Memories about the Brezhnev Era in the Opinion Polls and Auto Texts of Mass Consciousness
Аникина Мария Евгеньевна
старший преподаватель кафедры социологии журналистики факультета журналистики МГУ имени М.В.Ломоносова, maria-anikina@yandex.ru
Хруль Виктор Михайлович
старший научный сотрудник кафедры социологии журналистики факультета журналистики МГУ имени М.В.Ломоносова, amen@mail.ru
Maria U. Anikina
Senior lecturer at the chair of sociology of journalism, Faculty of Journalism, Moscow State University, maria-anikina@yandex.ru
Viktor M. Khrul
Senior lecturer at the chair of sociology of journalism, Faculty of Journalism, Moscow State University, amen@mail.ru
Аннотация
В статье описана методика изучения текстов массового сознания, разработанная в 1980 гг. философом и социологом Б.А. Грушиным. На основании проведенного по данной методике анализа автотекстов массы предпринята реконструкция сегмента исторической памяти относительно эпохи Л.И. Брежнева. Представлены результаты сравнительного анализа особенностей массового сознания, выявленных при помощи традиционного опроса общественного мнения и при изучении текстов в сети интернет. Сделан вывод о сопоставимости результатов и возможности применения метода многомерного анализа текстов массового сознания в сфере современных массовых коммуникаций.
Ключевые слова: автотексты массы, многомерный анализ, историческая память.
Abstracts
The article describes the method of mass consciousness texts research, invented in the 1980s by the Russian philosopher and sociologist Dr Boris Grushin. On the basis of a conducted analysis using this method the researchers made a reconstruction of the segment of historical memory about Brezhnev times. The results of the comparative study of mass consciousness peculiarities were obtained through traditional public opinion polls and through examining texts in the Internet. The authors made a conclusion about the comparability of the results and the possibility to use the method of multidimensional analysis of mass consciousness in the sphere of mass communications.
Key words: auto texts of the mass, multidimensional analysis, historical memory.
В середине 1980-х годов отечественный философ и социолог Б.А. Грушин открыл учебный и исследовательский семинар, посвященный предмету, способному, по словам самого ученого, «захватить дух у каждого, кто решался прикоснуться к раскрытию тайн сферы человеческого сознания, именуемой сознанием массы, или массовым сознанием». В первый год работы семинара (1983-1984) участники пытались зафиксировать и понять специфику массовой информации как особого типа социальной информации. Во второй год семинар занялся опытом определения массы как особого типа общности, формированием и функционированием массового сознания в обществе. В третий год своей деятельности (1985-1986), семинар обратился к эмпирически фиксируемым формам существования массового сознания. Четвертый год (1986-1987) был посвящен операционализации нового подхода – разработке процедур и техник анализа текстов, что привело к конструированию и первым испытаниям метода МАТЕМС − многомерного анализа текстов массового сознания. Завершающий год стал временем дальнейшего совершенствования метода, рассмотрения проблемы обобщения результатов анализа и их учета в журналистской практике. Подводя итоги семинара в начале 2000 гг., Грушин выделил два его главных результата: а) определение и классификацию текстов массового сознания и б) конструирование и первую апробацию метода МАТЕМС.
Именно в 1980 гг. Борис Андреевич выдвинул гипотезу о том, что «анализ текстов позволит ответить на вопрос о массовом сознании гораздо более полным и надежным образом, нежели это удается сделать с помощью традиционных опросов общественного мнения»1. Но в то время, в условиях недостатка сопоставимого полевого материала Борис Андреевич не имел возможности достаточно масштабной проверки своего предположения.
Предварительные замечания
«Точечные» исследования, проведенные в рамках семинара на факультете журналистики, привели к интересным результатам (в частности, относительно феномена структурной и содержательной противоречивости массового сознания, различных модусов его проявления, особенностей моделирования им мира), которые были зафиксированы в дипломных сочинениях, но, к сожалению, не были опубликованы.
Однако, строго говоря, они не годятся для доказательства «гипотезы Грушина» по формальным причинам – ведь полевой материал в виде совокупности автотекстов массы, форм ее самовыражения никогда не сопровождался классическим социологическим опросом, который имел бы тот же предмет исследования.
Более того, представляется крайне затруднительным сконструировать инструмент для массового опроса, который был бы сопоставим по результатам с анализом анекдотов, загадок, пословиц, поговорок, бесед попутчиков в купе пассажирского поезда, надписей на столах в аудиториях, школьных сочинений и других автотекстов массового сознания.
