров (52%) – юноши (Li, 2007: 1783). Интересно, что корреляция не прослеживается между социально-экономическим статусом подростка и вовлеченностью в кибербуллинг (Edeberg, Thorvaldsen, Ronning, 2016: 195).

Значительно меньшее число исследователей концентрирует внимание на психологическом аспекте проблемы и анализе причин деструктивного поведения подростков в Интернете (Короленко, Дмитриева, Левина, 2014; Баранов, Рожина, 2015). В некоторых работах изучается влияние кибербуллинга на суицидальное поведение: установлено, что жертвы интернет-травли и ее инициаторы по сравнению с другими подростками чаще совершали попытки самоубийств − в 1,9 и 1,5 раза соответственно (Hinduja, Patchin, 2010: 216). Наиболее неизученным аспектом является взаимосвязь между участием в интернет-травле и атмосферой в семье, отношениями с родителями (Ybarra, Mitchell, 2004), причем существующее исследование основывается на данных телефонного опроса американских подростков, проведенного в 1999−2000 гг., то есть почти 18 лет назад.

Некоторые исследования уделяют внимание не только кибербуллингу как таковому, но и его влиянию на повседневную жизнь подростков, в частности на успеваемость. Так, группа норвежских исследователей выяснила, что проявление агрессии в онлайн-среде негативно влияет на успеваемость школьников (Edeberg, Thorvaldsen, Ronning, 2016: 193), что отчасти можно объяснить тем, что действия, направленные на уничижение достоинства другой личности в Интернете, отнимают определенное количество времени и не позволяют качественно готовиться к занятиям.

В большей степени проблема кибербуллинга разработана зарубежными учеными, в частности канадскими и американскими, в то время как в России данное явление значительно позже стало предметом интереса исследователей. С 2007 г. проблемами восприятия и использования ИКТ детьми и подростками занимается Фонд развития Интернета, причем в исследовательское поле фонда входит не только кибербуллинг, но также цифровая медиаграмотность, использование детьми социальных медиа, безопасность персональных данных и др. Совместно с факультетом психологии МГУ имени М.В. Ломоносова и Федеральным институтом развития образования Фонд участвует в международном исследовательском проекте EU Kids Online III³.

В 2005 г. в США был открыт Центр исследования кибебуллинга⁴, который возглавляют специалисты по уголовному праву С. Хиндуя и Дж. Пэтчин. Центр проводит собственные исследования и выпускает посвященные проблеме кибербуллинга и его противодействию специализированные брошюры, ориентированные на разные категории: учеников, родителей, учителей, школьных лидеров.

 

Исследовательские вопросы

В статье предпринимается попытка проанализировать степень распространения кибербуллинга среди российских школьников, а также особенности его проявления. Отметим, что исследование является пилотным, и в дальнейшем на основе полученных результатов планируется провести более масштабное исследование, тем не менее данные анкетирования позволяют сделать некоторые промежуточные выводы.

 Данная возрастная категория (7−11 классы) была выбрана не случайно, поскольку юношество часто называют периодом брутализации, характеризующимся возрастанием физической агрессии и резкими изменениями в общественной жизни подростков, формирующих социальную иерархию на основе поведения и восприятия личности одноклассниками, ровесниками.

Были сформулированы следующие исследовательские вопросы.

1. Какова степень распространенности кибербуллинга среди российских школьников? Можно ли сказать, что меньшее или же, наоборот, большее число подростков становились жертвами издевательств в Интернете, нежели их ровесники за рубежом?

2. Наблюдается ли четкая разница между юношами и девушками, принимающими участие в кибербуллинге в качестве как жертв, так и агрессоров? Прослеживается ли подобная корреляция среди российских школьников, в то время как проведенные зарубежные исследования свидетельствуют о несущественной корреляции (Li, 2007: 1783) либо о ее полном отсутствии (Hinduja, Patchin, 2010: 208; Patchin, Hinduja, 2006: 164), Ybarra, Mitchell, 2004: 331), в то время как, в отличие от индивидуального буллинга, групповой является преимущественно женским (Smith, Mahdavi, Carvalho, Fisher, 2008: 383).

