Languages

You are here

«Не зализанный» классик, или Профанация культуры (О новом Полном собрании сочинений А.П. Чехова)

Научные исследования: 
Авторы материалов: 
The Classic Without a Gloss or Profanation of Culture: On the Latest Complete Works by A.P. Chekhov

Бакунцев Антон Владимирович
кандидат филологических наук, доцент кафедры редакционно-издательского дела и информатики факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова

Bakuntsev Anton V.
Ph.D., associate professor, chair of editing, publishing and information science, Faculty of Journalism Moscow State University.

Аннотация
Статья посвящена 150-летию со дня рождения А.П. Чехова. Автор статьи сосредоточил свое внимание на первом томе нового Полного собрания сочинений писателя в 35 томах (издание осуществляет московский Издательский дом «Воскресенье»), а именно на его структуре и наполнении.

Ключевые слова: А.П. Чехов, 150-летний юбилей, Полное собрание сочинений, издательство «Воскресенье», первый том.

Abstracts
The paper is dedicated to the 150th anniversary of A.P. Chekhov’s birth. The focus is on the structure and content of the first volume of the latest Complete Works in 35 volumes, the publication of which has been undertaken by the ‘Voskreseniye’ publishing house of Moscow.
Key words: A.P. Chekhov, 150th anniversary, complete works, ‘Voskreseniye’ publishing house, 1st volume.

Итак, чеховский юбилей объявлен общенациональным проектом, верховная власть России взяла его под свое крыло. Торжества обещают пройти с размахом. Но есть во всем этом какое-то глубинное противоречие. Как известно, А.П. Чехов не любил ни власть, ни помпу, ни юбилеи. «Знаю-с я эти юбилеи! - говаривал он. - Бранят человека двадцать пять лет на все корки, а потом дарят ему гусиное перо из алюминия и целый день несут над ним, со слезами и поцелуями, восторженную ахинею!»1

Но, как бы то ни было, проект запущен, и едва ли не главной его составляющей является издание нового Полного собрания сочинений (ПСС) Чехова аж в 35-ти томах. Занимается выпуском собрания Издательский дом «Воскресенье», и в этом тоже есть некая странность: проект имеет федеральное значение, Общественным оргкомитетом по изданию чеховского Собрания руководит председатель Совета Федерации С. Миронов, а вот самим изданием почему-то ведает частное (по крайней мере, негосударственное) издательство. На мой взгляд, куда логичнее было бы поручить это дело, скажем, Российской Академии наук. Академия, конечно, работала бы над изданием долго, обстоятельно, но зато новое чеховское собрание наверняка стало бы подлинным событием в отечественной культуре, а не только очередным, хотя и масштабным, коммерческим проектом, призванным прежде всего «пропиарить» федеральную власть. А то, что новое ПСС Чехова - это всего лишь коммерческий проект, не имеющий большого культурного (и уж тем более научного) значения, видно уже по первому тому.
Ненаучное издание

Говоря о новом чеховском ПСС, не могу не вспомнить один анекдот, который приводит в своей неоконченной книге «О Чехове» И.А. Бунин. Однажды Чехову показали только что вышедший сборник со стихами декадентов. На обложке заглавие книги и имена авторов были расположены не традиционно - по центру, а в углу: так издатели заявили о своей борьбе с тогдашними оформительскими канонами. Чехов мельком глянул на книжку, весело засмеялся и сказал: «Это для косых!» Так вот, с тех пор, как издательство «Воскресенье» выпустило в свет первый том ПСС Чехова, я не перестаю задавать себе один и тот же вопрос: что сказал бы писатель при виде этого издания? Боюсь, что чеховский отзыв о нем оказался бы еще более едким. И вполне заслуженно.

Даже простодушный читатель, не слишком искушенный в вопросах чеховедения, ясно увидит: более античеховской книги представить трудно. Снаружи это верх безвкусицы, аляповатость, лубок, а внутри - композиционный сумбур и околесица. В одну кучу свалены ранние писания (в т.ч. гимназические опусы) Чехова, повесть «Степь», датированная 1888 г., четыре письма к А.С. Суворину, помеченные 1888, 1889 и 1890 гг., статья А. Чудакова «Город детства» о Таганроге 1860-70-х гг. и упомянутая книга воспоминаний И.А. Бунина «О Чехове». И эта мешанина подается как новое слово в издании полных собраний сочинений!

Но это не все, читателя ждет еще одно разочарование.

