A journalist: profession choice psychological prerequisites
Руцкая Светлана Сергеевна
аспирантка кафедры зарубежной журналистики и литературы МГУ имени М.В. Ломоносова, svetlana.rutskaya@gmail.com
Svetlana S. Rutskaya
Doctoral Student, chair of foreign journalism and literature, Faculty of Journalism Moscow State University, e-mail: svetlana.rutskaya@gmail.com
Аннотация
В статье проводится аналогия между журналистом и политиком, рассматривается вопрос влияния публичной профессии и престижного социального статуса (ПСС) на личность, а также то, как влияет потеря ПСС на личность, рассматриваются психологические предпосылки к желанию личности обладать престижным социальным статусом и/или стать знаменитым.
Ключевые слова: журналист, политик, харизматичная личность, престижный социальный статус, знаменитость, творческий и профессиональный кризис.
Abstracts
This article describes the parallels between two professions – a journalist and a politician, the influence of the public profession/prestigious social status (PSS) and its loss on the personality, psychological prerequisites in the personality desire to posses the PSS and/or become famous.
Key words: journalist, politician, charismatic, prestigious social status, famousness, professional crisis.
Понятие публичной профессии, журналист как представитель публичности
Понятие публичной деятельности зародилось еще во времена древнегреческой цивилизации. Аристотель рассматривал публичную деятельность как политику, «призванную укротить самые чувственные страсти и стремления индивидов»1. Политическое существо, живя в полисе, писал Аристотель, все дела улаживает посредством слов, способных убедить, а не принуждением или насилием. В мире греческого полиса, не без основания характеризуемого швейцарским историком и философом культуры, крупным специалистом по античности Якобом Буркхардом как «самая болтливая» из всех государственных форм, средоточением всех гражданских дел было говорение друг с другом. И современная публичная деятельность, в эпоху массового общества и массовых коммуникаций, вид профессиональной деятельности человека, требующей постоянных выступлений перед аудиторией (конференции, выборы, лекции, телеэфиры и т.д.), деятельность на виду. В 1919 г . в своей знаменитой статье «Политика как призвание и профессия» Макс Вебер писал: «Проводником нынешней политики среди масс общественности всё чаще становится умело сказанное или написанное слово...»2. Такая деятельность требует иного типа личности, нежели регламентированная сфера государственной бюрократической машины («человек-винтик», «человек-функция», по определению М. Вебера)3, или предпринимательство, где все подчинено новаторскому поведению во имя получения прибыли (И. Шумпетер)4, или мир искусства, где доминирует эстетическое чувство и вдохновение, или наука, где личность работает во имя научного прогресса, «расколдовывания» мира5. Во-первых, в публичной сфере преобладают те лица, которые встречаются с массовой аудиторией: политики, актеры, артисты, телеведущие рейтинговых массовых программ, адвокаты и т.д. Их труд коммуникативен. Во-вторых, они всегда носители какой-либо маски; говоря словами Юнга, они создают вокруг себя своего рода скорлупу, которая может быть названа персоной (маной). И, по словам Юнга, политики и публичные люди усваивают и подчиняют себе архетипический образ и становятся мана-личностью, иначе – «харизматической» личностью6.
Говоря об основаниях легитимности политиков, М. Вебер наряду с авторитетом «всего вчерашнего», авторитетом традиций и нравов, освящённых исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, и рациональным авторитетом в силу легальности, то есть ориентацией на подчинение при выполнении установленных правил, выделил авторитет своеобразного личного дара, порождённого качествами вождя («харизмой»). Харизматический лидер считается призванным руководителем людей и «последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что верят в него»7.
Первоначально, только надевая маску или выполняя свои ритуальные обязанности, индивид отделялся от группы. Как только маска сбрасывалась, индивид возвращался (будь то вождь или шаман) в привычное лоно коллективной души. Примитивное общество стремилось сохранить «вождя» с его индивидуальным мышлением, индивидуальной инициативой, не допустить регрессии в коллективное лоно.