3. Характерно ли для жертв кибербуллинга желание отомстить? Иными словами, насколько часто жертвы кибербуллинга стремятся отомстить своим обидчикам или же унизить другого человека, не участвовавшего в процессе онлайновой травли, чтобы восстановить собственную самооценку и социальный статус в среде товарищей. Подобный мотив также выделяют организаторы исследовательского проекта EU Kids Online III: «Роль преследователя и жертвы в Сети поочередно играют одни и те же дети. Обе вступившие в конфронтацию стороны чувствуют себя подвергшимися травле. Один из трех человек, занимавшийся травлей в Интернете, говорит, что хотел поквитаться» (Стаксрюд, 2014: 30).

 

Методология

При проведении исследования использовался метод анкетирования. Анкета, разделенная на три части, подразумевала описание опыта столкновения с кибербуллингом в качестве жертвы и в качестве агрессора (если имелся подобный опыт).

При изучении проблемы кибербуллинга было важным исследовать не только собственно примеры издевательств и оскорблений в Интернете, но также собрать данные об использовании Интернета школьниками, что помогло бы проследить дополнительные корреляции между категориями исследования. Например, зависит ли негативный опыт от объема времени, проведенного в Сети, или от использования некоторых интернет-ресурсов. Соответствующие вопросы были включены в первую часть анкеты.

Ссылка на анкету распространялась через социальную сеть «ВКонтакте» в официальных и неофициальных группах учебных заведений. Поиск сообществ осуществлялся по ключевым словам: школа, гимназия, лицей. Были охвачены учебные заведения разных регионов Российской Федерации, в том числе города-миллионники и центры субъектов Федерации.

Предложенную анкету заполнили 116 респондентов. Выборка охватывает школьников 7−11 классов (см. рис. 1): девочек – 74,1%, мальчиков – 25,9%.

 

Рисунок 1. Возрастная характеристика выборки

 

Результаты исследования

Школьники являются активными пользователями Интернета. Как показали данные анкетирования, большая часть респондентов (65,5%) ежедневно проводит в Интернете свыше 4 часов.

 

Рисунок 2. Время, которое школьники ежедневно проводят в Интернете

 

Причем, анализ ответов показывает, что не прослеживается четкой зависимости между характеристиками респондентов и временем, которое они ежедневно затрачивают на Интернет: и юноши, и девушки проводят в Сети свыше 4 часов, равно как и учащиеся 8−11 классов (исключение – учащиеся 7 классов, но общее число респондентов данной категории не позволяет переносить выводы на всю категорию в целом).

 

Таблица 1. Ежедневное потребление Интернета в зависимости от характеристик респондентов, %

Характеристики респондентов	Время в Интернете
Класс	Свыше 4 часов	3 часа	1−2 часа	Менее часа
7	33,3	66,7	0	0
8	72	28	0	0
9	54,5	32	9	4,5
10	70,6	23,6	5,8	0
11	69,4	22,2	5,6	2,8
Пол
Девушки	62,8	30,2	5,8	1,2
Юноши	73,4	20	3,3	3,3
Опыт кибербуллинга
Жертвы	68	25,8	3,1	3,1
Агрессоры	72	22,5	3,7	1,8

 

Для выхода в Интернет респонденты, как правило, используют несколько устройств в течение дня, что объясняется распорядком дня школьников, поскольку, находясь на занятиях, удобнее подключаться к Сети через мобильное устройство, а дома – через ноутбук или стационарный ПК.

 

Рисунок 3. Устройства, используемые для выхода в Интернет (N=230)

 

Также анкетирование затронуло проблему медиапотребления школьников. Респондентам был предложен поливариантный вопрос о наиболее посещаемых ресурсах.