Когда стало известно, что к печати готовится новое ПСС Чехова, естественно было ожидать, что оно не только не уступит в плане научности предыдущему чеховскому ПСС, вышедшему в 1973-1983 гг., но и превзойдет его. В старом собрании многие чеховские тексты (главным образом эпистолярные) были цензурованы, т.е. либо опущены, либо напечатаны с купюрами. Изъятию подвергалось все, что так или иначе могло «скомпрометировать» писателя в глазах читающей публики. В ту пору из Чехова уже успели сделать икону, этакого праведника (если не великомученика) от литературы, изрядно упрощая и искажая его личностный и писательский облик. Восхищение Чеховым часто перерастало в его идеализацию. В этом отношении очень показательна книга К.И. Чуковского «О Чехове», которую иначе, как «апологией Чехова», назвать трудно. Последние же исследования и, можно даже сказать, открытия в области чеховедения позволяют взглянуть на писателя более объективно, не умаляя при этом ни его личностных качеств, ни тем более его значения в русской и мировой литературе.

Такой - обновленный взгляд на Чехова непременно должен был бы отразиться и в новом Полном собрании его сочинений в виде обстоятельной биографо-литературоведческой статьи какого-нибудь ведущего специалиста. Но - увы! - ожидания интеллектуалов, да и просто любителей чеховской прозы оказались напрасными. В издании, которое подготовило «Воскресенье», такой статьи нет. Вместо нее издательство напечатало в первом томе собрания пять совершенно разных по содержанию и назначению текстов, а именно: вступительное слово С. Миронова под маловыразительным и банальным названием «Тайна Чехова», невнятное и выспреннее предисловие «От издателя», подписанное генеральным директором ИД «Воскресенье» Г. Пряхиным, мини-предисловие некоего кандидата филологических наук Ив. Жукова к подборке чеховских писем, адресованных А.С. Суворину, а также статья А. Чудакова и мемуары И.А. Бунина. Причем из всех этих текстов действительно научной и просто литературной ценностью обладают только два последних.

В томе есть еще «Примечания», но издательство почему-то не удосужилось обозначить имя их автора (или имена авторов), и похоже, что эти «Примечания» попросту были заимствованы, перепечатаны из других чеховских и не только чеховских изданий. По крайней мере, некоторые комментарии показались мне знакомыми, уже виденными ранее.

Таким образом, даже несмотря на то, что в новом ПСС Чехова есть некое подобие научного аппарата, назвать это издание не то что академическим, но и просто научным, никак нельзя. Это, повторяю, всего лишь коммерческий проект, удачное вложение федеральных денег, род государственных инвестиций. Подлинные чаяния и нужды аудитории, с интересом ждавшей появления нового чеховского собрания, в нем не только не учтены, но и просто попраны. Вместо благородной, в меру осовремененной классики читатель получил воплощенную в книге и растиражированную в количестве 10 тыс. экземпляров попсу.

«Синтетический принцип»

Но издатели и собой, и своим детищем безмерно горды. К примеру, Г. Пряхин в предисловии к чеховскому собранию не раз хвастливо заявляет о его композиционной и содержательной новизне. «Наше издание - не каноническое, - пишет он. - У нашего многотомника есть ряд особенностей». Далее Пряхин говорит, хотя и не совсем внятно, что такое, «не каноническое» видение собрания определило и его особую, «не каноническую» структуру: «В составлении томов мы руководствовались не столько хронологическим или жанровым принципом, сколько, если можно так сказать, синтетическим»2.

В переводе на общепонятный язык это значит, что в каждом томе ПСС наряду с рассказами и повестями Чехова будут печататься его письма и пьесы. По мнению Пряхина, только так Чехов дойдет до читателя в целостности своего творческого облика и литературного наследия. Правда, эту мысль издатель выражает довольно косноязычно: «Собрание не будет разваливаться на три традиционные части: общеинтересную, «театральную» и, так сказать, «специальную», представляющую наибольший интерес только для профессионалов»3. При этом непонятно, почему г. Пряхин выделяет особо «театральную» часть, как будто она не представляет для публики «общего интереса». Да и о «специальной» части сказано тоже очень неясно - что, собственно, под ней подразумевается.

Тем не менее по существу идея Пряхина мне представляется продуктивной. Но его так называемый «синтетический принцип» может быть применим лишь тогда, когда все без исключения чеховские тексты, помещаемые в тот или иной том, будут так или иначе (хронологически и/или тематически) связаны между собой. Это непременное условие. Между тем в первом томе собрания такой взаимосвязанности текстов нет, книга лишена внутреннего единства, она распадается на пять совершенно независимых друг от друга блоков. В одном блоке - неизвестно зачем напечатанная здесь повесть «Степь», в другом - рассказы и юморески, созданные в 1880-1881 гг., в третьем - всевозможная шутливая мелочь, сочиненная в гимназические, студенческие и первые послеуниверситетские годы, а также сцена-монолог «О вреде табака», в четвертом - письма к Суворину, в пятом - статья Чудакова и воспоминания Бунина.