Помимо этого, далеко не все содержательные области, смысловые «поля» массового сознания годятся для получения сравнимых результатов столь разных инструментов – опросов общественного мнения и анализа спонтанного самовыражения массы. Поэтому до сих пор, насколько нам известно, не предпринимались попытки сравнительного исследования. Изучение же массового сознания шло, соответственно, параллельными потоками – широкой рекой массовых опросов со все более нюансированной методологией и все более изощренными вопросами2 и тонким ручейком анализа текстов3.
Очевидные проблемы репрезентативности выборки (особенно во втором случае) и сопоставимости результатов – два основных, на наш взгляд, камня преткновения для проверки «гипотезы Грушина», которые отпугнули бы любого исследователя, если бы, конечно, ему вообще пришла в голову идея проводить сравнительный анализ.
Частный случай
Тем не менее, при затруднительности доказательства этой теоремы в общем виде кажутся возможными частные случаи проверки, где разные инструменты могут дать результаты, которые хоть в первом приближении по ряду параметров можно было бы сравнивать.
Здесь очень важны по крайней мере три обстоятельства: а) выбор объекта, смыслового поля массового сознания; б) выбор из трех «грушинских» прогонов4 для анализа текстов массового сознания (формального, содержательного и структурно-логического) только одного – содержательного, с вычленением предметной области, которая легче всего обнаруживается с помощью традиционных методов социологического опроса и в смягчение (на первых порах) радикальности грушинского заявления о том, что анализ текстов может ответить на вопрос о массовом сознании «гораздо более полным и надежным образом», то есть замена знака «больше»на знак «больше или равно».
Иными словами, если мы находим содержательную область, которая, с одной стороны, изучена с помощью репрезентативных опросов общественного мнения, и, с другой стороны, изобилует текстами самовыражения массы по тому или иному конкретному поводу, то теоретически она годится для решения поставленной задачи – доказательства «гипотезы Грушина» в частном случае. Причем решение это возможно в двух модусах – «панельном» (регулярные, повторяемые опросы, лонгитюдное наблюдение) и «точечном» (разовые исследования).
Обратимся к первому случаю. С одной стороны, в наши дни нет недостатка в многолетнем мониторинге разных сфер жизни общества социологическими службами, которые делают его на основе стандартизированной методики и уже выработали свои индексы и индикаторы. С другой стороны, стремительное развитие в России сети интернет позволяет легко обнаруживать, вычленять, фиксировать и анализировать аналогичные предмету социологического мониторинга динамичные, но относительно устойчивые по отношению к своей главной теме смысловые поля автотекстов массы (сайты, форумы, блоги и проч.).
Так, профессиональные социологи регулярно выясняют разнообразные «отношения к» различным феноменам, персоналиям, фрагментам реальности, процессам и проблемам. Иллюстрацией здесь могут быть проект Фонда «Общественное мнение» (далее – ФОМ) «Доминанты. Поле мнений»5, выявляющий отношение к политическим лидерам («Д. Медведев: два года на посту президента», индикаторы «Электоральное поле В. Путина» и «Электоральное поле Д. Медведева» и пр.), уровень доверия социальным институтам (Доверие институтам власти, «Образ партии “Единая Россия”»), прогнозы развития проблемных ситуаций в обществе и перечень наиболее ярких событий повседневной жизни), или группа исследований «Проблемный фон»6, проводимых Всероссийским центром изучения общественного мнения (далее – ВЦИОМ). Не составляет большого труда найти соответствующие этим опросам сегменты «автотекстов» массового сознания в сети интернет. В частности, широко известны политические форумы7 и блоги, где можно собрать полевой материал.
Во втором случае, когда общественное мнение «вскипает» вокруг какого-то казуса, социологические службы обычно реагируют на это опросом, а интернет-среда – мощным выбросом текстов ее посетителей. В частности, и исследований социологов, и «взрывов» текстов массового сознания удостоились такие сюжеты недавнего прошлого, как история с осуждением Михаила Ходорковского, военный конфликт в Южной Осетии, авария на Саяно-Шушенской ГЭС, обращение майора милиции Алексея Дымовского к Путину, телесериал «Школа», уличные «пробки» в Москве, ситуация с поселком «Речник», авария на Ленинском проспекте в Москве, террористические акты в московском метро и др. Причем, по нашим наблюдениям, из социологических центров большой «тройки» – ВЦИОМ, ФОМ и Левада-Центр – последний, как нам кажется, наиболее динамично реагирует опросами на предметы возрастающего интереса массового сознания.
То есть одному и тому же предмету, на наш взгляд, представляется возможным поставить в соответствие разные объекты – ответы на вопросы интервьюера (анкеты) и спонтанные (возможно, латентно инспирированные, но этот фактор трудно отследить) тексты массового сознания.