 

 

Рисунок 4. Ресурсы, которые посещают школьники (N=230)

 

Анализ результатов анкетирования показывает, что с кибербуллингом хотя бы единожды сталкивался почти каждый второй школьник – 47,4% (36,2% имели дело с интернет-травлей несколько раз, 11,2% – один раз). Причем, подросток попадал в негативную ситуацию на достаточно короткий период времени: как правило, на день (49,1%) или несколько (21,8%). Примерно треть (29,1%) случаев кибербуллинга длилась дольше недели. Как правило, агрессия проявлялась в социальных сетях (94,5%). Значительно реже «полем» для выяснения отношений становились форумы, электронная почта и мессенджеры. Жертвами сетевого буллинга чаще становятся девушки (64,2%), нежели юноши. Также большая доля интернет-агрессии приходятся на старшеклассников (60,4%) за счет того, что в целом они более активны в Сети.

Как правило, жертва и агрессор знакомы друг с другом (63,6%), в роли буллеров выступают одноклассники, приятели и знакомые. Зачастую травля и угрозы переносятся из физического мира в виртуальный.

«Мой бывший парень угрожал выложить мои интим-фото в Интернет, и его друзья видели эти фото». [р13]

«Мои фотографии, которые я выкладывала в группу для похудения, когда мне было лет 13, всплыли, когда мне было 15, меня шантажировали этими фотографиями». [р35]

Примерно в трети случаев (36,4%) инициатор травли не был знаком в реальности с жертвой агрессии или же скрывался за фейковым именем. Подобные ситуации характерны не столько для личного общения в Сети, сколько для обсуждения одной темы большим количеством пользователей, например, в комментарийной зоне блогов, сайтов, постов в социальных сетях.

«Я сталкивался с оскорблениями в комментариях на разные темы в разных сообществах от совершенно незнакомых мне людей из-за того, что их точка зрения не совпадает с моей». [p28]

«Незнакомый человек стал писать мне в социальной сети «Вконтакте». Присылал фото убитых животных и инвалидов, говорил, что эти фото красивее меня». [р8]

Процесс буллинга завершался, как отмечают респонденты, в большинстве случаев после блокировки агрессора, или же оскорбления прекращались со временем, когда незнакомому человеку наскучивало писать школьнику. Лишь в одном случае для разрешения конфликта жертва обратилась к директору школы, а затем к инспектору по делам несовершеннолетних. Достаточно редко о происходящем становится известно учителю (9,1%) или психологу (7,3%).

«Я не хотела добавлять ее в черный список, так как это не исправило бы ситуации с подругой, поэтому я написала на электронную почту ее школы, чтобы завуч или классный руководитель с ней поговорили. После этого мне она не писала». [р9]

Как показал анализ результатов анкетирования, школьники в целом не склонны рассказывать кому-либо о негативном опыте (49,1%), даже если понимают, что не справляются самостоятельно с негативной ситуацией.

 «Больше года надо мной издевались одноклассники и мальчики на 2 года младше, они выкладывали в Сети унижающие видео, где публично обзывали и насмехались, писали в личные сообщения, что я проститутка и т.д., хотя это неправда. Ничего не помогало, я до сих пор боюсь их и стараюсь по возможности избегать. Родителям не говорила, думала, справлюсь сама, хоть и началось все это в 7 классе, а сейчас я перешла в 11». [р32]

Как правило, поделиться произошедшим решаются девушки (65,4%), а не юноши. Кроме того, молчать об опыте кибербуллинга становится сложнее со временем: чем больше повторяются случаи сетевой травли, тем больше (73%) подростки склонны к тому, чтобы рассказать кому-либо о негативном опыте. Доверенными лицами становятся в 100% случаев родители, в 27% – друзья, а психологам и учителям доверяют не более 13% жертв буллинга, причем если школьник поделился произошедшим с учителем, то он одновременно обращается и к психологу (при заполнении анкеты респондентам был предложен поливариантный ответ, N=42).