Таким образом, пресловутая пряхинская «синтетичность» на поверку оказывается фикцией. И я боюсь, что в других томах повторится то же самое: вместо целостного представления о Чехове в тот или иной период его творчества и о развитии его дарования читатель получит наспех, механически составленные наборы разнородных, лишенных какой бы то ни было связи текстов. Мне это напоминает картины художника-абстракциониста по имени Перкинс из романа Р.-Л. Стивенсона «Клуб самоубийц». У этого художника любой объект - будь то пейзаж или человеческое лицо - подвергался своего рода «вивисекции» и на полотнах представал как некий графический «винегрет». Так вот, с литературным наследием Чехова издательство «Воскресенье», на мой взгляд, поступило примерно так же.

И что бы ни говорил г. Пряхин насчет того, что в новом чеховском собрании «нет излишнего издательского или составительского волюнтаризма», структура и наполнение уже первого тома свидетельствуют как раз об обратном. К примеру, для меня так и осталось загадкой, зачем в этот самый первый том издатели включили повесть «Степь», письма к Суворину и мемуары Бунина. Объяснить свои действия издатели сочли излишним.

«Степь» не в ту степь

Между тем «Степь», как известно, относится к зрелому этапу в творчестве Чехова, и место ей уж во всяком случае не в первом томе, где обычно собирают ранние литературные опыты. Но Пряхин на этот счет придерживается особой точки зрения. Он пишет: «Каждый том имеет свое название, свой флаг: открывается тем или иным общепризнанным, прославленным чеховским шедевром. Так, в название первого тома вынесена «Степь» - именно это произведение, считающееся вершинным в русской словесности, предваряет и все собрание сочинений»4.

Итак, все дело во «флаге» - тут уже не до «синтетического принципа» и даже не до здравого смысла. Веские доводы в пользу включения «Степи» в первый том г. Пряхин подменяет оценочным и, по сути, спекулятивным суждением. Оно и понятно: ведь на самом деле никаких доводов у Пряхина нет. Хотя он мог бы, к примеру, сказать, что в «Степи» отразились детские впечатления Чехова, и это в какой-то мере сближает повесть с его ранней прозой, а значит, и дает издателям некоторое право поместить ее именно в первый том в качестве «флага». Но, как бы то ни было, мне трудно поверить, что среди 15 ранних рассказов и юморесок, напечатанных в первом томе, не нашлось ни одной вещицы, достойной быть его «флагом» - хотя тут есть и «Письмо к ученому соседу», и «Жалобная книга». Конечно, эти рассказы едва ли можно назвать «вершинными в русской словесности», зато они свежи, остроумны, блестящи: для первого тома подобных качеств вполне довольно (на то он и первый том!).

Фривольные письма

Но еще несуразнее, чем «Степь», в книге смотрится подборка якобы сенсационных писем Чехова к Суворину. Пряхинский «синтетический принцип» и тут дал сбой. С одной стороны, эти письма, опять-таки, никак не связаны ни по времени написания, ни тем более по тематике с юношескими сочинениями Чехова. С другой стороны, и между самими письмами нет ни хронологической, ни особой содержательной связи, хотя Г. Пряхин и его коллега Ив. Жуков зачем-то вводят читателя в заблуждение, утверждая, что во всех письмах речь об одном: об интиме. (У Жукова, впрочем, есть еще одно обобщение: все письма якобы повествуют «о путешествии писателя на Сахалин и далее вокруг света», хотя «вокруг света» Чехов никогда не плавал, а просто вернулся океанским пароходом в Россию).

На самом же деле «интимных тем» Чехов касается лишь в двух из четырех опубликованных в первом томе писем: в первом (от 24/25 ноября 1888 г.) и в третьем (от 27 июня 1890 г.). В этом же третьем по порядку письме, а также в четвертом (от 9 декабря 1890 г.) писатель делится с Сувориным впечатлениями от сахалинской поездки. Второе по счету письмо (от 25 ноября 1889 г.) и вовсе стоит в подборке особняком, поскольку не содержит ни «клубнички» (если не считать слова «блядишка», которым Чехов наградил Марину Мнишек, ставшую героиней неоконченной пьесы Суворина), ни, тем более, сахалинского колорита (в ту пору Чехов еще только готовился к путешествию).