Другими словами, они (вожди) возвышались над толпой, группой, коллективным бессознательным. Вот почему в лидеры выбирают в примитивных обществах поначалу тех, кто обладает энергичностью, властной речью и манерами. С другой стороны, в публичной сфере необходимы демонстративные черты характера, которые позволяют не только общаться с толпой, но и получать от нее энергетику8.
И сегодня политический деятель обязательно носит какую-либо маску, выражающую сильную архетипическую идею. «На том стою и не могу иначе», – говорил великий реформатор христианства Мартин Лютер, и в этом была его харизма. Суть стихии политика, и, прежде всего, политического вождя – принятие «какой-либо стороны, борьба, страсть»9. Интуитивно мы всегда видим харизматика, мана-личность, например, Бориса Ельцина, Шарля де Голля, Уинстона Черчилля, Маргарет Тэтчер, Юлию Тимошенко, Ариэля Шарона и др. И как ранее в примитивных обществах социум стремится сохранить опыт публичной деятельности крупных политиков, его индивидуальный подход к миру. После выполнения своих полномочий, завершения сроков нахождения во власти, американские президенты (а порой и российские президенты и премьеры – Горбачев, Черномырдин, Примаков) возглавляют мощные фонды, участвуют во внешнеполитической деятельности, работают как посредники в период межэтнических конфликтов и т.д. И даже для политиков второго уровня (например, парламентариев) стараются найти какой-то эквивалент публичной деятельности, порой напоминающий синекуру (Великобритания – палата пэров, Франция – Сенат, в России – Совет Федерации и т.д.), лишь бы сохранить для нации бесценный индивидуальный опыт этих личностей.
Но мана-личности или «харизматики» никогда не приходят одни. Вместе с ними появляются «любимые ученики и верные последователи» (Юнг) или «свита» (М. Вебер). С Наполеоном пришли его маршалы, с Александром Македонским – его полководцы, будущие диадохи, с Шарлем де Голлем – герои сопротивления и политики Союза за демократическую республику (ЮДР). В поворотные 1990 гг. вместе с Ельциным появились реформаторы и демократы. Одни проводили реформы (Гайдар, Чубайс), другие ушли в политику, третьи стали коммуникаторами нового режима, его пропагандистами (Киселев, Сорокина, Кара-Мурза и другие)10. Они, надев иные маски, стали мана-личностями второго уровня, или, по словам Вебера, «профессиональными политиками» второго уровня, то есть людьми, которые не хотели сами быть господами, как харизматичные вожди, но поступили на службу политическим господам. Именно личность вождя, его «харизма», поясняет М. Вебер, порождает преданность, его сторонников – последователей, партийных приверженцев11.
Говоря о «свите» или «профессиональных политиках», М. Вебер называет несколько типов: 1) «клирики», как весьма сведующие в письме (брахманы, буддийские проповедники, ламы, епископы и т.д.); 2) грамматики – от гуманистов средневековья до китайских мандаринов; 3) придворная знать, после того, как она лишилась во времена абсолютизма политической силы; 4) «джентри» в Англии, т.е. мелкое дворянство и городские рантье; 5) юристы в Западной Европе – итальянские подеста, французские королевские юристы, дворянство мантий и т.д. Наконец, он говорит о журналистах, и прежде всего политических публицистах, эффектно использующих «слово написанное»12.