Также в рамках анкетирования было важно выяснить мотивацию агрессоров – инициаторов кибербуллинга, поскольку данному аспекту уделено незначительное внимание к ранее проведенным исследованиям, и позиция агрессоров является недостаточно изученной в зарубежной и российской научной практике. Проведенное анкетирование показало, что каждый четвертый школьник (26,7%) занимался травлей в Интернете (14,7% – несколько раз, 10,3% – единожды). Также основной площадкой для проявления агрессии становились социальные сети (72,2%), однако чаще, по сравнению с жертвами, буллеры имели дело с травлей в мессенджерах (13% против 3,6%). По словам респондентов, они занимались буллингом в социальной сети «ВКонтакте», на форумах, на сайте вопросов ask.fm, писали негативные комментарии, а также публиковали откровенные или оскорбительные фото.

 

Рисунок 5. Мотивы для совершения кибербуллинга

 

На основе анализа ответов был сформирован портрет агрессора: учащийся 10−11 классов, проводит ежедневно в Интернете свыше 3 часов, ранее сам становился жертвой кибербуллинга, причем травля длилась, как правило, дольше недели. Буллингом занимались в равной степени и юноши, и девушки.

При этом нельзя утверждать, что агрессию в онлайне школьники проявляют только после того, как сами стали жертвами травли. Также среди мотивов можно выделить: веселье (и желание побороть скуку), раздражение от действий или высказываний в Интернете знакомого или незнакомого человека, зависть. Причем желание повеселиться характерно в большей степени для старшеклассников, ранее не подвергавшихся кибербуллингу.

 

Таблица 2. Мотивация для совершения кибербуллинга в зависимости от характеристик респондента (в %)

Характеристика респондентов	Мотивы
	Веселье	Месть	Раздражение	Зависть	Другое
Пол
Юноши	17,2	10,3	10,3	0	3,4
Девушки	17,2	13,8	17,2	3,4	7
Класс
7	3,4	3,4	0	0	3,4
8	7	7	7	0	0
9	7	7	7	0	0
10	0	7	10,3	0	7
11	17,2	0	3,4	3,4	0
Опыт кибербуллинга
Были жертвами	17,2	17,2	20,7	3,4	7
Не были жертвами	20,7	7	7	0	0

 

 

Выводы и дискуссия

Интернет-пространство привлекает подростков не только возможностями самообразования и саморазвития, но прежде всего возможностью коммуницировать практически в любой точке земного шара в любое время дня и ночи, что крайне затруднительно, если вообще возможно, при традиционной, офлайновой, коммуникации. Подростки и молодежь составляют значительную часть интернет-аудитории, проводящей в Сети несколько часов в день – вплоть до 16 часов в некоторых случаях (Аникина, Ермошкина, Искаков, Кобзев и др., 2016.).

Согласно эмпирическим данным, жертвы буллинга, как правило, проводят много времени за компьютером и проявляют высокую социальную активность в Интернете (Twyman, Saylor, Taylor, Comeaux, 2010: 198). Результаты проведенного нами исследования отчасти подтверждают данный тезис: чаще подвергаются агрессии со стороны других пользователей Интернета старшеклассники (60,4%) за счет того, что они в целом более активны в Сети по сравнению с учащимися 7−9 классов. Примечательно, что и сами агрессоры уделяют достаточно много времени присутствию в глобальной Сети – свыше четырех часов ежедневно (67,8%). Исследователи из Института медиа и коммуникации Университета Осло также приходят к выводу, что киберпреследователи в два раза чаще предпочитают проводить время в Интернете (Стаксрюд, 2014: 25).