Принципиально важным для обоих модусов проверки «гипотезы Грушина» – «панельного» и «точечного» – является последовательность, очередность задач. Поскольку разработчики анкет чаще всего и не подозревают о том, что кому-то придет в голову сравнивать их результаты с данными содержательного анализа автотекстов массы, то они изобретают вопросник в строгом соответствии с программой исследования. Приходится идти в их фарватере и по результатам уже проведенного опроса (и даже с учетом обработки, концептуализации ответов открытые вопросы) разрабатывать карточку содержательного анализа автотекстов массового сознания в максимально возможном строгом соответствии с полевым документом служб изучения общественного мнения, чтобы хотя бы минимально претендовать на сравнимость полученных результатов.
В нашем случае в качестве предмета анализа был избран фрагмент исторической памяти наших современников по поводу «эпохи Брежнева».
Б.А. Грушин в своей работе «Четыре жизни России»8 писал о сознании современников, людей эпохи 1960−1970 гг. Он основывался главным образом на данных социологических опросов, но, мы уверены, он с радостью бы обратился к анализу автотекстов массы того времени при наличии накопленных и надежно зафиксированных массивов, которых просто не было в таком количестве и качестве.
Сейчас же они появились в избытке – но это тексты другой, уже постперестроечной эпохи; тексты, содержащие рефлексию над «эпохой Брежнева». И, разумеется, сравнивать их надо с опросами, фиксирующими характеристики массового сознания начала XXI века.
Таким образом, в отличие от 1960−1980 гг., в наши дни обе чаши весов могут быть заполнены эмпирическим материалом в достаточном количестве.
Прошлое как ключ к пониманию настоящего
Вообще говоря, прошлый исторический опыт – социальный, культурный, политический – в последние годы все чаще становится предметом интереса в нашей стране и за ее пределами. Интерес испытывают как «среднестатистические граждане», так и представители различных экспертных сообществ, интеллектуальных групп и властных элит. В первом случае он проявляет себя в возврате к отдельным элементам советского уклада в обыденной жизни, во включении элементов советского в субкультурную коммуникацию, в молодежной моде на советское, в распространении и популяризации советской символики и проч. Во втором случае интерес к прошлому, в частности – к советскому прошлому, присутствует и на более общих, более высоких уровнях и реализуется в различных социальных, политических, научных проектах и инициативах, в частности – для поиска так называемой «национальной идеи» в исторической ретроспективе.
В науке проблемы советского прошлого, его переживания и осмысления все чаще переходят из предмета исторического исследования в сферу исследований социальных. Интерес к исторической памяти достаточно часто становится темой дискуссий и конференций, посвященных обсуждению ностальгии и анализу исторического сознания в отдельных странах и целых регионах – National Identity, Historical Memory and the Humanities (Италия, 2008), World War II and the (Re)Creation of Historical Memory in Contemporary Ukraine (Украина, 2009), WIDER Conference on Reflections on Transition: Twenty Years After The Fall of The Berlin Wall (Финляндия, 2009), Fascism and Communism: Histories and Memories Compared и Beyond Cold War Linearities: Entangled Histories and Interactive Ideas (Венгрия, 2009) и др.
Исследования разного характера и масштаба проводятся в преддверии многочисленных юбилейных и значимых дат, в память об известных политических деятелях и заметных событиях, обогащая современный дискурс новыми идеями.
Со второй половины 1990 гг. поток рассуждений на эту тему не только не иссякает, но и становится все более заметным и оживленным. Богатство открытого и доступного материала обнаруживается в первую очередь в области изучения общественного мнения, поскольку многочисленные исследования проводятся по стандартизированной методике, обработка данных не требует больших временных затрат, а результаты опросов появляются в СМИ и обсуждаются в публичном пространстве. Вот лишь некоторые названия исследований, посвященных исторической памяти и памяти о советском прошлом, проведенных российскими социологическими центрами в 2009-2010 гг.: «Эпоха и личность М. Горбачева глазами россиян», «Россияне о Сталине», «Россияне о роли Сталина», «Октябрьская революция: великая и ужасная?», «Снова о перестройке: историческая ретроспектива», «”Советский” и ”антисоветский”: что такое хорошо и что такое плохо?» и др.9
В ряде случаев исследования «перерастают» ранг уже ставших привычными массовых опросов и трансформируются в исследовательские проекты, посвященные отдельным периодам отечественной истории. Так произошло с проектом «Л.И. Брежнев и его время», отчет о котором был опубликован Фондом «Общественное мнение» в декабре 2009 г. Его результаты вполне годятся для попытки доказать «гипотезу Грушина».