Между профессией политика и профессией журналиста напрашивается определённая аналогия. Прежде всего, это публичные профессии. И политик, и журналист не могут состояться без публики, без диалога с ней, без её благосклонности. Ведь оба претендуют на то, чтобы влиять на общество, стать его лидерами, хотя и каждый в своей сфере. Политик, пишет Вебер, должен либо жить «за счёт» политики и делать из неё постоянный источник дохода, либо жить «для» политики, творить «свою жизнь из этого», или открыто наслаждаясь обладанием властью, или черпая чувство собственного достоинства из сознания того, что служит «делу»13. И политик, и журналист, чтобы состояться, должны быть страстными «в смысле ориентации на существо дела, страстной самоотдачи делу». Но и тот, и другой в идеале должны, по словам М. Вебера, сделать ответственность «главной путеводной звездой»14 своей деятельности. И журналист, и политик существуют между двух огней: их действия могут быть ориентированы либо на «этику убеждения», либо на «этику ответственности». Иными словами, «поступай, как должно, а за последствия ты не отвечаешь, или же – надо расплачиваться за (предвидимые) последствия своих действий».
Наконец, у политика и журналиста один и то же враг – тщеславие. «Никогда журналист не может себе позволить считать себя мэтром. Как только он начинает считать себя мэтром, он погибает», – сказал в интервью нам на ранних этапах исследования незадолго до смерти ведущий программы «Кухня» на радиостанции «Эхо Москвы», тележурналист Андрей Черкизов15. «Есть масса телеведущих, которые, строго говоря, не являются журналистами. Экран для них все-таки сцена, а не место журналистской реализации», – отметил нам в интервью бывший главный редактор журнала «Русский Newsweek » и бывший популярный телеведущий НТВ Леонид Парфенов16.
«Инстинкт власти», типичное качество каждого харизматического политика, может превратиться в «личное самоопьянение», в потребность по возможности самому появляться на переднем плане. Иначе говоря, он начинает впадать в грех безответственности и «интересоваться лишь произведенным впечатлением»17.
По словам доктора психологических наук Е.Е. Прониной, «как только журналист впадает в соблазн пропаганды, его мысль становится односторонней, творчество ? ущербным, личность ? податливой цензурному принуждению. Увлеченный высокой идеей журналист желает быть «политическим бойцом», но логика пропаганды делает его «подручным партии», подвластным внушению авторитета. Владение техникой пропаганды вызывает ощущение личной влиятельности, информационного и даже социального могущества. Под обаянием этой иллюзии журналист оказывается во власти «непреодолимого магнетизма свободы слова», как назвал такую форму утраты самоконтроля американский социолог Том Купер. Социальная ориентация теряет адекватность. Появляется почти идиотическая эйфория»18.
Известные комментаторы, проинтервьюированные нами, придерживаются аналогичной точки зрения по поводу профессии журналистики. «Есть публичность ради публичности, а есть штука под названием долг», ? заявила О. Романова, бывшая телеведущая Ren-TV , лауреат ТЭФИ (в 2004 г . О. Романова получила премию ТЭФИ как лучшая ведущая новостей, а ее информпрограмма «24 с Ольгой Романовой» была названа лучшей информационно-аналитической программой ) . По её словам, «долг журналиста – информировать общество о каких-то вещах, которые важны для этого общества, государства, родины. Публичность – это ответственность за свои слова и поступки». Разделяют данную точку зрения и зарубежные журналисты. «Тележурналист – это, прежде всего, ответственность. И неважно, насколько многочисленна аудитория, которая находится перед экраном ТВ в данную минуту – тысяча человек или десять тысяч. Тысяча – это тоже очень много. Поэтому каждое слово, произнесенное в кадре, должно быть хорошо продумано. Ибо долг журналиста – информировать. В свое время я выбрал профессию журналиста, потому что считал своим долгом рассказывать людям о людях, мне всегда нравилось собирать истории», – так обосновал свою позицию бывший телеведущий с сорокалетним стажем (телекомпания «Кей-Джи-Пи-И» (KGPE), филиал «Си-Би-Эс» (CBS) в г. Фресно, Калифорния, США) Джон Уоллэс. «Те, кто выбирает профессию телеведущего только лишь за тем, чтобы быть на экране и во время ведения программы больше заботятся о том, как они выглядят, нежели о том, что говорят, очень быстро «прогорают» и надоедают аудитории. Публичную профессию нужно выбирать, если ты считаешь это своим долгом. Когда я покинул телевидение, то решил перейти в политику, потому что считал также своим долгом служить людям», – отметил со своей стороны бывший телеведущего новостей (телеканалы «Даблю-Эм-Эй-Ар» (WMAR - TV ), «Даблю-Би-Эй-Эл» (WBAL - TV ), в г. Балтимор, штат Мэриленд ), а ныне политик Курт Андерсон.