Всемирная паутина привлекательна для подростков за счет ряда особенностей: анонимности, сложности моментальной идентификации личности, свободы высказываний без моментального наказании, отсутствия регламента и ограничений, а также формальных лидеров, играющих значимую роль в социальной иерархии подростков в реальном пространстве. Согласно теории Дж. Салер (2004: 325), онлайн-присутствие создает «эффект растормаживания», подталкивая подростков активно действовать или же проявляться, совершать акт саморазоблачения (self-dislose) чаще именно в интернет-пространстве, чем в реальности. Некоторые поведенческие паттерны, существующие в офлайновой реальности, переносятся в виртуальную среду. Так, подростки, склонные к агрессии и выступающими инициаторами травли ровесников, предрасположены к тому, чтобы стать кибербуллерами, равно как и жертвы издевательств в физическом мире также обычно становятся жертвами буллинга в киберпространстве (Li, 2006: 160).

Не столь однозначна гендерная дифференциация участников процесса кибербуллинга. Некоторые исследователи полагают, что с большей долей вероятности мишенью для сетевых атак становятся девушки (Tokunaga, 2010: 277; Conell, Schell-Busey, Pearce, Negro, 2014: 218), в то же время большинство исследователей приходят к выводу, что жертвами практически в равной степени могут быть и юноши, и девушки (Hinduja, Patchin, 2010: 208, 2006: 164; Li, 2006: 163; Li, 2007: 1783; Ybarra, Mitchell, 2004: 331). Данные нашего исследования свидетельствуют, что именно девушки чаще подвергаются интернет-травле (64,2%). Подобное различие можно объяснить тем, что наше исследование пилотное, возможно, анкетирование, проведенное на большей выборке, покажет иные результаты. Хотя сопоставимые данные (61% девушек и 39% юношей) были получены американским психологом, проведшим интервью с 935 тинейджерами (Mesch, 2009: 601).

Российские школьники в большей степени осознают собственные мотивы, толкающие их на проявление агрессии в Интернете, чем их европейские ровесники. Результаты опросов норвежских школьников, к примеру, показывают, что подростки практически не отдают себе отчета в серьезности подобных действий: 44,7% на вопрос, зачем вы занимались кибербуллингом, ответили: «Просто шутка была»; еще 38,6% не смогли сформулировать ответ и лишь 16,6% признались, что хотели сделать другому человеку больно (Wendelborg, Paulsen, Roe, Valenta et al., 2012: 102). Российские подростки также среди причин на первое месте ставят желание повеселиться (35%), однако такие осознанные мотивы, как месть и раздражение, занимают значимые позиции – 31% и 25% соответственно. Интересно, что молодежь, имеющая опыт кибербуллинга в качестве жертвы, перечисляет среди причин, побудивших агрессоров издеваться над ними, особенности внешности (72%), национальность или вероисповедование (26%), половую ориентацию и идентичность (Баранов, Рожина, 2015: 37).

Примечательно, что школьники не склонны делиться с кем-либо пережитым негативным опытом (49,1%), что также сравнимо с поведенческими особенностями, например, американских подростков, среди которых почти половина жертв никому не рассказывали о том, что подвергались нападкам и издевательствам в Интернете (Smith, Mahdavi, Carvalho, Fisher et al., 2008: 376−385.) Как отмечают некоторые исследователи (Li, 2006: 164), если школьники все же принимают решение обратиться за помощью к родителям или учителям, то чаще рассказывают о своих проблемах девушки, что также сопоставимо с результатами нашего анкетирования: из обратившихся за помощью к взрослым девушки составляют 65,4%.

Последний исследовательский вопрос – степень распространения кибербуллинга среди российских подростков – был подтвержден: при сопоставлении данных выяснилось, что большее число школьников (47,4%) хотя бы раз становились жертвами онлайн-агрессии по сравнению с их ровесниками из США (26%) или Канады (25%) (Lenhart, Ling, Campbell, Purcell, 2010; Li, 2007). Полученный результат во многом зависит от уровня распространения Интернета и активности, которая с годами только растет, что, как было сказано выше, подтверждено рядом предыдущих исследований. Таким образом, проблема кибербуллинга в обозримом будущем не только не утратит своей актуальности, но и станет острее.