Как уже было сказано выше, в начале исследования мы остановили свой выбор на «содержательном прогоне» для анализа текстов массового сознания, поскольку на основании его результатов легче всего отследить совпадения и различия в результатах анализа текстов по описанной методике – с одной стороны, и традиционных массовых опросов – с другой.
Кроме того, задуманный нами содержательный анализ текстов массового сознания позволил в ряду прочего заняться выявлением тематики (выяснением того, о какой сфере советского прошлого активнее и охотнее вспоминают люди), конструированием зафиксированного в текстах ассоциативного ряда, а также определением характера возникающих ассоциаций и отношения авторов текстов к теме.
Вслед за Грушиным мы и сегодня говорим «не о всех видах массового сознания <…>, а лишь о тех из них, которые совпадают с вербально выраженным общественным мнением»10. Вместе с тем уместно еще раз сделать два уточнения.
Мы изучаем воспоминания наших современников о прошлом, говорим об исторической памяти как сегменте массового сознания и не занимаемся реконструкцией «портрета эпохи» в современном ей общественном мнении.
Кроме того, в отличие от материала, которым располагал Борис Андреевич – «высказываний масс, которые инспирировались исследовательским интересом, т.е. вызывались к жизни с помощью разного рода опросов населения»11, – наш объект исследования сформировался естественным (или почти естественным образом), будучи инспирирован «изнутри массы», хотя и здесь были свои «застрельщики», «центры кристаллизации», вокруг реплик которых стихийно и спонтанно формировался «снежный ком» высказываний.
Не имея возможности задавать вопросы, да и не преследуя цели изучить «население», мы обратились к «текстам населения»12.
Благодаря развитию новых информационно-коммуникационных технологий сегодня социологи располагают уникальными инструментами для поиска эмпирического материала, необходимого и достаточного для решения исследовательских задач. В различных формах функционирования массовой информации в сети интернет (личные страницы, форумы, чаты, блоги, сетевые сообщества и др.) можно без труда обнаружить достойные внимания исследователей ресурсы, привлекательные с научной точки зрения по целому ряду критериев: количеству и объемам зафиксированной и хранящейся в их недрах информации, ее открытости, узкой и конкретной тематической направленности, числу участников дискуссии и продолжительному времени существования (что в определенном смысле гарантирует доброкачественность источника) и пр.
Мы остановили свой выбор на массиве с условным названием «Не Брежнева тело, а юность мою...», размещенном в Живом Журнале13. Он существует в открытом режиме с апреля 2003 г. и за эти годы, вплоть до сегодняшнего дня, набрал более 700 комментариев. Отметим, что число текстов − единиц анализа превышает число комментариев в силу структурно-содержательных особенности массива – один пользовательский комментарий может состоять из нескольких микротекстов, которые могут быть подвергнуты анализу как самостоятельные элементы массового сознания. К моменту начала нашего исследования (февраль 2009) было «собрано» уже 644 высказывания. Они и составили совокупность изученных текстов.
Выбранный массив – плод коллективного творчества пользователей, отправной точкой создания которого послужил, по словам инициаторов, «маленький (в 20 пунктов) списочек, найденный на юморных страничках в Сети». В нем перечислены «приметы» конкретного исторического периода. Открывает массив зачин «Вы родом из 70-80-х, если…», своего рода приглашение пользователям продолжить список.
Пытаясь подтвердить «гипотезу Грушина» о сопоставимости результатов опросов общественного мнения и анализа текстов массы, рискнем образно назвать приведенный выше зачин, призванный привлечь пользователей, активизировать их и мотивировать к участию в дискуссии, аналогом открытого вопроса в традиционной социологической анкете и в целом сравнить тексты с совокупностью ответов респондентов на некое множество открытых вопросов. Отметим очевидные в данном случае преимущества подобного способа получения сведений: свободная форма высказывания мнений, удобный режим «заполнения» (свойства, известные со времен включения открытых вопросов в опросные листы) и упомянем важное, на наш взгляд, преимущество, присущее текстам массового сознания в интернете, – участие заведомо активной публики и тех, кому есть что сказать по теме. Активные участники интернет-коммуникации воспользовались сделанным приглашением, щедро пополнив копилку воспоминаний об эпохе и тем самым расширив содержательную область исследования. Конечно, о строгом соблюдении требования репрезентативности в данном случае говорить не приходится, но для решения нашей задачи выбранный ресурс вполне подходит.
Кроме того, мы постоянно имели в виду очевидную субъективность воспоминаний, суть которой точно выразил один из современных зарубежных писателей: «Мой брат с недоверием относился к воспоминаниям – сомневается в их правдивости; я же с недоверием отношусь к тому, как мы их расцвечиваем: каждый в своих излюбленных тонах, щедро используя дешевые, заказанные по почте краски»14.