Таким образом, в публичной сфере политики и журналисты стоят перед сходным выбором: между жизнью во имя профессии и жизнью за счет профессии, между этикой ответственности и этикой убеждения, которая позволяет переложить решение всех проблем на других или на обстоятельства, между ярмаркой тщеславия и этикой подлинного призвания («Beruf», по известному выражению М. Вебера). В немецком языке слово «Beruf» означает профессию и призвание. Согласно Веберу, в этом понятии заключена оценка, по которой выполнение долга в рамках профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека.
Публичность ради публичности или публичность во имя призвания? Роль престижного социального статуса в жизни личности
Рассматривая категорию «публичности», нельзя обойти стороной те понятия, которые, с психологической точки зрения расскрывают особенности жизнедеятельности личности в социуме. Как справляется личность с грузом ответственности престижного социального статуса – будь то известный политик или уважаемый журналист?
В процессе жизнедеятельности личности непременно возникают такие ситуации, которые оказывают существенное влияние на весь дальнейший жизненный путь. Речь идет о кризисных ситуациях, которым большое внимание уделяли такие исследователи, как М.Ш. Магомед-Эминов, Г.А. Вайзер, Б.С. Братусь, А. Тоффлер, Б. Ливехуд и др. Попадая в ситуацию кризиса, личности зачастую необходима эффективная психологическая помощь, предлагающая целый спектр возможных моделей будущего существования в социуме. Вопрос о влиянии потери статуса на личность, точнее – потери престижного социального статуса – поставлен современной психологической наукой в ряд одних из самых актуальных исследований. То, что статус занимает особое место во всем жизненном пути личности, продемонстрировано в работах как отечественных, так и зарубежных психологов, в частности Ф. Дэвиса, Д. Майерса, В.И. Слободчикова, Е.А. Ануфриева, Ю.А. Левады и др.
Современные психологи указывают, что статус оказывает определенное воздействие на оценку собственной состоятельности19. К тому же, проанализировав философскую и психологическую литературу, мы пришли к выводу, что «престижный социальный статус» можно выделить в отдельную категорию. С «высоким социальным статусом» «престижный социальный статус» совпадает далеко не всегда. Обладатель последнего нередко принадлежит к объективно низкому социальному статусу, что в данном случае является ценностью вторичного порядка или, следуя терминологии Л.С. Выготского, «вторичным знаком».
Насколько социальный статус той или иной личности является престижным, определяется членами общества. Зачастую именно престиж обеспечивает самоуважение и самоутверждение личности20. И именно оценка самого себя сквозь призму общественной оценки приводит личность к выбору той или иной профессии21, «взращивает» в личности ощущение собственной значительности, важным становится уже не просто чувство удовлетворения так называемых «статусных потребностей», а его степень. Все это выражается в принадлежности личности к группе социально-значимых, в итоге – в социальном признании22.
Исследования социологов и психологов относительно тех, кто ориентирован на получение «престижного социального статуса» приводят к мысли: замедление к покорению намеченной вершины в профессии, или же его полная остановка приводят к кризису. Личность фрустрируется (лат. frustratio ? обман, неудача, тщетное ожидание, расстройство, разрушение планов, замыслов), то есть впадает в такое психическое состояние, которое возникает в ситуации разочарования от неосуществления какой-либо значимой для человека цели, потребности, что, в свою очередь, проявляется в гнетущем напряжении, тревожности, чувстве безысходности и отчаяния. Особенно это заметно при наличии у личности больших ожиданий, завышенных требований к самой себе: «У лиц, лишившихся высоких постов, депривации более ощутимые и состояние фрустрированности глубже, поскольку у таких людей интервал «падения» более длинный»23.