Так что объяснения гг. Пряхина и Жукова по поводу опубликования названных чеховских писем, да еще под столь претенциозным заголовком - «Антон Чехов: Новый профиль», мягко говоря, малоубедительны. А у Жукова они еще и не логичны. Свою аргументацию он начинает за здравие: «То, что именно эти письма печатаются в первом томе, совсем не случайно». После такой фразы естественно ожидать изложения причин данной конкретной публикации, но вместо этого г. Жукова сносит в декларирование общих принципов, которыми «Воскресенье» руководствовалось при печатании чеховских текстов: «Тем самым мы четко обозначаем нашу принципиальную издательскую позицию: не только художественные произведения<...>, но и записные книжки, письма А.П. Чехова печатаются в нашем Собрании без купюр и сокращений»5. На этом жуковское обоснование кончается, а далее следует своего рода перефразированный реферат пряхинского предисловия.

Кстати, я заметил, что в текстах, подписанных именами Пряхина и Жукова, есть много общего: например, структура, смысловые акценты, стиль, отдельные выражения. И тот, и другой на все лады твердят о том, что в новом собрании все чеховские письма приводятся без купюр. Оба автора используют одно и то же словечко «не зализанный» (Жуков пишет его слитно). Так, Пряхин сулит читателю встречу «с живым, реальным Чеховым<...>, не зализанным под тот или иной пробор»6, а Жуков обещает обрадовать «новизной... в реставрированном, незализанном портрете писателя»7.

Такие совпадения - и вдобавок слишком уж литературное, прямо чеховское имя «кандидата филологических наук», пишущего, несмотря на свою степень, с грубыми грамматическими ошибками, - позволяют предположить, что Г. Пряхин и Ив. Жуков на самом деле - это один и тот же человек. Но для чего, в таком случае, г. Пряхину понадобилась эта дешевая мистификация, это раздвоение? Быть может, захотелось уподобиться Чехову, который в молодости тоже не брезговал псевдонимами? Но если писатель делал это большей частью из дипломатических соображений, не желая лишний раз ссориться со своими редакторами, то поступок г. Пряхина, который сам - генеральный директор одного из крупнейших отечественных издательств, объяснить чем бы то ни было трудно. К тому же г. Пряхин должен понимать, что хотя он и состоит академиком Академии российской словесности, до Чехова, даже молодого, ему далеко.

В текстах так называемого Ив. Жукова меня поразило его вопиющее верхоглядство. Так, респектабельный двойник горемычного Ваньки Жукова, похоже, всерьез убежден, что публикацией писем Чехова к Суворину он чуть ли не первым сорвал покров неизвестности с «не зализанного» образа писателя. Мол, «эти страницы... целое столетие прибывали в архивах» (орфография «кандидата филологических наук Ив. Жукова»), а теперь «в первом томе нашего издания обретают свободу, выходят на волю»8.

Как видно, полный тезка чеховского персонажа не в курсе, что российская общественность (научная и не только) давно уже знает, что А.П. Чехов вовсе не был аскетом. Пресловутые письма к Суворину, в которых писатель с исключительной откровенностью рассуждал о женщинах и разных способах физической любви, впервые увидели свет еще в 1991 г. в статье А. Чудакова «Неприличные слова» и облик классика» («Литературное обозрение», № 11). Раскрепостить чеховский образ, показать его неодномерность пытались и другие исследователи: например, британец Д. Рейфилд - в капитальном труде «Жизнь Антона Чехова» (Лондон, 1997; рус. изд.: М., 2005 и 2007) и наш соотечественник М. Золотоносов - в весьма любопытной монографии «Другой Чехов. По ту сторону принципа женофобии» (М., 2007).

Но г. Жуков, как видно из его мини-предисловия к чеховской эпистолярной подборке, ни той, ни другой книги не читал, а может быть, даже никогда о них и не слышал. А жаль: возможно, тогда он был бы осмотрительнее в своих суждениях. Например, приторно восхищаясь откровенными чеховскими посланиями, написанными «с блеском, раскованно, по-молодецки озорно» (вот уж фальшивое выражение!), «Ив. Жуков» в скобках наивно замечает: «автору в ту пору ведь всего тридцать лет!» (точнее было бы сказать «около тридцати», т.к. в 1888 г. (дата написания первого письма из подборки) Чехову было 28). Между тем Чехов сам признавался, что потерял невинность в 13 лет, в последующие годы он был завсегдатаем публичных домов, имел множество любовных связей - и значит, к 30 годам мог уже с большим знанием дела рассуждать о сексе.

В общем, и с письмами к Суворину издатели нового чеховского собрания попали пальцем в небо: «новый профиль» Антона Чехова при ближайшем рассмотрении оказался совсем не новым. Сенсации не получилось.