Имея в виду изложенные выше предостережения, мы все-таки решили провести исследование обнаруженного массива.
Идя «от материала», при разработке инструмента исследования мы несколько сместили акценты в перечне изученных характеристик «менталитета масс» по сравнению с предложенными Грушиным в его реконструкции массового сознания эпохи Брежнева в проекте «Четыре жизни России»15.
Разумеется, нас так же, как и Бориса Андреевича, интересовали предметный ряд массового сознания, отношение населения к собственному обществу (в нашем случае – к обществу определенного исторического периода), когнитивные способности населения и его общее эмоционально-психологическое самочувствие. Тем не менее, вне пределов данного исследования, учитывая его методологические особенности, остались такие важные и несложные для выявления в массовом опросе характеристики, как, например, реактивные способности и уровень знаний населения.
Заметим, что в нашем случае – при анализе исторической памяти – речь изначально шла не о знаниях, а о впечатлениях и ощущениях, поскольку трудно судить о реальных знаниях по текстам, спонтанно произведенным массой и основанным на воспоминаниях, хотя, безусловно, объем и качество информации, которой располагает население, были изучены.
Возвращаясь к характеристикам сознания, отметим, что современные способы фиксации и бытования текстов массового сознания сделали реальным и весьма многообещающим исследование общей структуры [сегментов] массового сознания, обогатив его новыми возможностями, особенно с точки зрения изучения целостности / разорванности и стройности массового сознания. Результаты изучения макроструктуры выбранного массива текстов еще нужно обработать и интерпретировать – это следующий шаг данного исследования. Однако уже сейчас можно предположить, что типология текстов массового сознания, разработанная Грушиным, найдет отчетливое отражение и в новых условиях существования и распространения информации.
Эпоха Брежнева в автотекстах массы
Первое, что можно сделать, анализируя тексты массового сознания, – определить их предметный ряд, по содержательным характеристикам массива выявить наиболее очевидные особенности исторической памяти об эпохе Брежнева. Тематический ряд изученного массива представлен в табл. 1.
В целом анализ тематики текстов массового сознания свидетельствует о том, что «официальная» сторона советской истории, специфика экономической, социальной и политической сфер жизни общества практически отсутствует в воспоминаниях о 1970−1980 гг. И наоборот – активно идет обсуждение того, что связано с жизнью и обыденными практиками авторов текстов. Треть высказываний посвящена вещам, товарам и услугам, отношениям продавцов и покупателей, ассортименту советских магазинов. Достаточно подробно «представлены» сферы культуры и искусства, средств массовой информации; в последнем случае воспоминания дополнены высказываниями о разнообразии информационного пространства СССР и о рекламе, вернее – о ее отсутствии в теле- и радиоэфире. Картину советского прошлого обогащают сюжеты из школьной и студенческой жизни, воспоминания об учебе, свободном времени и притягательной, но специфической в брежневские времена области стиля и моды.
Таблица 1.
Наиболее популярные темы текстов массового сознания об эпохе Брежнева
(в % от общего числа высказываний в массиве, N = 644)
Тема |
абс. |
% |
потребление товаров и услуг |
207 |
32 |
культура, искусство |
156 |
24 |
СМИ и информация |
124 |
19 |
учеба, образование |
82 |
13 |
стиль, образ жизни, мода |
71 |
11 |
досуг |
70 |
11 |
воспитание |
57 |
9 |
политика |
41 |
6 |
семья, быт |
30 |
5 |
экономика |
23 |
3 |
секс, эротика |
23 |
3 |
спорт и физическая культура |
19 |
3 |
межличностные отношения |
14 |
2 |
труд и профессиональная деятельность |
6 |
<1 |
права и законы |
6 |
<1 |
асоциальные формы существования |
3 |
<1 |
здравоохранение |
2 |
<1 |
армия |
2 |
<1 |
социальная сфера |
1 |
<1 |
наука |
1 |
<1 |
другое |
25 |
4 |
Интерпретация полученных результатов потребует дальнейшей работы с массивом, однако, ряд любопытных моментов обращает на себя внимание уже сейчас. Так, например, попытки пояснить незначительный объем внимания к теме секса и эротики в брежневский период отечественной истории возрождают к жизни известную звучную фразу «в СССР секса нет». Она стала своеобразным стереотипом восприятия и языковым штампом, характеристикой более широкого временного отрезка16. В рамках проведенного исследования, с учетом использованной методики примечательно, что данная сфера – в отличие от других, связанных с областью приватного и с личным опытом советского человека, действительно представлена в воспоминаниях об эпохе почти так же скудно, как и «общественно значимые» сферы здравоохранения, права, труда (что было отмечено выше) и пр.