При потере ПСС (престижный социальный статус) у личности теряются определенные привилегии, меняется круг общения, образ жизни, привычки. К подобному повороту событий личность готова далеко не всегда. В данном случае возникает ситуация, когда оказавшись без своей прежней работы, человек ищет подходящую роль или надевает новую маску. Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов, отвечая на вопрос, что значит потерять престижный социальный статус знаменитого тележурналиста, ответил нам: «Грубо говоря, это потеря возможности ходить в Кремль на совещание. Это потеря себя, потому что если вы что-то хорошо умеете делать, а у вас отнимают инструмент, то вы должны искать другое место в жизни, не потому что вы так решили, а потому что вы переросли свое дело. Потому что кто-то решил, что вас нельзя пускать, ибо вы слишком хороший профессионал. Вот это, конечно, ломает человека». Таким образом, ПСС – это положение личности в обществе, обусловленное приоритетным рядом ценностей конкретной социальной группы в контексте социального времени. Знаменитые тележурналисты и политики, общественно-значимые публичные фигуры, обладающие ПСС, наделенные определенными рычагами влияния.
Почему же тот или иной человек столь жаждет общественного признания. «Публичность во имя публичности или же во имя призвания?» Проанализировав биографии знаменитых журналистов 1960?1970 гг., мы пришли к выводу, что они в меньшей степени мечтали о славе, у них были другие ценности и психологические установки. Они хотели реализоваться в профессии. Сегодня вопрос статуса стоит более остро. Многие современные журналисты стремятся не столько к реализации себя, сколько к получению самого статуса, тех благ, которые он предоставляет.
Безусловно, проблемой в исследовании психологических предпосылок в стремления к ПСС, в желании стать знаменитым является изучение личностей либо по архивным источникам, либо, говоря о фигурах настоящего времени, по интервью. С точностью давать глубинные характеристики и выявлять психологические предпосылки на конкретных примерах фигур современности, ставших известными, сложно, ибо не так уж и много известно о случаях обращения за психологической/психиатрической помощью. Тем не менее, анализ спектра психологических теорий позволяет выделить некие закономерности.
Известно, что есть люди «телевизионные» и «нетелевизионные». Одни «экранны» («камера их любит», они свободно и уверенно чувствуют себя в кадре), «микрофонны» (у них хорошо поставлен голос, который внушет доверие и вызывает желание зрителя слушать), другие обладают этими качествами в меньшей степени. Первым свойственно подавать себя, подобно актерам на сцене: присутствие камеры для них – тот же зрительный зал. («Тамада – телевизионный человек дотелевизионной эры», по мнению профессора С.А. Муратова)24. Людям же противоположного склада нелегко выступать публично и, зная о камере, оставаться самими собой.
Существует психологическое объяснение этому. Согласно популярной типологии швейцарского психиатра К. Юнга, любой человек тяготеет к одному из двух характерологических полюсов – к экстравертам или интровертам25. Для первых, людей центробежного склада, общение – наиболее органичная и благодатная сфера их самореализации. Всякий новый собеседник (чем их больше, тем лучше) заряжает экстраверта энергией. Лишите такого человека возможности обретать знакомства, бывать в компаниях – и вы не узнаете его в апатичном и вялом субъекте. Для интровертов же, натур, скорее, центростремительных, необходимость повседневного общения – тяжкий долг. Откровенные (даже в большей мере, чем экстраверты) с одним-двумя давнишними и испытанными друзьями, они теряются в кругу незнакомых лиц, не знают, как вести себя, что сказать, – состояние, усугубляемое к тому же боязнью показаться смешным. В разговоре такой человек как бы не присутствует целиком, за его словами постоянно маячит второе дно, и при первой же возможности он готов скрыться в раковине непроницаемо-вежливых фраз.