Безусловно, немалую роль в данной тенденции играет тот факт, что подростки, проявляющие агрессию в цифровой среде, чувствуют собственную безнаказанность: если последствия травли и издевательств в физическом мире зачастую видны взрослым, то факт преследования кого-либо в Интернете необходимо доказать. Случай, произошедший в январе 2017 г. в подмосковном Жуковском, когда подростки выложили в Интернет видео избиения своего одноклассника⁵, показал, что кибербуллинг имеет серьезные последствия в физическом мире, и уполномоченный по правам ребенка в РФ Анна Кузнецова выступила за ужесточение наказания в данной сфере.

В качестве превентивной меры некоторые исследователи (Hvdston D.J., Hvdston B.A., Range, Harbour, 2013: 310) предлагают ограничить или запретить доступ к социальным сетям в школах, а также запретить школьникам пользоваться смартфонами для выхода в социальные сети. Однако данная мера представляется труднореализуемой. В свою очередь владельцы крупных социальных сетей заинтересованы в минимизации случаев кибербуллинга в отношении своих пользователей – как подростков, так и взрослых. Например, «ВКонтакте» и Facebook дают возможность удалить или блокировать отдельных пользователей при помощи личных настроек, также можно передать администраторам информацию об оскорбляющих действиях пользователя с помощью кнопки «Пожаловаться» («Report»). Подобную меру исследователи новых медиа (Edeberg, Thorvaldsen, Ronning,2016: 186) относят к проявлению силового дисбаланса, поскольку жертвы буллинга обладают возможностью заблокировать обидчика. Также в октябре 2016 г. Facebook перезапустил центр предотвращения травли (facebook.com/safety/bullying), разработанный совместно с Йельским центром эмоционального интеллекта. Одним из методов предотвращения и профилактики травли центр называет разработку учебного курса, посвященного безопасному поведению в Интернете. Возможно, подобный курс мог бы снизить уровень вовлеченности подростков в процесс кибербуллинга, что намечает направления будущих исследований в данной области.

 

---

Примечания

1. Отчет о деятельности Фонда развития Интернет за 2015 год. С. 29. Режим доступа: http://www.fid.su/reports/fid-report-2015.pdf (дата обращения: 20.02.2017).
2. Там же.
3. О проекте EU Kids Online III подр. см. Режим доступа: http://www.lse.ac.uk/media@lse/research/EUKidsOnline/About-the-project.aspx
4. О Центре исследования кибебуллинга подр. см. Режим доступа: http://cyberbullying.org/about-us
5. После избиения школьника в Жуковском принято решение ужесточить наказание за кибербуллинг. Режим доступа: http://obrzregiona.ru/news/zakon/posle-izbieniya-sholnika-v-zhukovskom-prinyato-reshenie-uzhestochit-nakazanie-za-kiberbulling (дата обращения: 26.02.2017).

 

Библиография

Аникина М.Е., Ермошкина Т.А., Искаков Д.З., Кобзев М.В. и др. Восприятие длинных текстов поколением «цифровых островитян» // Медиаскоп. 2016. Вып. 1. Режим доступа: http://mediascope.ru/node/2089

Баранов А.А., Рожина С.В. Психологический анализ причин подросткового кибербуллинга. // Вестн. Удмуртск. ун-та. Сер.: Философия. Психология. Педагогика. 2015. Т. 25. Вып. 1. С. 37−41.

Бочавер А.А., Хломов К.Д. Кибербуллинг: травля в пространстве современных технологий // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2014. Т. 11. № 3. С. 177–191.

Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В., Левина Л.В. К вопросу о влиянии Интернета на суицидальное поведение. // Ученые записки СПбГИПСР. 2014. Т. 22. № 2. С. 103−107.