Даже учитывая большую распространенность в автотекстах тем, связанных с жизнью отдельного человека, проведенный содержательный анализ текстов массы показывает, что масштаб высказываний далеко не всегда оказывается сугубо личным. Сообщения касаются не только самого автора, но и различных социальных групп и общества в целом. Наряду с привычным, близким личным пространством автор высказывается и о достаточно масштабных проблемах и ситуациях. Сделанный на основании анализа масштаба автотекстов вывод косвенно подтверждает и то, что сюжеты высказываний чаще всего разворачиваются в пространстве страны, а не в более узком и хорошо знакомом авторам дворовом или городском пространстве (табл. 2,3).
Таблица 2.
Масштаб сюжета в текстах массового сознания
(в % от общего числа высказываний в массиве, N = 644)
Масштаб |
абс. |
% |
общественный |
264 |
41 |
личный |
219 |
34 |
групповой |
128 |
20 |
общечеловеческий |
16 |
2 |
Таблица 3.
Пространство развития сюжета
(в % от общего числа высказываний в массиве, N = 644)
Пространство высказываний |
абс. |
% |
страна (СССР, Россия) |
550 |
85 |
мир |
58 |
9 |
грод |
37 |
6 |
страна (зарубежье) |
17 |
3 |
двор, район в городе |
14 |
2 |
не определяется по тексту |
6 |
<1 |
При составлении исследовательского инструмента в документ для анализа текстов массового сознания была также введена категория "позиция автора текста". Изучение этой характеристики текстов массы помогло выяснить степень и характер личной вовлеченности авторов текстов в события и процессы, ставшие пищей для воспоминаний (табл. 4).
Таблица 4.
Позиция автора высказывания
(в % от общего числа высказываний в массиве, N = 644)
Позиция автора | абс. | % |
«сторонний наблюдатель» (эксперт, исследователь, аналитик) | 21 | 3 |
«очевидец» («свидетель») | 310 | 48 |
«участник» (производитель, пользователь) | 254 | 39 |
Из приведенных данных становится понятно, что в ситуации с текстами массового сознания безразличных и отстраненных людей практически нет. Абстрактных и отдаленных от реальности реплик в массиве автотекстов крайне немного, в равной степени люди делятся воспоминаниями о том, чему были свидетелями, и говорят о том, в чем сами принимали участие. Этот показатель в исследовании, на наш взгляд, довольно тесно связан с тематикой текстов массового сознания. «Обычные» граждане (на тот момент зачастую – очень молодые люди) практически не участвовали в политической жизни, социальных и экономических процессах в СССР. Они охотнее рассказывают о личных переживаниях и впечатлениях; говоря об эпохе 1970−1980 гг., они чаще делятся пережитыми ощущениями и накопленным опытом, а не рассуждают отвлеченно о более значимых в масштабе страны, но несколько менее существенных в личностном плане проблемах. Это отражается и на тематике высказываний.
В данном контексте, оценивая методику анализа текстов массового сознания, можно еще раз подчеркнуть, что она действительно позволяет говорить об обыденных практиках с большей степенью достоверности, на основании более богатого эмпирического материала, чем при изучении тех или иных тем и проблем методом массового опроса.
Примечательно, что отношение общества к брежневским временам, к реалиям этой конкретной исторической эпохи можно описать как нейтральное с легким позитивным оттенком. В изученном массиве обнаруживается мало текстов, содержащих негативную оценку (табл. 5). Возможно, некоторая временная отстраненность от объекта обсуждения способствует сбалансированному описанию, позволяет объективно рассказать о прошлом, а воспоминания о счастливых временах детства, юности и молодости добавляют положительных оценок. Ностальгическим характером массива в целом можно отчасти объяснить и доминирование эмоциональных ассоциаций в текстах над рациональными, преобладание апелляций к чувствам, личным воспоминаниям и образам (а не к фактам и суждениям) (табл. 6).
Таблица 5.
Отношение автора к теме / предмету высказывания
(в % от общего числа высказываний в массиве, N = 644)
Знак отношения к теме / предмету высказывания | абс. | % |
позитивное | 132 | 20 |
нейтральное | 487 | 76 |
негативное | 25 | 4 |
Таблица 6.
Характер ассоциаций в текстах массового сознания об эпохе Брежнева
(в % от общего числа высказываний в массиве, N = 644)
Характер упомянутых ассоциаций | абс. | % |
эмоциональные | 498 | 77 |
рациональные | 111 | 17 |
(смешанные17) | 35 | 5 |
Полученный «портрет эпохи» максимально приближен к реальности. В результате анализа текстов массового сознания мы получаем детальную картину личного восприятия целой страны, отдельного периода ее истории. Конечно, в этой картине можно найти «белые пятна». Исследование массива «Не Брежнева тело…» показывает, что не все сферы жизни общества достаточно полно представлены в текстах массы. Но такие лакуны вполне ожидаемы, учитывая особенности появления текстов и специфику интернет-пространства. Тем не менее богатство и разнообразие эмпирического материала и открывающиеся горизонты могут поразить и вдохновить исследователя.