Наблюдая тележурналистов в работе, мы приходим к выводу, что это, скорее, люди экстравертивного типа, для которых очень важно чувствовать себя частью общества, быть востребованными и признанными. Однако данным разделением людей на два типа ограничиться нельзя.
Каждый серьезный исследователь, исходя из своей клинической и психологической практики или собственных теоретических воззрений, строил свою систематику личности. В литературе известны систематики Шелдона, Кречмера, Фрейда, Юнга, Хорни, Фромма, Берна и многих других. Говоря словами М.Е. Литвака, «такой подход вполне устраивает, когда речь идет о клинической практике. Но зачастую в помощи (для решения каких-либо проблем) нуждаются вполне здоровые люди, часто люди успеха, нередко очень большого успеха, где нужны конкретные рекомендации, которые облегчили бы им жизнь. В данном случае не подходит типология, основанная на изучении тяжелых больных»26.
Выдающийся немецкий психиатр Карл Леонгард дает психологический анализ так называемых акцентуированных личностей, т.е. людей со своеобразным заострением свойств личности и особым реагированием. Важно отметить, что личности, обозначаемые им как акцентуированные, не является патологическими, т.е. нездоровыми. В акцентуированных личностях потенциально заложены как возможности социально положительных достижений, так и социально отрицательный заряд. Некоторые акцентуированные личности предстают перед нами в отрицательном свете, т.к. жизненные обстоятельства им не благоприятствовали, но вполне возможно, что под влиянием других обстоятельств они стали бы незаурядными людьми. К слову сказать, жесткой границы нет между нормальными, средними людьми и акцентуированными личностями. Придерживаясь и разделяя типологию Леонгарда, мы пришли к выводу, что личности-эгоцентрики более всего склонны желать быть знаменитыми и обладать ПСС.
На наш взгляд, люди, выбирающие публичную деятельность, часто являются акцентуированными личностями, ибо слишком ярко проявляются у них определенные черты личности, что позволяет объединить их в некую определенную психологическую группу. Признаки демонстративной личности, согласно К. Леонгарду, следующие: желание быть в центре внимания, потребность в признании выражается сильнее, чем у других типов личности, артистические способности, дар внушать к себе чувство симпатии, любви.
Известный российский психиатр А.Е. Личко определяет демонстративную личность как истероидную, приписывая ему даже патологические черты: «Его главная черта – беспредельный эгоцентризм, ненасытная жажда постоянного внимания к своей особе, восхищения, удивления, почитания, сочувствия. На худой конец предпочитается даже негодование или ненависть, направленные в свой адрес, но только не безразличие и равнодушие – только не перспектива остаться незамеченным («жаждущие повышенной оценки», или, согласно выводам известного психиатора П.Б. Ганнушкина, «требующие признания»). Кажущаяся эмоциональность в действительности оборачивается отсутствием глубоких искренних чувств при большой экспрессии эмоций, театральности, склонности к рисовке и позерству»27.
Философ К. Ясперс дает очень короткое и меткое определение той основы, из которой вырастает поведение и характер истеричных личностей. Это «стремление казаться больше, чем ты на самом деле есть»28.
К. Леонгард также выделяет сочетание акцентуированных черт характера: гипертимические личности, дистимические личности, аффективно-лабильный темперамент, аффективно-экзальтированный темперамент, тревожные (боязливые) личности, эмотивные личности. Существуют также экстравертированная и интровертированная акцентуации личности. Внимательно изучив эти виды акцентуаций, а также проинтервьюировав ряд психологов, мы пришли к выводу, что люди, занимающиеся публичной деятельностью, чаще всего являются демонстративными личностями, демонстративными личностями с гипертимической живостью темперамента29, а также личностями, обладающими аффективно-экзальтированным темпераментом. Повторим, сказанное является нашим предположением, основанное на изучении теоретического материала и наблюдении за деятельностью ряда публичных людей, анализе их биографий, а также анализе их ответов на вопросы, позволяющие выявить некие закономерности.