Солдатова Г.У., Шляпников В.Н., Журина М.А. Эволюция онлайн-рисков: итоги пятилетней работы линии помощи «Дети Онлайн» // Консультативная психология и психотерапия. 2015. № 3. С. 50−66.

Стаксрюд Э. Агрессия в цифре // Дети в информационном обществе. 2014. № 16. С. 25−35.

Черкасенко О.С. Феномен кибербуллинга в подростковом возрасте // Личность, семья и общество: вопросы педагогики и психологии. 2015. № 53. С. 91−94.

 

Beran T., Li Q. (2005) Cyber-Harassment: a New Method for an Old Behavior. Journal of Educational Computing Research 32(3): 265−277.

Conell N.M., Schell-Busey N.M., Pearce A.N., Negro P. (2014) Badgrlz? Exploring sex differences in Cyberbullying behavior. Youth violence and juvenile justice 12(3): 209−228.

Edeberg G., Thorvaldsen S., Ronning J.A. (2016) The Impact of cyberbullying and cyber harassment on academic achievements. In: Digital Expectations and Experiences in Education, pp. 183−204.

Hinduja S., Patchin J.W. (2010) Bullying. Cyberbullying and suicide Archives of Suicide Research 14(3): 206−221.

Hvdston D.J., Hvdston B.A., Range B.G., Harbour C.P. (2013) Cyberbullying: Implications for Principal Leadership. NASSP Bulletin 97(4): 297−313.

Kowalski R.M., Limber S.P. (2007) Electronic bullying among middle school students. Journal of Adolescent Health 41 (6, Suppl.): S22−S30.

Lenhart A., Ling R., Campbell S., Purcell K. (2010) Teens and mobile phones. Washington, D.C.: Pew Research Center.

Li Q. (2006). Cyberbullying in Schools. A Research of Gender Differences School Psychology International, vol. 27 (2), pp. 157−170.

Li Q. (2007) New bottle but old wine: a research of cyberbullying in schools. Computers in Human Behavior 23 (4): 1777−1791.

Mesch G. (2009) Social bonds and Internet pornographic exposure among adolescents. Journal of Adolescent Health 32: 601−618.

Patchin J.W., Hinduja S. (2006) Bullies moved beyond the schoolyard: a preliminary look at Cyberbullying. Youth Violence and Juvenal Justice 4(2): 148−169.

Smith B.W., Dempsey A.G., Jackson S.E., Olenchak F.R. et al. (2012) Cyberbullying among Gifted Children. Gifted Education International 28(1): 112−126.

Smith P.K., Mahdavi J., Carvalho M., Fisher S. et al. (2008) Cyberbullying: Its nature and impact in secondary school pupils. Journal of Child Psychology and Psychiatry 49 4): 376−385.

Spitzberg B., Hoobler G. (2002) Cyberstalking and the Technologies of Interpersonal Terrorism'. New Media and Society 4: 71−92

Suler J. (2004) The online disinhibition effect. Cyberpsychology and Behavior 7(3): 321−326.

Tokunaga R.S. (2010) Following you homefrom school: a critical review and synthesis of research on cyberbullying victimization. Computer in human behavior 26: 277−287.

Twyman K., Saylor C., Taylor L.A., Comeaux C. (2010) Comparing children and adolescents engaged in Cyberbullying to matched peers. Cyberpsychology, Behavior and Social Networking 13(2): 195−199.

Vandebosch H., Van Cleemput K. (2009) Cyberbullying among youngsters: Profiles of bullies and victims. New Media and Society 11(8): 1349-1371

Wendelborg C., Paulsen V., Roe M., Valenta M. et al. Elevundersokelsen 2012. Analyse av Elevundersokelsen 2012. NTU Samfunnsforskning AS.

Ybarra M.L., Mitchell K.J. (2004) Youth engaging in online harassment: Associations with caregiver-child relationships, Internet use and personal characteristics. Journal of Adolescence 27(3): 319−336.