ФОМ и МАТЕМС
Понятно, что при проведении сравнительного анализа результатов традиционного социологического исследования и изучения массива текстов предложенный список тем может быть пересмотрен и трансформирован как в сторону уменьшения количества признаков (при объединении схожих и близких по содержанию вариантов в одну группу), так и в сторону его увеличения (при необходимости проведения более детального анализа). Тем не менее перечень из 12 слов и фраз, обозначающих феномены, о которых люди вспоминают чаще всего в связи со временем Брежнева, представляется наиболее адекватным инструментом для сравнения данных, полученных с использованием разных методик.
Основные результаты приведены в таблицах 7 и 8, отражающих как долю высказываний по определенной теме относительно общего количества текстов / всех ответов респондентов, так и ранг того или иного признака в ряду прочих. Формулировки тем соответствуют предложенным в проекте ФОМ «Л.И. Брежнев и его время».
Области совпадения результатов
Подтверждением «гипотезы Грушина» может служить совпадение показателей обоих исследований по ряду признаков.
Так, высокий ранг упоминания «положительных чувств, позитивных эмоций» в связи с эпохой Брежнева и одна и та же «серединная» рейтинговая позиция «отрицательных чувств, негативных эмоций» в отношении 1970−1980 гг. иллюстрируют совпадение результатов анализа текстов массового сознания и массового опроса (курсивом в табл. 7а и 7б выделены совпадающие и близкие позиции).
Таблица 7.
Тематика высказываний об эпохе Брежнева
(в % от общего числа высказываний в массиве, N = 644)
Основная тема | ФОМ | МАТЕМС |
хорошая жизнь, достаток, работа | 14 | 1 |
положительные чувства, позитивные эмоции** |
8 | 39 |
порядок, стабильность, спокойствие | 7 | 4 |
отсутствие свобод | 6 | 6 |
застой | 6 | 1 |
отрицательные чувства, негативные эмоции |
5 | 3 |
личные воспоминания |
4 | 19 |
ностальгия по прошлому | 3 | 8 |
уравниловка | 2 | 1 |
развал в стране, дефицит товаров, очереди | 1 | 12 |
сильная, великая держава, расцвет нашей страны | 1 | 2 |
сильные колхозы, низкие цены, качественные товары | 1 | 2 |
Таблица 8.
Тематика высказываний об эпохе Брежнева
(по рангам в зависимости от частоты упоминания в массиве)
Основная тема | ФОМ | МАТЕМС |
хорошая жизнь, достаток, работа | 1 | 11-12 |
положительные чувства, позитивные эмоции | 2 | 1 |
порядок, стабильность, спокойствие | 3 | 5 |
отсутствие свобод | 4-5 | 10 |
застой | 4-5 | 9 |
отрицательные чувства, негативные эмоции | 6 | 6 |
личные воспоминания | 7 | 2 |
ностальгия по прошлому | 8 | 4 |
уравниловка | 9 | 11-12 |
развал в стране, дефицит товаров, очереди | 10−12 | 3 |
сильная, великая держава, расцвет нашей страны | 10−12 | 7-8 |
сильные колхозы, низкие цены, качественные товары | 10−12 | 7-8 |
В ряду «доказательств» гипотезы оказываются также одинаковая рейтинговая позиция «отрицательных чувств и негативных оценок», свойственных исторической памяти, и низкие ранги воспоминаний наших современников о Советском Союзе как «сильной, великой державе», о «сильных колхозах, низких ценах, качественных товарах». Об этих реалиях вспомнили немногие как в ходе традиционного массового опроса, так и в текстах относительно брежневских времен в Сети.
Обращает на себя внимание точное совпадение показателей отдельным признакам – например, одинаковая (хотя и небольшая) доля упоминаний в двух исследованиях отсутствия свобод как характеристики, присущей периоду 1970−1980 гг.
Таким образом, становится очевидно, что в главном – в общем отношении к конкретному периоду истории нашей страны – принципиальных расхождений не выявлено, а значит, обе методики пригодны для изучения особенностей исторической памяти, массового сознания. К слову заметим, что значительная доля текстов о позитивной стороне прошлого может быть связана с эмоциональностью массива и его ностальгическим характером, в основе чего лежит, по мнению исследователей межрегионального проекта «Ностальгия по советскому в социокультурном контексте современной России», «механизм вытеснения отрицательных оценок и актуализация положительно оцениваемого опыта»18.