Мемуары как средство против лакун

Наконец, как следует из слов г. Пряхина, воспоминания Бунина о Чехове включены в первый том чеховских сочинений также в полном соответствии с пресловутым «синтетическим принципом»: «наряду с собственно чеховским литературным и эпистолярным наследием в нашем Собрании публикуются и наиболее интересные и значительные воспоминания об Антоне Павловиче<...>»9. Никто не станет спорить: бунинские мемуары превосходны, Чехов выступает в них, как живой. И тем не менее я считаю, что им не место в чеховском ПСС. Издательство «Воскресенье» уже не впервые прибегает к такой уловке: например, в ПСС Бунина, которое оно выпустило в 2006-2007 гг., львиную долю страниц занимают воспоминания современников.

Возникает подозрение, что издательству попросту нечем заполнить тома: заявляемый объем издания оказывается завышенным, авторских текстов, которые должны в нем разместиться, не хватает. Бунинское собрание планировали издать в 13 томах, а потом выпустили еще три дополнительных тома, в которых мемуаров больше, чем новооткрытых архивных материалов. Причем добро бы эти мемуары были библиографической или какой иной редкостью, но ведь они общедоступны, выходят отдельными книгами в других издательствах, как, например, «Жизнь Бунина» и «Беседы с памятью» В. Муромцевой-Буниной, «Бунин в халате» А. Бахраха, «Грасский дневник» Г. Кузнецовой. Но «Воскресенье» зачем-то напечатало и эти, и другие воспоминания о Бунине в своей версии бунинского ПСС. И, как видно теперь по чеховскому собранию, издательство и впредь не намерено отказываться от такой стратегии в издании полных собраний сочинений. Оно и понятно: ведь мемуары позволяют доводить каждый том до нужного объема, повышают, наравне с содержательной привлекательностью, его коммерческую ценность и в то же время избавляют издательство от «лишних» расходов, связанных с заказом сопроводительной статьи.

С учетом всего сказанного я бы не стал на месте г. Пряхина хвалиться опытом издания ПСС русских классиков, среди которых значатся А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Ф.М. Достоевский, А.И. Куприн, И.А. Бунин: научная ценность этих изданий (кроме разве что первого - пушкинского) весьма сомнительна. Кроме того, не всегда понятно, на кого эти собрания рассчитаны. Бунинское, например, неприятно удивило всех своей запредельной и, на мой взгляд, совершенно необоснованной дороговизной: каждый из 16 томов собрания стоит более 1 тыс. руб. Таким образом, для большинства читателей, в том числе ученых-филологов, которые не могут похвастаться высокими доходами, это издание оказалось коммерчески недоступным. При этом я сомневаюсь, что оно представляет интерес для нынешних богачей (со всеми их социокультурными особенностями).

Правда, новое чеховское собрание от издательства «Воскресенье» в этом смысле ближе простому человеку (отдельные тома, по крайней мере, дешевле). Но в том виде, в каком издательство собирается выпускать его и впредь, ему лучше бы, конечно, не появляться вовсе. Потому что иначе, как профанацией культуры, это издание и все, что с ним связано, назвать невозможно. В этом смысле оно, несомненно, - «плоть от плоти» нашей эпохи. В нем в полной мере отразилось наше время с его клиповым и брендовым мышлением, с его глянцевой фальшью, прикрывающей глупость и вульгарность, с его жаждой скандальности и сенсационности, с его псевдоинтеллигентностью и образованщиной, с его слащавым низкопоклонством.

Остается только сожалеть о том, что Чехов оказался заложником этой профанации.

Библиографический список
Чехов А.П. Полн. собр. соч.: В 35 т. М.: Воскресенье, 2008. Т. 1. 544 с.
Бунин И.А. Воспоминания. М.: Захаров, 2003. 400 с.
Рейфилд Д. Жизнь Антона Чехова. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2007. 783 с.

1. Цит. по: Бунин И.А. Чехов // Бунин И.А. Воспоминания. М., 2003. С. 75.

2. Пряхин Г. От издателя // Чехов А.П. Полн. собр. соч.: В 35 т. М., 2008. Т. 1. С. 9-10.

3. Там же. С. 10.

4. Там же. С. 10-11.

5. Жуков И. Из переписки А.П. Чехова с А.С. Сувориным // Чехов А.П. Полн. собр. соч.: В 35 т. Т. 1. С. 327.

6. Пряхин Г. Указ соч. С. 10-11.

7. Жуков И. Указ. соч. С. 329.

8. Там же. С. 328.

9. Пряхин Г. Указ. соч. С. 11.