Подчеркнем, что акцентуированные личности – не патологические личности. Патологическая личность все время в конфликте с обществом, она страдает и общество страдает, и очень плохо поддается психологической коррекции. Например, возбудимая личность, асоциальная может сидеть только в тюрьме. Как только такая личность выходит из тюрьмы, общество начинает страдать от этого человека, а он от общества.
По словам психотерапевта, кандидата медицинских наук В.И. Брутмана, проинтервьюированного нами, «о патологии личности можно рассуждать только тогда, когда эта личность не может нормально в этой жизни жить и адаптироваться. Для адаптации этой личности нужны какие-то дополнительные факторы. Или очень рафинированные условия, в которых они могли бы существовать30.
Другая типологическая концепции, предложенная психологами Майерс-Бригс, позволяет выделить 16 типов личности31. Согласно этой типологии каждый из нас от рождения предрасположен к определенным личным предпочтениям. Существует четыре таких предпочтения: первое из них имеет отношение к тому, откуда человек черпает энергию из внешнего мира (экстравертный тип) или внутри себя (интровертный тип), второе предпочтение связано с тем, каким образом человек собирает информацию о мире – дословно и последовательно (сенсорный тип) или более фигурально и и произвольно (интуитивный тип), третье предпочтение относится к тому, как человек принимает решения – объективно и беспристрастно (мыслительный тип) или субъективно и межличностно (чувствующий тип) и, наконец, последнее предпочтение имеет отношение к образу жизни конкретного человека, а именно, предпочитает ли он быть решительным и методичным (решающий тип) или уступчивым и непосредственным (воспринимающий тип). Комбинации выше перечисленных предпочтений позволяет выявить один из 16 типов. Сочетание из четырех личных предпочтений: экстравертный, интуитивный, чувствующий, воспринимающий (ЭИЧВ) относится к типу «журналист». Таким образом, журналист – это человек, который черпает энергию из внешнего мира, произвольно собирает информацию, решения принимает субъективно и межличностно, и при этом он непосредственен.
Итак, какие личностные качества характерны для журналиста? Очевидно, это открытость миру, впечатлениям, а также присущее богатство воображения, дар фантазии. По мнению ряда социологов, психологов, публичный деятель, журналист, телеведущий ? человек, обладающий чувствительностью к слову, эрудированный, с творческой направленностью, самобытностью взгляда, проницательный, с энтузиазмом, умеющий улавливать нюансы в поведении окружающих и влиять на них. В своей работе такие люди очень часто видят источник собственной значимости.
Выводы
Публичная деятельность – вид профессиональной деятельности человека, которая требует постоянных выступлений перед аудиторией (конференции, выборы, лекции, телеэфиры и т.д.), деятельность на виду, главным критерием которой является коммуникативность, встречи с массовой аудиторией; ПСС – это положение личности в обществе, обусловленное приоритетным рядом ценностей конкретной социальной группы в контексте социального времени.
Аналогию между представителями публичных профессий: политиком и журналистом, можно выразить так: оба не могут состояться без публики; и политики, и журналисты всегда носители какой-либо маски: они создают вокруг себя своего рода скорлупу, которая может быть названа персоной (маной), таким образом, и политики и журналисты становятся мана-личностями, при этом журналисты, скорее, «мана-личности» второго уровня.
Работа журналиста тогда становится публичной деятельностью, когда у журналиста есть возможность «проникновения» в публику, например, посредством телеэфиров, радиопрограмм, когда есть возможность непосредственного реагирования публики на его деятельность. Как и любой публичный деятель, журналист несет ответственность за свои слова и поступки. Публичную профессию журналиста, телеведущего выбирают, скорее, демонстративные личности, обладающие такими признаками, как желание быть в центре внимания, потребность в признании выражается сильнее, чем у других типов личности, артистические способности, дар внушать к себе чувство симпатии, уважения.
Русский
English