Заметим, что в ходе анализа текстов массового сознания и сравнения его результатов с данными массового опроса россиян можно было объединить все «позитивные» воспоминания в одну группу на основании общего «знака отношения». Тогда совпадение рангов позитивных оценок оказалось бы еще более красноречивым. Однако интерес к детальной и подробной «сверке» методов заставил выделить в разные группы общие эмоции и ощущения и оценки экономических параметров. Такое различение привело к обнаружению диаметрально противоположных результатов – стало очевидно, что в собственных текстах люди гораздо реже вспоминают о достатке и работе времен Брежнева, чем в опросе, проводимом профессиональными социологами. Одно из возможных объяснений кроется в возрастных и статусных характеристиках авторов изученных текстов массива «Не Брежнева тело…». Можно предположить, что они в большинстве своем не могли сохранить устойчивых воспоминаний о профессиональной деятельности и вопросах занятости, поскольку были еще слишком молоды, чтобы накопить достаточно опыта и наблюдений в данной области. Есть и другие причины, тем не менее обнаружение столь существенных различий спровоцировало дальнейшие размышления об их природе и особенностях.
Области расхождения
Внимательный разбор и последовательное сравнение результатов двух исследований показали, что различные, а порой и противоречащие друг другу данные получены в отношении «личных воспоминаний», которые оказались весьма значимым элементом текстов массы и второстепенной составляющей в массовом опросе (см. табл. 7 и 8). Также разночтения были выявлены в отношении воспоминаний о «развале в стране, дефиците товаров и очередях» – тексты массы часто содержали упоминание об этом, в то время как массовый опрос не обнаружил большого числа подобных воспоминаний.
В кратком обзоре полученных результатов важно назвать и те феномены, конструкты, реалии и персоналии прошлого, которым не нашлось места в текстах массового сознания. Так, не было упомянуто нейтрально-отвлеченное выражение «это наше прошлое, история страны» по отношению к эпохе Брежнева, в то время как, по данным ФОМа, этот вариант упомянули 3% респондентов. Не появились в текстах и воспоминания, связанные с политическим строем, – между тем «коммунизм» все же упомянул 1% участников массового опроса. Историческая память не сохранила и сострадательного отношения к политическому лидеру – восприятие Л.И. Брежнева как «старого, больного человека» (1% по данным ФОМ) совершенно не фигурировало в изученном массиве автотекстов.
Фигура Брежнева требует отдельного разговора. Он сам по себе в принципе «нехарактерен» для текстов современного массового сознания (хотя в анекдотах времени своего правления генсек присутствовал в изобилии). Примечательно, что как личность Брежнев не возникает в массиве высказываний, хотя в «затравке» для кристаллизации текстов присутствует («Не Брежнева тело...»). Изучение текстов показывает, что упоминание фамилии генсека происходит в «фоновом режиме» – Брежнев, его книги и даже день его смерти служат обрамлением важных личных событий, памятными временными «точками отсчета», которыми начинаются или заканчиваются события в личной жизни авторов текстов. В отдельных единичных случаях он воспринимается как персонаж анекдотов. И не более того. В этой связи хочется подчеркнуть точность названия массива – оно не просто привлекает внимание пользователей, но предельно точно отражает содержание текстов массы.
Представляется, что, действительно, объяснение кроется не столько в природе и содержательных параметрах массива, сколько в возможностях метода, который представляет собой «спонтанный ответ на большой открытый вопрос» и поэтому позволяет получить более нюансированную и детальную картину исторической памяти российского населения, обогащенную личными воспоминаниями, более открытыми, полными и самостоятельными, чем полученные профессиональными социологами в ходе массового репрезентативного опроса. Однако это предположение еще предстоит обосновать, с помощью данных показав через характеристики автотекстов массы преимущества созданного Б.А. Грушиным метода их анализа для выявления значимых особенностей, которые не может себе позволить изучать ни один традиционный массовый опрос, построенный преимущественно на закрытых, а не на открытых вопросах.
На наш взгляд, «гипотеза Грушина» в частном случае подтверждается, ибо метод массового социологического опроса и метод многомерного анализа текстов массового сознания представляются равно пригодными для изучения исторического сознания. С определенными оговорками можно делать вывод о сопоставимости результатов исследований с обнаруженными преимуществами каждого из методов для решения определенных задач. Что, собственно, и требовалось доказать.
Нам представляется, что возможны и необходимы дальнейшие исследования подобного рода. Они важны как для совершенствования МАТЕМС, так и для обнаружения действительно важных сущностных характеристик самовыражающейся массы.